Магазин работает до наступления тьмы (СИ) - Бобылёва Дарья

Славик приткнулся в углу на крутящемся фортепианном табурете и сидел тихо. Он уже ничего не пытался понять и думал только об одном: доведется ли ему еще хоть раз в этой жизни попробовать Лесины сырники.

Когда довольные полицейские, обсуждая трофеи, покинули магазин, к Славику подошел Хозяин. Ни говоря ни слова, он внимательно, как до этого Матильда, изучил его с ног до головы, словно некий занятный неодушевленный предмет. У Хозяина было скуластое печальное лицо и немного жутковатые глаза — темные, горячие, как будто прожигающие насквозь. Или это Славику так показалось от отчаяния.

— Мы друг другу не представлены, — сказал Хозяин. — Но в целом оно и к лучшему, поверьте.

Сумасшедший, с тоской подумал Славик, слушая его витиеватую речь и уставившись на тщательно выглаженную жилетку.

— Послушайте меня, юноша. Постарайтесь забыть обо всем, что пережили сегодня. Ради вашего собственного блага. Как вы могли видеть, с блюстителями порядка мы в добрых отношениях, так что не думайте, что оказались замешаны в некоем преступлении…

Славик никогда не слышал, чтобы кто-нибудь говорил так длинно. Разве что в исторических фильмах, хотя даже там речь героев старались как-то подстегнуть и осовременить. В обычной жизни Славика окружали люди, которые, наоборот, сокращали все подряд, а в переписке и вовсе могли обходиться одними эмодзи. Мягкий баритон Хозяина убаюкивал, и Славик послушно кивал.

— Вас доставят домой в целости и сохранности. Можете не называть точный адрес, я понимаю ваши опасения. Назовите любое место, и вас туда отвезут.

Славик кивнул.

— Вы можете дать слово, что никому не расскажете о произошедшем сегодня?

Славик снова кивнул и наконец очнулся:

— А телефон?.. Я тут у вас телефон оставил, можно забрать?

— Разумеется.

***

Домой его отвез все тот же черный джип с Женечкой за рулем. Славику уже совершенно не хотелось развлекать себя догадками о Женечкиной половой принадлежности. Точный адрес Славик называть не стал, как и предлагал Хозяин. Он вылез из машины на перекрестке и быстро зашагал прочь, не попрощавшись с Женечкой и не оглядываясь. Потоки теплого воздуха от прогревшегося за день асфальта обдували лицо.

Леся открыла дверь, жестом показала, что не может сейчас говорить, перехватила телефон поудобнее, живо спросила у невидимого собеседника: «А другие варианты есть?» — и ушла в комнату.

Славик направился на кухню. Удовлетворенно выдохнул, увидев на плите давно остывшую сковородку. Снял крышку и начал сосредоточенно поедать холодные, подернутые пленкой застывшего масла сырники. Немытыми руками, прямо со сковородки, даже не раздевшись с улицы.

И он не успокоился, пока не съел все до единого.

***

Матильда стояла на крыльце магазина, забинтованной рукой прижимая к груди пакет с аптечным логотипом — змея обвивает зеленый крест.

— Хозяин, впустите меня.

За дверью было тихо.

— Хозяин, пожалуйста.

Матильда достала из пакета тюбик, пригляделась к названию, щуря красные от лопнувших капилляров глаза — стемнело, и только фонарь над крыльцом немного рассеивал мрак, — отвинтила колпачок и задумчиво помазала густой маслянистой субстанцией порезы на лбу. Запахло смолой.

— Пожалуйста, впустите меня.

В темноте у нее за спиной что-то прошуршало. Матильда, продолжая втирать мазь, неохотно обернулась. Ну разумеется — стоило посмотреть направо, как тут же зашуршало слева, причем гораздо отчетливей.

— Хозяин? По-моему, у нас токсичные отношения.

— Заходи.

— Какие, говоришь, у нас отношения?

Матильда, не поднимая глаз, тихо повторила:

— Токсичные.

— Зря я купил тебе телефон, — помолчав, сказал Хозяин.

— Возможно, Хозяин… И что теперь? Длительная беседа?

Хозяин невесело усмехнулся и покачал головой.

— Прежде надо все хорошенько обдумать. А пока иди спать, телу нужен отдых.

— Да, Хозяин. — И Матильда скользнула мимо прилавка в подсобное помещение.

Свет в магазине был приглушен, и в углу за кассовым аппаратом только угадывался силуэт Женечки. Хрупкое создание привалилось к стене, точно манекен, и казалось крепко спящим. Хозяин несколько секунд присматривался, словно хотел убедиться, что Женечка дышит, а потом ушел в сумрачные недра торгового зала.

Дама из кладовки, или Убийственное воображение

Шариковая ручка с еле слышным шорохом скользила по листу бумаги, выводя безупречно ровные строчки. Матильда принесла свежезаваренный чай и конфету «Пьяная вишня» на отдельном блюдечке, но Хозяин как будто не видел ни поставленного на край стола подноса, ни самой Матильды. Она, опустив глаза, ковыряла сухую корочку на одной из своих многочисленных болячек. Потом решилась заговорить:

— Хозяин, я…

— Не утруждай себя оправданиями. — Он наконец отложил ручку. — Я прекрасно понимаю, что именно ты собиралась проделать.

— Да, Хозяин, — снова потупилась Матильда.

— Женечке пришлось показать мне половину наших книжных запасов, прежде чем я догадался. Старею, как видно. Теряю бдительность.

— Ну что вы, — запротестовала Матильда. — Вы очень бдительны.

— Я стал непростительно беспечен, Матильда. Я начал тебе доверять и дошел в этом до крайности.

— И вы можете, вы всегда можете…

— Еще утром я намеревался добавить к отчету это. — Хозяин достал из ящика и поставил на стол склянку из темного стекла с притертой пробкой. Склянка казалась пустой, но, когда ее донышко коснулось зеленого сукна, под стеклом как будто пробежала и погасла еле заметная искра.

Матильда отпрянула, на лице ее мелькнуло потрясенное, почти плачущее выражение — и тут же пропало, как искра в склянке.

— Вы этого не сделаете, — сказала Матильда голосом диккенсовской сиротки, которая не может поверить в коварство взрослых, а потому страстно его отрицает. — Вы слишком добры.

Хозяин взглянул на нее с любопытством. Матильда выдержала его взгляд, трогательно хлопая увлажнившимися ресницами.

— А ты слишком лукава, — вздохнул наконец Хозяин и все-таки улыбнулся. — По-прежнему слишком лукава.

— Я положила в чай чабрец.

— Это последнее предупреждение, ты почти пересекла черту. Ты меня поняла?

— Поняла, Хозяин, я очень понятливая. Хотите, принесу печенье? Курабье, сказали, свежайшее.

Хозяин покачал головой и встал, чтобы поставить склянку на полку шкафа. Матильда обеспокоенно следила за ним.

— Там совсем на виду. Может, лучше обратно в ящик? Или в сейф…

— Пусть стоит здесь. — Он закрыл дверцу. — Напоминанию лучше быть на виду — чтобы не выветрилось из памяти.

Потом Хозяин все-таки выпил чай, чинно съел конфету и стал собираться. Матильда проворной камеристкой сновала по комнате, поднося то шляпу, то трость, то позолоченную булавку — подколоть неизменный синий шарф, закрывавший шею Хозяина. От булавки он, впрочем, отказался, невзирая на уверения, что это очень респектабельно и с ней он сразу произведет нужное впечатление.

Последним Матильда поднесла пузатый чемодан с обитыми железом уголками — тот самый, в который не так давно бросала перепачканный кровью девичий альбом.

Хозяин миновал пустынный торговый зал и направился было к дверям, но потом взглянул на большие настенные часы с римскими цифрами на золотистом циферблате и поставил чемодан у прилавка, прямо напротив Женечки.

— Ради всего святого, приглядывай за ней, — тихо сказал он.

— Последнее предупреждение! — крикнула из зала Матильда. — Я помню!

— Да к чему эти реверансы, — нахмурился Хозяин. Он наставил на Женечку набалдашник трости. — Тебе тоже последнее предупреждение. Если за время моего отсутствия что-нибудь случится, я сей же момент напишу отказ от обеих… обоих… от вас всех! Вы поняли?

— Да, Хозяин! — донеслось из зала.

В Женечкиных руках возник пожелтевший томик: с обложки улыбались бровастый генсек — кажется, его фамилия была Хрущев — и приглаженный президент США. Хозяину некогда было запоминать политиков. Надпись на обложке гласила: «Жить в мире и дружбе!».