Стивен Кинг - ОНО

— Вот именно.

Она недоверчиво покачала головой.

— И даже не вспоминал о том, какая ужасная его постигла смерть?

— Я вспомнил об этом только сегодня, Одра.

Она посмотрела на него и снова недоверчиво покачала головой.

— Перед тем как мы обвенчались, ты спрашивала меня, есть ли у меня братья и сестры, и я сказал, что у меня был брат, который умер, когда я был еще совсем юным. Ты знаешь, что родители мои умерли, а твоя семья столь велика, что она поглощала все твое внимание. Однако это еще не все.

— Что ты имеешь в виду?

— Не один Джордж выпал из моей памяти, оказавшись в черной дыре забвения. За двадцать лет я ни разу не вспомнил о Дерри. Даже своих друзей детства — Эдди Каспбрака, Ричи Тоузнера, Стэна Уриса, Бев Марш… — Он пригладил обеими руками волосы и засмеялся дрожащим смехом. — Представляешь, какой тяжелый случай амнезии — даже не знаешь, что у тебя амнезия. А когда позвонил Майк Хэнлон…

— Кто такой Майк Хэнлон?

— Еще один паренек из нашей компании. Я подружился с ним после смерти Джорджа. Конечно, теперь он уже не паренек. Все мы выросли, стали взрослыми. Так вот, позвонил из Штатов Майк. «Алло, — говорит. — Дом Денбро?» «Да», — отвечаю. «Билл, это ты?» — спрашивает. Я отвечаю: «Да». «Это Майк Хэнлон». А мне его имя ни о чем не говорит, понимаешь, Одра. Он мог бы с тем же успехом продавать энциклопедии или пластинки — какой-то человек не поймешь откуда. И тут он говорит: «Я из Дерри». Когда он это сказал, у меня в сознании точно дверца какая открылась, и из нее хлынул свет, от которого мне стало жутко. Я вспомнил этого человека. Я вспомнил Джорджа. И всех остальных. Вот как это произошло. — Билл прищелкнул пальцами. — И я понял, что он сейчас попросит, чтобы я приехал в Дерри.

— В Дерри?

— Угу. — Билл снял очки, протер глаза и посмотрел на жену. Никогда в жизни она не видела человека, у которого был бы такой испуганный вид. — Да, вернуться в Дерри. «Мы ведь дали слово», — сказал Майк. И действительно, мы все тогда дали слово. Мы стояли в ручье, что протекал на Пустырях, поросших кустарником. Мы стали в круг, и каждый порезал себе палец осколком стекла. Знаешь, как дети играют в побратимов и скрепляют клятву кровью? Только тогда мы не играли, а дали клятву по-настоящему.

Он показал Одре ладони, посредине каждой виднелись белые полосы, похожие на остатки шрама. Сколько раз Одра держала его руку, обе руки и ни разу не заметила этих шрамов. Да, они были едва заметны, но она бы поверила…

Ах, да, та вечеринка…

Не та, на которой они познакомились, — другая, вторая, хотя она была достойным финалом первой. Это было по завершении съемок «Бездны черного дьявола». Тогда было шумно, все напились. Может, не такая паршивая, как другие вечеринки, на которых она бывала в Лос-Анджелесе. Как-никак, вопреки ожиданиям и предположениям съемка прошла довольно удачно, могло быть и хуже — это все понимали. Для Одры Филлипс попойка тем более приятно запомнилась, что именно тогда она влюбилась в Уильяма Денбро.

Как звали ту самозванку-хиромантку? Она уже забыла — помнила только, что девица была одной из помощниц гримера. В самый разгар попойки девица сорвала с себя блузку, показав на редкость прозрачный бюстгальтер, и повязала ее себе на голову наподобие цыганского шарфа. Подогретая опиатами и вином, она до конца вечера гадала по ладоням, пока под конец собравшиеся не вырубились после хорошей дозы.

Одра уже не помнила, какие предсказания были у этой девицы, добрые или зловещие, остроумные или глупые: она тоже хватила лишку в тот вечер. Одно отложилось в памяти: в какой-то момент девица схватила руку Билла и, сравнив его ладонь с ладонью Одры, объявила во всеуслышание, что они удивительно подходят друг другу. «Точно близнецы», — говорила она. Одра вспомнила, что она следила за ее движениями с необычайной ревностью, особенно когда девица касалась линий на ладони Билла своим тонким наманикюренным ногтем. Как глупо: в этом причудливом околокиношном мире Лос-Анджелеса похлопывать женщин по попам считалось вполне будничным делом, как в Нью-Йорке целовать дам в щеку.

Но тогда на ладонях Билла никаких белых шрамов не было.

Она следила за шарадой ревнивым взглядом влюбленной женщины — это она помнит.

Одра сказала об этом Биллу.

— Да, ты права, — кивнул он. — Тогда их не было. И хотя я не могу быть абсолютно уверен, вряд ли они были даже вчера вечером, когда мы сидели в «Плуге и тачке». Мы вчера с Ральфом боролись, кто кого пережмет рукой. Если бы шрамы были, я бы заметил.

Он улыбнулся жене; улыбка вышла сухой, невеселой и почему-то испуганной.

— Думаю, этот шрам снова выступил, когда позвонил Майк Хэнлон. Мне так кажется.

— Но этого не может быть, Билл, — возразила Одра и потянулась к пачке сигарет.

Билл стал разглядывать свои руки.

— Работа Стэна, — пояснил он. — Это он порезал нам ладони осколком от бутылки кока-колы. Теперь я отчетливо помню. — Он взглянул поверх очков на Одру, за линзами его глаза казались большими и озадаченными. — Помню, как этот осколок сверкал на солнце. Это была новая, прозрачная бутылка. Помнишь, бутылки от кока-колы были зелеными? — Одра покачала головой, но он даже не заметил. Он по-прежнему изучал свои ладони. — Помню, Стэн под конец принялся за свои руки. Все притворялся, что вместо легкого пореза вскроет себе вены. Я чуть было на него не набросился, пытаясь удержать от этой затеи. Но секунду-другую у него был такой вид, будто он и впрямь сейчас вскроет себе вены.

— Билл, перестань, не надо, — тихо проговорила Одра. — Шрамы пропадают, но появиться вновь никак не могут. Либо они есть, либо их нет.

— Ты что, раньше их видела? Это ты хочешь сказать мне?

— Они едва заметны, — ответила Одра резче, чем собиралась ответить.

— У нас у всех тогда брызнула кровь, — продолжал Билл. — Мы стояли в воде, неподалеку от того места, где я, Эдди Каспбрак и Бен Хэнском до этого построили плотину.

— Это, случайно, не архитектор Бен Хэнском?

— А что, есть такой?

— Боже мой, Билл, он же построил новый центр связи для Би-би-си. До сих пор кипят споры, что это: мечта художника, причудливая фантазия или неудачная работа, преждевременные роды.

— Не знаю, тот это или не тот. Кажется маловероятным, хотя, может, и он. Бен, с которым я был знаком, очень любил строить, у него великолепно получалось. Мы стояли в воде, я держал в правой руке левую руку Бев Марш, а в левой — правую руку Ричи Тоузнера. Мы походили на южных баптистов, разбивших лагерь на берегу реки. Помню, на горизонте виднелась городская водонапорная башня. Она была белой, как одеяние архангелов, и мы дали слово, мы поклялись, что если и дальше будет так продолжаться, если все повторится, то мы вернемся в Дерри. И положим этому конец. Навсегда.