Виктория Борисова - Именины каменного сердца

Марьяна в нерешительности чуть прикусила губу. Конечно, надо было бы гордо отказаться, но как хочется нырнуть в теплое нутро машины! И чтобы за рулем был кто-нибудь другой. Холодно, и ноги уже болят от каблуков… При одной мысли, что придется еще идти до метро, ехать в набитом вагоне и потом добираться до дому темными дворами по гололеду, ей стало грустно. Проклятые сапоги! Зачем ей приспичило надеть сегодня именно их?

– Ну хорошо! – Поколебавшись немного, она все-таки села в машину.

Они медленно ехали по сияющей огнями Тверской, и город открывался им навстречу, словно шкатулка с драгоценностями. Сейчас он казался таким нарядным, праздничным… И немного таинственным, как будто давно знакомые места видишь впервые в жизни.

Впереди, возле Пушкинской площади, показалась огромная пробка. Похоже, тянется она до Белорусского вокзала, и дальше будет не легче. Ну да, конечно, самое время… Люди возвращаются с работы, и простоять придется немало. На метро бы вышло гораздо быстрее.

Марьяна вдруг почувствовала, что ей ужасно хочется есть. Она вспомнила, что не успела пообедать сегодня, и под ложечкой засосало еще сильнее.

Павел как будто угадал ее мысли.

– Знаете что? Я тут подумал – если уж быстро нам не добраться, так, может, лучше провести время с пользой? Давайте поедем, посидим где-нибудь немного, поужинаем? Тут поблизости есть неплохое местечко. Честно говоря, я проголодался! А вы?

Марьяна хотела было сказать, что время уже позднее, что ей надо домой, но почему-то слова застыли на губах. Она кивнула:

– Хорошо… Только ненадолго!

Павел свернул в какой-то переулок, и через десять минут они уже сидели в маленьком уютном ресторанчике. Народу здесь было немного, играла тихая приятная музыка, и на столах горели маленькие свечки. Самая что ни на есть романтическая атмосфера! Но Павел с Марьяной почему-то чувствовали себя неуютно.

Павел нервно перелистывал меню, словно на этих закатанных в пластик страничках надеялся прочитать что-то важное. Он делал вид, что никак не может выбрать еду, но на самом деле – судорожно подыскивал тему для разговора. Нужно быть легким, остроумным, поддерживать непринужденную беседу, поразить ее интеллектом, но разговор почему-то не клеился.

Он, наверное, в десятый раз спрашивал, умеет ли Марьяна кататься на горных лыжах, и чувствовал себя полным идиотом. А о чем еще говорить? О книгах? Он и забыл, когда в последний раз читал что-нибудь, кроме комментариев к Гражданскому кодексу и пленумов Верховного суда. О фильмах? В кино ему ходить некогда, по телевизору крутят сплошные сериалы для домохозяек, а взять в прокате что-нибудь из новинок на DVD как-то руки не доходят. Что еще? Отдых, путешествия? Так он еще нигде не был, и все эти Канары с Куршавелями для него просто точки на карте.

«Надо бы, наконец, хоть загранпаспорт оформить!» – вспомнил Павел и хотел было уже потянуться за ежедневником, чтобы записать визит в ОВИР в список неотложных дел на следующий месяц, но как-то постеснялся. К тому же в свете последних событий не факт, что загранпаспорт ему скоро понадобится…

А Марьяна молчала. Она немного волновалась – как там Найда? Не скучает ли одна? Может быть, она проголодалась? Или просто сидит у двери, неотрывно смотрит и ждет, ждет, ждет – совсем как тогда, у магазина? Как только она придет домой, рыжий мохнатый комок вылетит навстречу и будет исполнять вокруг нее радостный танец под названием «наконец-то пришла хозяйка». Так что же она делает здесь? Почему сидит рядом с симпатичным, но совершенно чужим человеком и не находит в себе сил, чтобы встать и уйти?

По лицу ее было видно, что она скучает и, может быть, даже жалеет о том, что пришла сюда. «Вот пень! – ругнул себя Павел. – Привел девушку, а развлечь не смог». Ну не о тряпках же с ней говорить! Женщины эти темы могут обсуждать часами, а из представителей мужского пола беседовать об этом могут только представители секс-меньшинств (которые, того и гляди, скоро станут большинством) да еще новой загадочной породы, именуемых «метросексуалами». Павел иногда встречал это слово в Интернете, но значение его не понимал. Как-то спросил у Антона, который был большим специалистом по модным течениям.

– Ну, как тебе объяснить… – задумался он, – в общем, по замашкам вроде пидоры, но не пидоры, это точно!

– Это как же? – удивился Павел.

– А вот так. По жизни себя как бабы ведут – массажи, маникюры, косметологи, по магазинам часами бродить могут, но друг с другом не спят! С телками и то иногда, если уж слишком сильно домогаются, зато в моде разбираются – будьте-нате! Версаче от Гальяно с закрытыми глазами отличат.

Только когда к столику подошел официант, стало немного легче. Изъясняться названиями блюд Павел еще не разучился… Неприятно кольнула мысль: а что, ведь еще немного – и любая беседа людей его круга будет состоять из перечисления того, что можно съесть, выпить, надеть на себя, немногих междометий для выражения отношения к описываемым предметам ну и еще, пожалуй, профессиональной терминологии… Тут и Эллочка Людоедка с ее лексиконом в тридцать слов могла бы считаться почти интеллектуалкой! Ну, во всяком случае, вполне адекватной особой – если бы выучила названия модных брендов.

– Значит, мне что-нибудь легкое – ризотто, куриную печень в сливочном соусе с шампиньонами…

Павел от души пожалел, что нельзя заказать хорошего красного вина или немного коньяка. Глядишь, и прошла бы эта проклятая скованность… Но за рулем – нельзя. Он вздохнул и добавил:

– Ну и еще – свежевыжатый сок. Апельсиновый. А вы, Марьяна, что будете?

– Я? Ничего. Мне, пожалуйста, только кофе. Что-то есть совсем расхотелось.

Павел заметил, что Марьяна заметно нервничает и все чаще украдкой поглядывает на часы.

– Вы спешите?

Она кивнула:

– Н-немного.

В ее ответе не было ничего особенного, но Павел сразу загрустил. Спешит она… Ну да, конечно! У такой женщины обязательно кто-нибудь есть.

– Вас кто-нибудь ждет? Муж, дети или…

Она чуть улыбнулась и покачала головой:

– Нет! У меня собака. Найда.

– Собака?

Павел не смог скрыть удивления. Всего лишь собака, а она так переживает!

Марьяна смутилась и стала сбивчиво объяснять:

– Понимаете, она еще ребенок, то есть щенок, а ее однажды уже бросили, и теперь она боится оставаться одна надолго. Она плачет почти как человек, а когда я прихожу – так радуется! Она у меня вообще умница, все слова понимает и даже настроение чувствует…

Она говорила и говорила, и лицо ее светлело, на губах играла улыбка, а глаза сияли так, словно она не о собаке говорит, а о любимом ребенке. К «братьям нашим меньшим» Павел всю жизнь был совершенно равнодушен, но сейчас почему-то обрадовался.