Артем Тихомиров - Приход ночи

Сотни и тысячи раз я видела их, глядя на себя в зеркало, подкрашивая ресницы и изредка используя тени.

В один распрекрасный день какой-то грязный человек говорит мне, что я их потеряю… Как прикажете на это реагировать?

Таня всегда подшучивала над моей впечатлительностью, даже мнительностью, и втайне я признавала за собой это свойство. Я такая, какая есть, такой у меня темперамент. Я стараюсь держать эмоции при себе, и почти всегда получается, но бывает, что они выходят из-под контроля, особенно, когда на меня воздействуют негативно.

Я подумала, что на меня наслали проклятие. Как в том романе — «Худеющий». Бомж сглазил меня, и я попала во власть темной силы…

Чушь несусветная. Никто не виноват, что у него не все в порядке с головой, и меньше всего те люди, которым он сообщает такие «новости». Я представила, как бомж говорит всем и каждому, кто отказал ему в милостыне, подобные слова. От этой мысли сделалось немного легче, разделить с кем-нибудь свои страхи всегда приятно…

Мне показалось, что вернулась Таня. За дверью ванной кто-то был. Я прислушалась, ожидая уловить, как Таня идет из прихожей на кухню, топая пятками по линолеуму. На что был похож этот звук? Трудно его к чему-то отнести. Слишком неопределенный.

Выключив воду, я стала слушать, однако наткнулась на тишину. Не абсолютную, конечно. Где-то далеко заурчало в трубах. В нижней квартире, на третьем этаже, что-то брякнуло и затихло. Ничего больше я не уловила и просто сидела в воде, боясь пошевелиться.

Кажется, у меня начинаются сдвиги. Мне показалось, что Таня вернулась, но, выходит, это ошибка. Замечательно.

Звук за дверью мог исходить от кошки, однако мне не очень верилось, что Нюся способна так сильно надавить лапами на пол. Я слышала тихий скрип спрятанных под линолеумом половиц — вот на что был похож этот звук.

Нет, скрип не был тихим, ведь в это время здесь текла вода и тонкая рваная струйка производила шум…

Меня бросило в жар. Может быть, Таня уже на кухне и готовит завтрак, а зашла она тихо потому, что боялась меня разбудить. Я ухватилась за эту светлую спасительную мысль. Очень не хотелось признаваться самой себе, что я жутко боюсь. Здесь никогда со мной такого не случалось, и с чего мне было бояться? Я почему-то всегда думала о Таниной квартире, что это самое безопасное место. Убежище. Пристанище. Тихая гавань.

Может быть, фактически это не соответствовало действительности, но мне хотелось так считать.

Стали появляться и другие мысли, совершенно лишенные логики и основания. С Таней могло произойти несчастье. Больше она сюда не вернется — пропадет без вести, ее станут искать, но так и не найдут… Квартира, игрушки, компьютер, за который не выплачен кредит, кошка — все это останется без хозяйки. И я останусь — без лучшей подруги.

Я съежилась сидя в горячей воде, а через полминуты вновь стала крутить краны. Немного приподняла пробку, чтобы избежать излишнего наполнения. Я мылась, позабыв о том, что намеревалась пролежать в ванне минут двадцать-тридцать, и все прислушивалась к звукам снаружи. Точнее, к тишине, отделенной от меня журчащей водой.

Тот звук больше не повторился, и я дала себе категоричный приказ: прекрати забивать голову тем, чего не было!

Быстро, но как можно более тщательно я прополоскала голову и выскочила из ванны. Схватила полотенце, начала вытираться, прилагая такие усилия, словно от того, буду ли я сухая через три минуты, зависела моя жизнь. Я приостановилась, когда руки заболели от напряжения. Подожди, куда так спешить?

Я стояла на резиновом коврике, холодном и неприятном, и смотрела на себя в зеркало. Чуть припухшее лицо, светлые мокрые волосы по бокам головы, тонковатые губы, которые мне никогда не нравились, доставшиеся от матери.

Тревога не рассеялась, только немного отошла в тень и оттуда поблескивала хитрыми глазками. Я выдернула пробку из ванны и еще раз прошлась полотенцем по всему телу. Им же повязала голову и надела бежевый банный халат, висевший на пластмассовом крючке.

Сердце билось как ненормальное, но это могло быть следствием слишком большого количества выкуренных вчера сигарет. Я приложила руку к груди, сделав несколько глубоких вдохов. Даже голова закружилась. Отыскав стоптанные тапочки под раковиной возле ведра со щеткой, я запихнула в них ноги. Я оттягивала момент, когда надо будет выйти из ванной комнаты, надеясь, что за это время Таня вернется из магазина.

Она не вернулась.

Я взялась за шпингалет и потянула его в сторону. Дверь открылась. Мне пришлось выйти в коридор.

Глава третья

Тани еще не было, и я испытала облегчение. Лучше бы она не видела меня в таком состоянии. На моем лице отражается каждая мысль, а главное — страх.

Я чувствовала, что из-за него мои глаза светят как лампочки. Мне не объяснить, в чем дело… Начну мямлить, и Таня опять будет смотреть на меня так, словно я чокнутая. Да я и сама себя чокнутой чувствовала.

Я прокралась в коридор, прислушиваясь. Остановка. Дальше. Я сжимала обеими руками халат у себя на груди и семенила в сторону кухни. Там никого нет.

Квартира была пустынна и создавала впечатление заброшенности, и это меня поразило в самое сердце.

День не задался главным образом из-за того, что я позволила своему воображению разыграться не на шутку. Просто детский сад какой-то.

Снова мне пришлось вступить в нелегкие переговоры с собой, убеждая успокоиться и мыслить здраво. Пустая квартира — ну и что? Это не повод окунаться в параноидальный бред…

Я подавила желание дернуть себя за волосы, чтобы изгнать из головы всю эту дурь. А рука так и тянулась.

Кухня позади. Я добросовестно обследовала две комнаты, сначала спальню, потом большую. Обстановка та, что я и оставила, уходя в ванную.

Возвращаясь на кухню, я немного успокоилась и по пути заметила, что Нюси нет на подушке, где она устроилась спать. Только шерсть, которую кошка оставляла всюду. Я взглянула на часы: пять минут двенадцатого. Таня отсутствует примерно сорок-сорок пять минут. Может, все пятьдесят. Или час, подумала я, глядя на посуду в сушилке. Она встала рано и привела в порядок комнату, помыла тарелки, кружки, из которых мы пили. Наверное, и мешок с мусором выбросила по пути в магазин. Я села на табурет, чувствуя угрызения совести. Таня — трудолюбивая пчелка, а я просто ленивый, наглый мешок с костями.

Я огляделась в поисках того, чем бы загладить свою вину. Пол помыть? Но пол чистый. Пропылесосить? Тоже неудачно. Таня, вообще-то, не любит, когда без разрешения делаешь подобные вещи. Я вздохнула. Даже раковина в мойке была чистой, и на дне ни единой грязной ложки.