Вячеслав Денисов - Ярость Антитела

Скрежет железа в углу помещения напомнил всем о существовании Франческо. Поднявшись, он прошел к огню и сел напротив Нидо.

— Три недели назад я сорвал с груди крест, — разжав кулак, он поднес его к огню. Блики огня плошки мгновенно заставили кусок серебра в руке Франческо засиять. — Я отказался от веры и отвернулся от Бога… А вчера вечером, когда вы занимались своими делами, среди обломков корабля я нашел его.

Дженни со странным чувством наступления чего-то неприятного наблюдала, как священник надевает на шею тонкую нитку с крестом.

— Вчера вечером я решил отыскать крест, даже если мне придется потратить на это остаток жизни. — Он протянул руку, и все увидели, как он подтаскивает к себе по полу всем знакомый кейс. — Катя заговорила о потери рассудка сейчас. Я подумал об этом, провожая взглядом Левшу и Макарова. Я смотрел им в спины и размышлял над тем, что когда-нибудь они вернутся. Полные сил, снова спасшие жизнь человеческую, пропитанные энергией и верой… — Франческо, сев по-турецки, положил на колени кейс. — И я подумал еще, в ком веры изначально было больше — во мне, священнике, или Левше, богохульнике и цинике?.. Я ли, сорвавший крест и отчаявшийся, ближе к вере, или Левша, презревший опасность, отправившийся в путь искать похищенную женщину?..

Франческо опустил голову.

— Как когда-то Павел, отрицавший Христа, встретив его и уверовав, я смотрел вчера в джунгли, забравшие Левшу и Макарова. И понимал, что наполняюсь верой. Новой верой, до сих пор мне неизвестной… И я решил найти крест, чтобы никогда больше не снимать его, — он поднял голову. — Я хочу, чтобы вы сейчас собрались…

— Мы и так сейчас собраны, святой отец…

Резко повернув голову, Франческо посмотрел в лицо Доновану. Сколько времени он не слышал в обращении к себе — «святой отец»?.. Священник порозовел лицом, и глаза его блеснули уверенно.

— Я хочу, чтобы вы собрались и выслушали то, что я сейчас скажу.

Из помещения, где лежал Борис и куда уложили МакНамана, доносились сонные вскрики последнего.

— Оказавшись здесь, мы вспоминаем лучшее и худшее из того, что пережили. И каждый раз, когда нас тревожат воспоминания, мы пытаемся найти ответ на вопрос, как оказались на борту «Кассандры»… И невольно вспоминаем худшее из прошлого, потому что привести сюда, в ад, нас не могло лучшее… Я знаю, чем терзается Макаров… Я знаю, о чем думает Дженни… Каждый из вас хоть раз, да подходил ко мне на этом Острове, чтобы рассказать о случившейся ранее беде. — Погладив кейс, Франческо поднял подбородок и посмотрел на всех долгим взглядом. — Нас нет на Острове…

Гламур. Москва, весна 2008-го…

Нащупав в кармане карточку, он подошел к таксофону на пересечении Планетной и Первой улицы 8-го Марта. Бурливший в нем адреналин не давал возможности сообразить, как и на чем он выехал из Крылатского и оказался здесь. Только что случившиеся события уверили Гламура в том, что безопасного места для него в Москве нет. Если его разыскали даже среди бродяг, значит, разыщут везде. А раз так, есть ли смысл терять время на хитроумные планы?

Он знал, где его не будут искать наверное. В Барвихе жил профессор, с которым он общался вплоть до самого помещения в психбольницу. Этот профессор, знавший Гламура и ценивший его ум, должен был помочь. «Должен… — ожесточенно думал Гламур, набирая номер его телефона в Барвихе. — Только бы он оказался дома…»

И Гламур даже охрип от прилива счастья, когда услышал голос старика.

— Это я, профессор… Это я…

— Здравствуй…

— Здравствуй… — осторожно приветствовал Гламура профессор, сидя в кресле.

Рядом с ним стояли двое, и один из них держал пистолет у головы физика.

— Профессор, я сейчас в беде, — быстро заговорил Гламур, озираясь. — Вы не могли бы приютить меня на время в своей квартире на Воздвиженке?

Профессор посмотрел на двоих уже двое суток находящихся в его доме гостей. Один из них коротко кивнул.

— Конечно. Ключ за электрощитком…

— Спасибо, профессор! — пробормотал Гламур и бросил трубку.

Профессор поднял взгляд.

— Адрес назовите, пожалуйста, — попросил тот, что был с пистолетом.

Профессор назвал номера дома и квартиры.

И в этот момент пуля, вырвавшись из ствола с прикрученным к нему глушителем, разбила ему голову. Один из гостей вынул из кармана телефон и вошел в связь.

— Он поехал на квартиру профессора на Воздвиженке. Дом…

Некоторое время пришлось повозиться с электрощитком. Он был заперт на замок от почтового ящика и, чтобы его открыть, Гламуру пришлось отогнуть в сторону створку. Ключ он нашел быстро. Брелок с чипом для снятия с охраны и парой ключей лежал за счетчиком.

Гламур посмотрел на «глазок». Он равнодушно мигал красным глазом. Сняв квартиру с охраны, Гламур провернул ключ в замке и вошел. В темноте прихожей пахло так, как обычно пахнет в квартирах опрятных, но все-таки — старцев. Чуть застоявшийся запах старых стен, одежды и старой мебели.

Нащупав выключатель, Гламур нажал…

И в этот момент сила, явно превышающая его силу, швырнула его внутрь квартиры. Гламур попытался сразу встать на ноги, но сделать это у него не получилось. Оглушительные удары сначала по голове, а потом в живот дали ему понять, что в его избиении участвуют как минимум двое.

Удары сыпались сильно и часто, словно Гламур был мешком на тренировке. Только мешок лежал, а не висел. Гламур мог поручиться, что недалеко и до этого.

Перекатившись вбок, а потом сделав кувырок назад, заработав на этих кульбитах, с непривычки, легкое головокружение, он встал сначала на колени, а потом и на ноги. И шагал назад до тех пор, пока не уперся спиной в стену.

Кажется, бессмысленность дальнейшего избиения понял и тот, кто им руководил. Гламуру не нужно было даже вглядываться, чтобы узнать того, кто чудом спасся от смерти два часа назад в Крылатском.

— Да вырубите вы его, — глянув на Гламура, приказал чеченец.

Последние слова он произносил уже спокойно. Как всегда, спокойно. А Гламур отвлекся на его голос и в темноте тотчас понял, что сплоховал. Резкий удар в колено повалил его на бок. Способность Гламура к сопротивлению исчезла, не успев толком проявиться. Одноногие в бою не в чести. Это ему дали понять сразу, перевернув на живот и защелкнув на запястьях наручники.

Пока в глазах Гламура еще не включился свет, его усадили на стул и пару раз, для проформы, ткнули в ребра.

— А вы более пронырливый малый, чем мне поначалу показалось, — услышал Гламур сквозь шум в ушах.

Подняв голову, он попытался рассмотреть собеседника сквозь пелену яркого света лампы профессора, бьющего ему прямо в глаза. Под этой лампой Гламур и старик не раз сиживали за книгами.