Шахта - Дэвид Джеймс Шоу
Джонатан злился на себя за то, что часто говорил, что ей нравится быть жертвой. Проявлял чудеса понимания – ничего не скажешь.
Трещина в их отношениях стала заметной, когда Аманда начала выкуривать косяк перед сексом. Вода точила мраморное надгробие, и наконец эпитафия стала нечитабельной.
В его мозгу мелькала галерея образов из прошлого. В основном, дурашливых. То, как она хватала его за задницу в супермаркете или просто говорила, какая у него симпатичная пятая точка. Та зимняя поездка на машине в Бирмингем, во время которой они на полном серьезе обсуждали рейтинг фильмов, а он просунул руку под ее рубашку цвета хаки и заставил ее соски обратить на себя внимание. Или то, как Аманда с гремлинской ухмылкой отсосала ему в четыре утра на ночном рейсе в Лос-Анджелес. То, как они хихикали и обжимались в примерочных кабинках в торговом центре. И их пошлые телефонные разговоры на работе. Торговля компьютерными серверами никогда не казалась Джонатану романтичной. Однажды вечером он вернулся домой в скверном настроении – его увольняли через два дня – и обнаружил в своей кровати Аманду, в сногсшибательной ночной сорочке из черного кружева. Она улыбнулась и сказала:
– Джонатан, сделай мне одолжение…
Вскоре они начали играть в семью.
Он очнулся. Автобус. Ночь. Он совсем раскис.
Конечно, дело было не только в сексе. Он так долго размышлял об этой стороне их совместной жизни, потому что их секс был чертовски хорош, а он так давно не занимался с ней любовью. И вообще ни с кем не занимался. По мере выгорания отношений они несколько раз придавались ничем не примечательным любовным утехам. Это продолжалось почти год, уныло и без всякого удовлетворения. Через какое-то время они перестали заниматься любовью и переключились на секс. Проблемы заняли место заботы друг о друге.
Теперь улыбки симпатичной официантки было достаточно, чтобы он выскочил из штанов.
Дело не в сексе. И ни в чем. Дело в… все это чертовски сложно и запутано. Любые попытки найти причину или виноватого опошлят все, что было между ними. И вот сейчас мысли об этом стали причиной невыносимой головной боли, словно в черепной коробке Джонатана один шлакоблок падал на другой. Боль поглотила левую сторону его головы, из глаза покатилась слеза, в носу засвербело. На лбу выступили капли пота. Боль была настолько сильной, что отвлечься от нее не получалось. Пора принять экседрин.
Он развернул свой рюкзак, который лежал на соседнем кресле, расстегнул большой карман и достал наполовину пустую бутылку газированной воды. У него осталось яблоко и несколько шоколадных печенин с кремовой начинкой, погребенных под коробками с кассетами и прочим барахлом: фотоаппарат Nikon, заправленный цветной пленкой; туалетные принадлежности, записная книжка, темные очки-авиаторы в очечнике. Он открутил крышку на бутылке, и та издала шипящий звук. Проглотил три белые таблетки не запивая. Четвертая застряла в горле. Он поднес бутылку к губам и почувствовал, как растворяется таблетка. Он закрыл глаза и постарался расслабиться.
Не-а.
Все извратилось. Все стало таким сложным. У их истории было столько начал и завершений, что ее невозможно уложить в логичное, связное, линейное повествование.
Однажды он позвонил Аманде на работу. Просто чтобы поболтать, услышать ее голос и узнать, как у нее дела.
– Я беременна, – сказала она между делом и повесила трубку.
После этого произошла ссора. Роковая и непримиримая. Она началась с разговора об аборте, зарплате и целесообразности, а закончилась туманными определениями того, что является развитием отношений двух людей. Аманда много плакала. Джонатан решил, что победил в споре.
Джонатан проиграл.
Она была сообразительной, осторожной и необычной. И Джонатана бесило, что главной целью ее жизни оказалось усмирить то, что делало ее уникальной, раствориться в приличном обществе и превратиться в одну из тех, кого его хороший приятель Баш называл жопорями.
А именно: люди, которые смотрели порноканалы и ходили в стриптиз-клубы. Люди, которые безответственно размножались и постоянно ныли о своем желании вернуться в форму. Люди, которые были уверены, что выигрыш в лотерею решит все их проблемы. Люди, для которых повышение качества жизни заключалось в покупке более дорогого пикапа. Люди, которые полагались на Бога в починке водопровода, исправлении своих недостатков, да и во всем существовании, потому что были слишком ленивы, чтобы решить свои проблемы самостоятельно. Люди, которые пили легкое пиво. Приверженцы массового сознания, расчетливо невежественные, представители низших духовных каст. Именно такие славные ребята в определенных обстоятельствах с удовольствием присоединяются к толпе линчевателей или бригадам книгосжигателей.
Жопари.
Аманду воспитывали по-другому. Дети всегда были частью ее сценария. Но с каждым годом перспектива материнства становилась все более туманной, «когда-нибудь, но не сейчас». Она провалилась в безвыходную панику. Какое-то время Джонатан всерьез задумывался о том, чтобы поиграть в папочку для маленького существа. Он испытал шок, осознав, что не испытывает отвращения к детям: крошечные человечки вызывали у него определенный интерес.
Но самыми интересными были чужие дети – за ними можно наблюдать, оставив отвратительные моменты за скобками.
Многие его друзья с жаром доказывали, что, когда появляются дети, жизнь меняется. Это неудивительно. Джонатан слышал в их речах нотки солидарности людей, попавших в западню и мечтающих заманить его туда же. Он спросил у Аманды почему. Ее ответ обжег как раскаленное железо.
– Потому что так поступают люди.
Для Джонатана это был не аргумент. Он не верил, что семьи создаются по чистой случайности, подобно тому, как первопроходцы строили дома не по собственному выбору, а из необходимости. Но это был не аргумент для Аманды.
В тот год у них начались проблемы с деньгами, и Аманда сделала аборт. Джонатан не знал, простит ли она его когда-нибудь.
У Аманды появился седой волос, потом еще один. Потом – растяжки на бедрах. Джонатан заметил признаки варикоза у себя на лодыжках. Он про них не говорил. Часики Аманды тикали. Замечала ли она появившиеся недостатки в зеркале? Этот вопрос превратился в игру, у которой не было победителя. Если он замечал, она обижалась. Если он притворялся, что нет, – она обвиняла его в невнимательности. А если он ничего не делал, сохранял нейтралитет, ее глаза молчаливо проклинали его еще раз.
Она перестала улыбаться. Любое предложение Джонатана разбивалось о стену отказа. Она окопалась и приготовилась к затяжной войне. Это раздражало и казалось ему ненужной тратой времени и сил. Он неохотно делал все, чтобы сохранить баланс в напряжении между ними. Никто не хотел отступать. На
