Брайан Ламли - Источник

Ой встал, ощупал себя и обнаружил только царапины и шишки. Потом, несмотря на то, что ему хотелось просто стоять и глазеть на удивительный мир, открывшийся ему, он подошел к мотоциклу и стал исследовать его повреждения. Передняя вилка была сильно погнута, и колесо в ней заклинило намертво. Если бы у него был гаечный ключ и он мог бы снять колесо, тогда, возможно, ему удалось бы выпрямить плечи вилки, используя грубую силу, но... гаечного ключа у него не было.

А вообще... что там вообще с инструментами?

Он отщелкнул карабины сидения мотоцикла и захлопнул сиденье... Ящик для инструментов, располагавшийся под ним, был пустым. Теперь машина была обречена лежать здесь и ржаветь до скончания веков. Значит, так обстоят дела с транспортом...

Теперь Джаз подумал про Карла Вотского. Русский отставал от него на полторы-две мили. В крайнем случае — это сорок минут, даже если учесть, что он перегружен снаряжением. Меньше всего Джазу хотелось оказаться здесь в момент прибытия Вотского. Но до того, как уйти отсюда, он должен сделать еще одну вещь.

У него была небольшая радиостанция, уоки-токи, взять которую настойчиво предложил майор. Теперь он включил ее и спокойно произнес в микрофон:

— Я говорю с ублюдком товарищем майором Хувом? Это Симмонс. Я пробрался на другую сторону и ни черта не собираюсь рассказывать о том, как я добрался сюда и что это место собой представляет! Вас это устраивает, товарищ?

Никакого ответа, даже помех. Может быть, очень слабенькое шипение и треск. Во всяком случае, ничего такого, что хотя бы отдаленно напоминало ответ. Джаз, собственно, и не ожидал услышать что-либо; если другие не смогли пробраться сюда, то почему дела должны были обстоять по-другому? Но все-таки.

— Алло, говорит Симмонс, — попробовал он снова. — Кто-нибудь меня слышит? — Опять ничего. Это радио, несмотря на то, что весило всего фунт, стало теперь мертвым грузом. — Ну и черт с вами! — сказал он в микрофон и бросил радиостанцию в одну из дыр, где она пропала из виду.

А теперь... теперь настало время глубоко вздохнуть и хорошенько присмотреться к месту, в котором он оказался.

Джаз был доволен тем, что ему удавалось пока разделываться с проблемами в том порядке, которого требовала их приоритетность. Дело в том, что он мог стоять и просто смотреть на мир, открывшийся по эту сторону Печорских Врат, очень-очень долго. Частично этот мир был знаком и привлекателен, частично он был странным и пугающим, но в общем и целом — фантастическим. Глаза разбегались от контрастов, которые можно было бы сравнить с пейзажем, написанным сюрреалистом, если бы этот пейзаж не был столь реален.

Первым делом Джаз разобрался с самыми знакомыми вещами: это были горы, деревья, проход, зиявший среди могучих каменных гигантов, выраставших из заросших деревьями склонов и поднимавшихся выше линии деревьев, туда, где были видны лишь серые камни, тянувшиеся, казалось, в бесконечность. Восхищенный этим грандиозным зрелищем, Джаз отошел в сторону гор от сферы, возможно, на сотню ярдов, а там сделал паузу, прикрыв глаза ладонью от всепроникающего сияния сферы. Затем он вновь начал рассматривать громоздящиеся горы.

Если бы он даже заранее не знал, что находится в чужом мире, он все равно понял бы, что это не горы планеты Земля. Он изъездил на лыжах множество гор на родной планете, и они ничуть не были похожи на эти. Эти пэры были рождены скорее не геологическими процессами, а, видимо, являлись результатом выветривания. Хотя это явление вряд ли можно было назвать редкостью в родном мире Джаза, он все-таки никогда не представлял себе, что оно может быть столь крупномасштабным. Невероятное чудо даже для совершенно иной природы: из девственного камня выдуть и вымыть дождями огромные, похожие на крепости горы, тянущиеся цепью чуть ли не на всю планету! Такие высокие, острые, иногда совершенно отвесные и поразительно величественные — да, если бы не деревья у подножья горной цепи, их можно было бы вполне принять за лунные горы!

Их могучая цепь тянулась (Джаз взглянул на компас, который, похоже, ожил) с востока на запад в обоих направлениях, насколько видел взгляд. Их пики уходили за горизонт и сливались с ним, переходя в неясные пятна фиолетового, черного и синего цветов, исчезая на самом краю этого мира. И за исключением этого ущелья, где много веков назад лопнула горная цепь, их строй выглядел совершенно нерушимым.

Теперь, когда сфера находилась позади него, Джаз взглянул на “солнце”, то есть на то, что можно было видеть.

Слабые лучи, которые он наблюдал, проходя через Врата, освещавшие этот пейзаж, просвечивали сквозь ущелье, исходя от колечка этого отдаленного “солнца”, но это было — просто колечко.

Там, по другую сторону ущелья, вставало зарево красного цвета (или, может быть, затухало? Во всяком случае, пока Джаз находился здесь, зарево не разрослось). Однако это было Солнце или солнце, как бы слабо оно ни светило; его лучи были приятны для кожи лица и ладоней Джаза, которыми он прикрывал глаза. Что же касается находящейся по ту сторону гор, освещенной, но пока невидимой стороны — о том ничего нельзя было сказать. Но по эту сторону...

На запад тянулся только лес предгорья, а прямо на север простиралась равнина, цвет которой менялся от синего к черно-синему, растворяясь в какой-то бесформенной дали. Прямо на север, за тем местом, где располагалась сфера, царила сплошная тьма, в которой мерцали неизвестные созвездия, сверкающие, как бриллианты, на черном бархате неба. А под этими звездами, слабо отражая их свет и жалкие лучики солнца, лежала поверхность, которая могла бы быть застывшим океаном, но скорее являлась щитом ледника.

Сейчас с севера дул пронизывающий ветер, который постепенно пробирался под одежду Джаза, промораживая его до самых костей. Он вздрогнул и понял, что этот “север” — очень негостеприимное место. Руководствуясь инстинктом, он начал выбирать путь по равнине, покрытой скалами и валунами, к горному ущелью.

Но... это было странно. Если горы шли в направлении с востока на запад, а этот — ледник? — находился на севере, значит, солнце должно было находиться на юге. Тем не менее, этот источник света и тепла не перемещался. Солнце, лежащее далеко на юге и практически неподвижно расположенное на небосводе? Джаз озадаченно покачал головой.

И теперь наконец он сделал перерыв, чтобы взглянуть на восток — туда, где все реальное или хотя бы слегка знакомое резко заканчивалось и место его начинало занимать нечто по меньшей мере сюрреалистическое. Потому что если Джаз дивился сейсмическому либо эрозионному воздействию сил природы, создавших эти горы, то что он мог думать о скалах, уходящих в облака в виде вьющихся башен фантастических форм, в милю высотой сказочных замках, словно какие-то странные небоскребы, произрастающие в тени возвышающихся рядом с ними гор. Все время, пока он находился здесь. Джаз сознавал присутствие этих структур и, тем не менее, старался не смотреть на них. Еще один взгляд, и, может быть, его правильный выбор направления — к ущелью и через оное — изменился бы.