Абрахам Меррит - Лунный бассейн. Металлическое чудовище (сборник)

Трокмартин помолчал некоторое время.

— Конечно, мне хотелось бы расположиться лагерем именно там, — спокойно продолжал он рассказ. — Но я вскоре отказался от этой идеи. Туземцы ударились в панику, угрожая немедленно вернуться обратно. «Нет, — сказали они. — Слишком большой эни живет там. Мы пойдем в любое другое место, только не туда». Наконец мы выбрали для нашей базы остров под названием Ушен–Тау. он находился вблизи от облюбованного нами места и в то же время достаточно далеко, чтобы наши люди не возражали. Место было будто создано для лагерной стоянки, к тому же поблизости находился источник пресной воды. Мы разбили палатки, и через несколько дней работы уже шли полным ходом.

ГЛАВА 3. ЛУННЫЙ КАМЕНЬ

— Я не собираюсь рассказывать вам сейчас, — продолжал Трокмартин, — чем мы занимались следующие две недели, или о том, что мы там нашли. Позднее, если вы захотите, я расскажу вам все подробно. Достаточно сказать, что к концу этих двух недель я получил множество фактов, подтверждающих мою теорию.

Жизнерадостность нашей компании ничуть не пострадала от пребывания в этом заброшенном, тронутом тленом месте: и Эдит, и Стентон, и сам я чувствовали себя прекрасно. Но Тора выглядела очень несчастной. Она ведь шведка, как вы знаете, и насквозь пропитана религиозными предрассудками скандинавских поверий. Некоторые из них, как ни странно, имеют много общего с легендами этого далекого южного края. Здесь тоже верят в духов, обитающих в горах, лесах и воде, верят в оборотней, приносящих человеку несчастье.

С самого начала она проявила необыкновенную чувствительность к тому, что можно было бы назвать «духом» этого места. Она сказала, что нутром чует, как тут «пахнет» привидениями и колдунами.

Тогда я посмеялся над ней…

Время бежало незаметно, и на исходе второй недели туземцы прислали от себя доверенное лицо.

Следующей ночью луна станет совсем круглая, сказал он и напомнил о данном мною обещании. Утром они уйдут в свою деревню и вернутся через три ночи, когда луна пойдет на убыль. Туземцы настойчиво убеждали нас держаться как можно дальше от Нан–Танаха, пока они не придут назад, и надавали нам на прощанье целую кучу амулетов и прочей дребедени — для нашей «защиты» — так они сказали!

Со смешанным чувством удивления и досады я смотрел, как они удалялись.

Продолжать без них работы не имело, разумеется, никакого смысла, так что мы решили посвятить эти дни отдыху и устроить пикник на южной оконечности островной гряды. У нас было намечено еще несколько любопытных местечек для дальнейших исследований, и вот утром третьего дня мы двинулись вдоль западной части стены волнореза, огораживавшего наш лагерь на Ушен–Тау с тем, чтобы все подготовить к моменту возвращения наших рабочих. Они должны были вернуться на следующий день.

Еле держась на ногах от усталости, мы прибыли в намеченное место незадолго до наступления сумерек, и, разложив котсы[2], тут же завалились спать.

Было чуть больше десяти часов вечера, когда Эдит разбудила меня.

— Послушай, Дейв, что это? — сказала она. — Наклони ухо поближе к земле.

Я так и сделал, и, в самом деле, мне почудилось, что где–то далеко под землей, как бы ослабленное очень большим расстоянием, звучит церковное пение.

Оно нарастало, потом, ослабевая, замирало совсем, через некоторое время начинало набирать силу и снова растворялось в тишине.

— Должно быть, где–то волны бьются о камни, — сказал я. — Вероятно порода, из которой образован этот риф, хорошо проводит звук.

— Почему–то раньше я ничего подобного не слышала, — с сомнением покачала головой моя жена.

Мы прислушались снова.

Теперь на фоне звучащего глубоко внизу ритмичного пения появился новый звук. Слабо тренькающие волны поплыли через лагуну, разделяющую нас и Нан–Танах. Это была музыка… в некотором роде; я не в силах описать странное воздействие, которое она на меня оказала. Впрочем, вы и сами должны были это почувствовать..

— Вы имеете в виду то, что мы слышали на палубе? — спросил я.

Трокмартин кивнул.

— Я откинул полог палатки и выглянул наружу.

В это же время заколыхалась палатка Стентона, и вскоре оттуда показался и он сам. Залитый лунным светом, Стентон стоял, вглядываясь в противоположный островок и прислушиваясь. Я окликнул его.

— Что за подозрительные звуки! — сказал он, и снова прислушался. Нотки буквально кристальной чистоты! Такое тонкое звучание издает при ударе матовое полупрозрачное стекло. Чем–то напоминает перезвон хрустальных колокольчиков на систрах в Деддрахском храме Изиды, — добавил он с мечтательным выражением лица.

Мы пристально вглядывались в соседний остров.

Вдруг мы увидели, что по стене дамбы, ритмично раскачиваясь, медленно движется маленькая кучка огоньков.

Стентон рассмеялся.

— Вот мерзавцы… — воскликнул он. — Так вот почему им надо было уйти! Разве вы не видите; Дейв, что это какое–то праздничное шествие или ритуальный обряд, который они справляют в дни полнолуния. Теперь ясно, отчего они с таким пылом убеждали нас держаться подальше от этого места.

Объяснение казалось вполне правдоподобным и, хотя для этого не было никаких видимых причин, я с непонятным облегчением перевел дух…

— Махнем туда? — предложил Стентон, но я воспротивился. — Вряд ли они придут в восторг от нашего появления, — сказал я. — Если мы нарушим их религиозную церемонию, они наверняка нам этого не простят. Хуже нет, чем являться непрошеными гостями на семейную вечеринку.

— Пожалуй, вы правы, — согласился Стентон.

Непонятный хрустальный перезвон нарастал и ослабевал, нарастал и ослабевал…

— Тут что–то… что–то не в порядке, — наконец задумчиво проговорила Эдит. — Не могу понять, как им удается добиться такого эффекта. Эти звуки пугают меня до полусмерти и в тоже время наполняют предчувствием какого–то потрясающего восторга.

— Черт знает что такое! — вставил Стентон.

И только он произнес эти слова, как приподнялся полог палатки Торы и оттуда на лунный свет вышла, печатая шаг как заводная кукла, старая шведка.

Крупная женщина норманнского типа — высокая, широкоплечая, вылепленная по образу и подобию своих великих скандинавских предков, она в эту минуту напоминала древних жриц Одина. С трудом верилось, что ей уже шестьдесят лет.

Широко раскрытыми, горящими глазами Тора слепо уставилась перед собой, потом, резко вскинув голову, повернулась в сторону Нан–Танаха, глядя на колеблющиеся огни и прислушиваясь. Внезапно она подняла руки и, обращаясь к луне, сделала какой–то замысловатый жест. Глубокой древностью повеяло от этого движения, словно она извлекла его из тьмы веков., словно она что–то требовала от ночного светила.