Виктория Борисова - Именины каменного сердца

А про комбинат этот злосчастный и говорить не приходится. Кто-то отхватит жирный кусок, а кто-то останется не у дел. Может, конечно, и прежний директор был не без греха, но все же худо-бедно работали люди, зарплату получали, а теперь куда они денутся? В лучшем случае – на биржу труда, а кто-то, не дай бог, и воровать пойдет.

Так что по всему выходит – прав старик. Как он там говорил? «Дело знай, а правду помни!» И остается ему теперь только одно – взять и уйти «по собственному желанию», не дожидаясь, пока выкинут за профнепригодность или еще с какой-нибудь столь же унизительной формулировкой. Трудновато будет, конечно, но ведь не свет клином сошелся на этой работе! Жил ведь он как-то раньше и еще проживет.

Останавливало только одно – Марьяна. Если уж ему придется уволиться, то хотя бы напоследок он должен попытаться поговорить с ней!

И может быть, у них еще что-то получится.

Глава 16

Понедельник, как известно, день тяжелый. Марьяна задержалась на работе. Надо было оформить кучу бумаг, написать докладную записку о вариантах сотрудничества с кадровыми агентствами и еще подготовить программу оценки персонала. Дел навалилась целая куча, но она была даже рада – по крайней мере, это отвлекает от неприятных мыслей! Верно говорят, что спасение в работе.

Все выходные Марьяна чувствовала себя как-то неуютно. Чем бы она ни занималась, все время думала о Тане, о Гошке, о других… Она старалась вести себя как обычно, но стоило лишь на несколько секунд ослабить контроль над своими мыслями, как они упорно возвращались к запретной теме.

Она нарочно поехала в торговый центр, как собиралась, целый день бродила среди прилавков, заваленных всякой всячиной, долго, придирчиво выбирала и в конце концов накупила целую кучу обновок и необходимых в хозяйстве вещей. Белый пуховичок оказался очень теплым и удобным для прогулок, джинсы сидели как влитые, набор посуды сиял яркими красками и очень здорово гармонировал с новой кухней… Марьяна вроде бы осталась довольна покупками, но тревога не исчезала.

Придя на работу, она первым делом разослала всем, кто недавно ушел из компании, письма по электронной почте. Предлог был надуманный – просто поздравление с приближающимися «мужским» и «женским» праздниками, пожелания успехов в работе и счастья в личной жизни, – но истинная цель состояла совершенно в другом.

Марьяна хотела убедиться, что все ее подозрения беспочвенны, что все эти люди, которых она совсем недавно встречала в коридоре, в буфете, на корпоративных мероприятиях, живы, здоровы и благополучны, а Таня и Гошка – просто жертвы стечения обстоятельств. Пусть нелепого, трагического, но объяснимого

Целый день, отрываясь от работы, Марьяна то и дело заглядывала в свой электронный ящик – не откликнулся ли кто? Но напрасно. Даже стандартного уведомления о прочтении ни одного не появилось. Как там у Пушкина? «Народ безмолвствует». Она утешала себя мыслью, что, может быть, это ничего не значит, просто людям недосуг сидеть перед компьютером или просто отвечать неохота, но на душе все равно словно кошки скреблись.

Марьяна несколько раз порывалась позвонить кому-нибудь из бывших коллег – просто так, ни за чем, только для того, чтобы услышать голос, но каждый раз отдергивала руку от телефонной трубки, словно от горячего утюга. Слишком уж боялась она услышать что-нибудь вроде «Его/ее нет и не будет…».

К вечеру задул пронзительный ледяной ветер и с неба посыпались редкие снежинки. Марьяна шла по обледенелому тротуару, осторожно ступая, чтобы не поскользнуться. Ее каблуки стучали по асфальту, и звук гулко отдавался в пустынном переулке.

Она немного досадовала на себя. Ну зачем было сегодня надевать эти новые сапоги на шпильках! Каждый шаг – как по канату, того и гляди, чтобы не навернуться. Ну ничего не поделаешь, теперь придется потихонечку – степ бай степ… И не думать, что до метро еще далеко!

Она почти миновала тихий безлюдный переулок, и до Тверской оставалось буквально два шага. Оставалось только свернуть под арку…

Вдруг рядом с ней мигнула фарами темно-синяя БМВ. В первый момент Марьяна испугалась. Она отпрянула назад, лихорадочно соображая, как теперь поступить. Ведь на таких каблуках далеко не убежишь!

Она уже пыталась нащупать в сумке баллончик со слезоточивым газом, который зачем-то таскала с собой уже не первый месяц, и лихорадочно вспоминала, как им пользоваться. На какую кнопочку нажимать и как повернуть его, чтобы самой не надышаться?

В этот момент дверца автомобиля с водительской стороны чуть приоткрылась и она услышала знакомый голос:

– Марьяна, добрый вечер! Вас подвезти?

Фу-у! Аж от сердца отлегло. Ну можно ли так пугать человека? Марьяна подошла ближе и спросила, стараясь, чтобы голос звучал строго и официально:

– Павел Петрович! Это вы?

Он вышел из машины и стоял, с улыбкой глядя на нее, – такой большой, широкоплечий, в небрежно расстегнутом пальто… Снежинки оседали у него в волосах, и почему-то ей захотелось подойти и стряхнуть их, погладить его по голове, словно маленького.

Разумеется, ничего подобного Марьяна не сделала. Напротив, она нахмурилась и спросила еще суровее:

– Что вы здесь делаете? Я думала, рабочий день давно закончен!

Ответ обескуражил. Павел улыбнулся и сказал:

– Жду вас.

– Меня? Зачем? – удивилась Марьяна. – Договора по консалтингу…

– Да ну их к аллаху, эти договора! – беззаботно отмахнулся он. – Я просто хотел вас увидеть.

Вот это да! Марьяна даже оторопела на секунду, не зная, что ответить и как себя повести. С одной стороны, такое поведение – нарушение всех правил принятой корпоративной этики, а с другой… Эти серые глаза, и голос, и руки… Перед глазами на секунду мелькнула картинка заснеженного Рождественского бульвара и две маленькие фигурки, идущие рядом, совсем как тогда, когда она увидела его впервые.

– Я вас, кажется, напугал? Простите бога ради, я не хотел. Готов искупить свою вину и отвезти вас куда скажете. Пойдемте скорее, а то совсем замерзнете.

Марьяна в нерешительности чуть прикусила губу. Конечно, надо было бы гордо отказаться, но как хочется нырнуть в теплое нутро машины! И чтобы за рулем был кто-нибудь другой. Холодно, и ноги уже болят от каблуков… При одной мысли, что придется еще идти до метро, ехать в набитом вагоне и потом добираться до дому темными дворами по гололеду, ей стало грустно. Проклятые сапоги! Зачем ей приспичило надеть сегодня именно их?

– Ну хорошо! – Поколебавшись немного, она все-таки села в машину.

Они медленно ехали по сияющей огнями Тверской, и город открывался им навстречу, словно шкатулка с драгоценностями. Сейчас он казался таким нарядным, праздничным… И немного таинственным, как будто давно знакомые места видишь впервые в жизни.