Джорджо Фалетти - Убийственная тень

Он поддернул лямки на плечах и начал спуск к дому.

Открыв пещеру со всем ее содержимым, Калеб решил оставить машину в «Высоком небе» и, срезав изрядный кусок пути, отправился домой пешком. Ходу, так или иначе, несколько часов, но разумнее будет избежать расспросов, связанных с неожиданно ранним возвращением. Пикап можно спокойно оставить на ранчо: никого это не удивит и не встревожит. Не раз уже бывало, что, преследуя оленя или лося, он забирался так далеко, что удобнее было вернуться домой пешком, а наутро с попутной машиной вернуться за «бронко».

Когда он пересекал двор, подходя к дому с тыла, на посыпанную гравием стоянку въехал внушительный «мерседес». На кузове, казалось отлитом из алюминия, красовалась вывеска: «Эль-Пасо. Прокат машин». Калеб с трудом подавил желание сплюнуть. Тех денег, что туристы платят в неделю за прокат этого гроба на колесах, ему хватило бы на месяц. Городские думают: шляпу, сапоги надели, так они уже и наследники мира, которого больше нет.

Никто не прогадает, если будет спекулировать на безвкусице населения…

Еще вчера Калеб пошел бы навстречу вновь прибывшим, лучезарно улыбаясь, готовый трубить в фанфары, расстилать перед гостями красную ковровую дорожку и самому стелиться, лишь бы остались.

А нынче нет.

Нынче, благодарение неизвестно какому богу, все переменилось…

Трейлер остановился подле него, взметнув облачко пыли, которое поплыло своим путем, подгоняемое ветром.

Человек, сидевший за рулем, вышел и вопросительно уставился на новоявленного Робина Гуда в рабочем комбинезоне, с колчаном и луком за спиной. По мере того как он приближался, Калеб прочел на его лице брезгливую гримасу, как будто приезжий учуял издали вонь столь живописного персонажа.

– Это и есть кемпинг «Дубы»?

От порыва ветра, словно в ответ, зашелестела листва векового дуба. Калеб смерил стоявшего перед ним незнакомца ласковым взглядом.

– Да, юноша. Чем могу служить?

– Нам бы переночевать где-нибудь и осмотреться. У вас есть кабельное?

Тем временем фигуристая брюнетка, по-видимому жена, вышла из машины и огляделась. Судя по выражению лица, увиденное не слишком вдохновило ее. Она подошла к мужу и заговорила брезгливым тоном, каким говорят с уборщицей:

– Норман, ты что, не видишь, это же дыра! Наверняка они про кабельное и не слышали.

Калеб отозвался ничего не выражающим тоном:

– Это верно, однако нам известно отличное местечко, где вас ухватят за задницу. И сразу усадят смотреть кабельное.

У парня в глазах мелькнула молния, но он тут же притушил ее, заметив, что пальцы Калеба как бы невзначай легли на рукоятку здоровенного боуи, висевшего у пояса. Жена, прячась за спиной мужа, взяла его за руку.

– Поехали отсюда, Норман. Мы явно не туда попали.

Усмехнувшись, Калеб подумал, что такой пронзительный голос, как у этой дамочки, способен поднять на ноги весь Форт-Апачи. Норман сглотнул слюну, покровительственным жестом обнял супругу за плечи и попытался придать голосу максимальную твердость, чтобы не выдать волнения:

– Да, я тоже так думаю.

В жесте Калеба читались одновременно прощание и отпущение грехов. Супруги попятились от него, как будто опасаясь, что он пустит им стрелу в спину. Калеб, нежась на солнышке, смотрел, как они с напускным спокойствием забираются в свой трейлер и закрывают за собой двери, словно бронированные створки Форт-Нокса.[3] Парень завел мотор и умчался, разворотив гравий на дорожке и оставив после себя вонь выхлопных газов, злобы и облегчения.

Калеб повернулся к собаке. Немой Джо все это время равнодушно наблюдал происходящее, и не думая вмешиваться в человеческие дела.

– Забавно, да? Ну, теперь-то хрен с ними, со всеми туристами планеты. Кому они теперь нужны, эти сукины дети?

Он подошел к навесу перед домом и поставил на верстак лук с колчаном. Несмотря на то, что Калеб отошел всего на несколько шагов, мешок он с плеч не снял – так и тянул эту тяжесть на себе, пока шел в тени дуба к металлической ограде, за которой виднелось жилище Немого Джо (Калеб даже мысленно не отважился бы назвать его конурой).

Немой Джо последовал за ним неторопливо, как посетитель ресторана, которого метрдотель ведет к столику. Опять-таки не выказывая нетерпения, стал ждать, когда Калеб вскроет упаковку «Уайлд дог фрискис» и щедрой рукой насыплет корма ему в миску. Когда Калеб, закончив, отошел в сторону, Немой Джо сунул морду в миску и начал ритмично работать челюстями.

– Питайся чем бог послал, старина. С завтрашнего дня будут у тебя и бифштексы, и шампанское.

Пес, не прекращая жевать, на миг поднял на него глаза, показав белки. Его недоверчивое выражение в переводе на человеческий язык должно было означать: лучше синица в руке, чем журавль в небе.

– Что, не веришь? Погоди, лохматая морда, увидишь. Теперь мы богаты. Все. Даже твои блохи.

Он не стал больше отрывать собаку от еды и направился к дому. По дороге подобрал лук с колчаном и поднялся на три ступеньки к входной двери. Старое дерево скрипело под его тяжестью приветливо и в то же время немного тревожно. Калеб открыл дверь, которую никогда не запирал на ключ. Вся округа уже привыкла к его хронической нищете, так что местным ворам и в голову бы не пришло чем-нибудь поживиться у него дома.

Из крошечной прихожей лестница вела на второй этаж, но Калеб, миновав ее, повернул налево, в коридор, ведущий на кухню. Войдя, постарался не придавать значения окружающему его убожеству. Побелка на стенах облупилась, сквозь нее проступали пятна сырости, да и деревянная мебель явно знавала лучшие времена. Холодильник относился к той эпохе, когда про морозильные камеры никто и слыхом не слыхал; плита была такая старая, что перед ней вполне могла стоять жена подполковника Кастера,[4] в переднике, с половником в руках. Немытая посуда, не поместившись в раковине, перебралась на соседний столик, и в каждой тарелке или миске были видны следы торопливых холостяцких трапез.

Калеб положил на пол колчан и лук, а мешок водрузил на стол и дрожащей от нетерпения рукой развязал тесемку. С трудом вытащил объемный сверток из старого индейского одеяла, такого рваного и грязного, что в нем уже почти не угадывались изначальные цвета. Калебу пришлось попотеть, прежде чем он упаковал находку, поскольку одеяло все отсырело и ткань рвалась под руками.

Он медленно развернул эту рвань, и находка явилась на свет. Калеб сбросил на пол мешок, предоставив своему открытию безраздельно царить на деревянной столешнице. В лучших традициях мировой банальности луч закатного солнца, пробравшись сквозь окошко, заставил старинное, потемневшее от времени золото заиграть новыми красками. Калеб улыбнулся своему отражению и едва удержал рвущийся из груди радостный вопль.