Ирина Щеглова - Самый страшный кошмар лета (сборник)

Боевая подруга? Ошибка юности? Зачем Глебу понадобилось унижать меня? Неужели нельзя было обойтись без ненужной бывшей подружки? Мое присутствие придавало ему значимости? Зачем я здесь?!

Кто-то должен ответить на мой вопрос! Я потребую ответа!

И тогда я решительно вернулась к клубу и поднялась на крыльцо. Едва я переступила порог, как столкнулась с матерью Глеба.

– Василиса, – залепетала она, отводя взгляд, – как хорошо, что ты здесь. Глебу сейчас, как никогда, требуется поддержка, особенно важна дружеская рука. Ты же знаешь, как хорошо я к тебе всегда относилась, надеюсь, мы останемся добрыми друзьями и впредь ты будешь частым гостем в нашем доме…

– Лариса Дмитриевна, где ваш муж? – грубо перебила ее я.

– Что?!

– Где ваш муж, где отец Глеба, я спрашиваю?

– Ах, отец! – воскликнула она. – Видишь ли, у него сейчас очень много работы, командировки, то да се, длительные, – она широко улыбнулась, получилось фальшиво.

– То есть, я так понимаю, он ничего не знает о том, что здесь творится?

Она хлопнула несколько раз густо накрашенными ресницами, надула губы:

– В смысле?

– Без смысла! Ваш муж – отец Глеба – почему-то предпочел не принимать участия в вашем мероприятии. Или он вообще не знает о том, что у вас тут творится?

– Василиса, что ты говоришь! – она округлила глаза. – Всегда такая вежливая девочка и вдруг грубишь старшим, – она осуждающе покачала головой.

– Ау! Лариса Дмитриевна, вы меня слышите? Я, между прочим, ровесница вашего сына. Но его вы не считаете мальчиком, иначе не разрешили бы жениться, ведь так?

– Что ты, что ты! – Она начала махать на меня руками и вдруг стала похожа на здоровенную курицу, остроклювую, пучеглазую, растрепанную, пеструю, аж в глазах рябило.

– Я думала, ты желаешь ему счастья! – закудахтала патетически. – Ах-ах… ах-ах-ах… – и побежала по коридору, растопырив руки-крылья, потряхивая рыжевато-красным хохолком-гребешком.

– Стойте! Стойте же! – Я понеслась следом, но она успела куда-то свернуть, войти в какую-то дверь и затаиться там. Я дергала дверные ручки, распахивала, заглядывала, бабахала что есть сил и бежала дальше. За одной из дверей толпились люди, и Глеб был среди них, я влетела и, ни на кого не обращая внимания, потребовала, чтоб он немедленно подошел ко мне.

Громко стуча каблуками, вошла одна из бесчисленных теток. Лицо угрюмое. И этим вражьим элементом была я.

Тетка несла в руках несколько целлофановых пакетов. В пакетах – еда, месиво из винограда, помидоров, пирожков…

– Для кочета, – жутко осклабившись, сообщила она, рассовывая пакеты в протянутые руки гостей. Мимо меня она прошла, словно я – пустое место. Было бы возможно – она прошла бы сквозь меня.

– Пирожок хочешь? – миролюбиво спросил Глеб.

– Нет, спасибо. Это – для кочета, для петуха то бишь. А кочет – ты! На откорм и в суп, чтоб был наваристее.

Глеб поднес пирожок ко рту, но остановился, так и не надкусив.

– Это же просто обычай! Старый деревенский обычай! – Он всем своим видом показывал, что не хочет ссориться. Зато я хотела:

– Уходящий корнями в далекое прошлое твоей семьи, твоего рода, твоей деревни, – парировала. – Обычай, обрекающий тебя на роль шута в спектакле абсурда! А я? Кем тебе прихожусь я? Меня можно просто сбросить со счетов? Я – никто?!

– Ты не права, – Глеб попытался остановить меня, но не было уверенности в его голосе. Что-то мешало. Я знала что.

Родня тешила его самолюбие, давала иллюзию значимости, верховности, главы рода…

Но неужели он ничего не понимал?! И имела ли я право бросить его здесь на растерзание? Даже если мы больше никогда не будем вместе, даже если я разлюбила его?

Ведь это же он – Глеб, тот самый парень, с которым мы встречались последние два года, с которым познакомились во время волшебных рождественских каникул в деревне, где живут мои бабушки, а у его родителей есть небольшой дом. О, сколько воспоминаний связано с этим домом! Сколько праздников и вечеринок мы в нем устраивали, сколько времени провели, сколько приключений пережили. Взять хоть наш с Дашкой весенний приезд, когда мы решили посмотреть на настоящий шабаш ведьм. Насмотрелись, конечно. Чуть дом не сожгли. Пожарная машина приезжала. Но ведь Глеб ни слова не сказал и приехал с самой ранней электричкой, потому что мы сами на себя навлекли беду, а они с Олегом примчались нас спасать. А как мы отмечали Ивана Купалу! Какой костер у нас был, мы же через него вместе с Глебом прыгали, крепко держась за руки. И не разжали, хотя страшно было, кострище здоровенное, угли полыхали… И Дашка с Олегом прыгали…

Правду говорят о настоящих друзьях – мы вместе прошли огонь, воду и медные трубы. Вот и мы с Глебом на медных трубах сломались.

И не только мы. Дашка с Олегом тоже.

Господи, да где же они? Где Дашка? Где Олег? Теперь, когда надо срочно спасать Глеба, их и след простыл. Нашли время ссориться и ревновать. Ведь друг пропадает, не ведает, что творит, оболванили его окончательно.

Господи, сколько же дней длится этот кошмар? Как давно мы здесь?

Какое сегодня число? Какой день недели?

И главное, я что-то еще вспомнила, связанное с кочетом. Кочет – это петух, так? В языческой традиции во время празднования Солнцеворота на костре сжигали петуха – своего рода жертвоприношение. Только кому? Еще при Петре Первом петухов жгли, непременно белых почему-то. В отличие от жрецов вуду, те, кажется, жгут черных кочетов. Вряд ли среди родственников Глеба найдутся жрецы вуду, но что они исповедуют на самом деле, кто их знает? Может, они какие-нибудь сектанты, а что, их сейчас развелось – и не перечислить. Кого только нет. В этом Богом забытом предместье завелся какой-нибудь проповедник, завлек в свои сети целое семейство, а что – запросто! Запудрил мозги завклубом, и в том самом зале, где короновали Глеба, зомбировал всю его родню. Теперь они подбираются к тем, кто не присутствовал: Ларису – маму Глеба – они быстренько заполучили, остался сам Глеб и его отец. Так, это понятно. Но есть одно «но» – я. Не вписываюсь я в эту схему. Если только у меня какие-то особые способности и я не поддаюсь внушению. Так, уже ближе. Мы – друзья Глеба – тоже должны были влиться в секту, но по каким-то причинам нас не инициировали. А Глеб, как наиболее восприимчивый и перспективный, поддался. Постепенно они устраняют нас – как препятствующих обращению Глеба. Олега и Дашку уже куда-то дели. Остаюсь я. Пока на меня никто не покушался, но ведь я и не предпринимала ничего.

Нестыковка! Меня одурманили, это точно. Вся история с уродцем и его похоронами – бред чистой воды, галлюцинация. Итак, меня тоже зомбируют, причем активно. Я сопротивляюсь.