Кодзи Судзуки - Темные воды

Ну и какой же путь избавления вернее? Что спасательная партия подойдет в ближайшие дни — невероятно. Нырять в поисках выхода — без сомнения, лучший путь для него сейчас. Вопрос только в том, способен ли он столкнуться лицом к лицу с неожиданностями, которые наверняка ему предстоят.

Прошло еще два дня. Уже полных четыре дня он находился в западне.

Больше ждать было невозможно: сейчас или никогда. Все, что он ел в эти дни, — коробочка бисквитов, которую он всегда носил с собой в рюкзаке на всякий случай. Да, он потерял немало сил, но раз у него оставалось еще достаточно энергии, чтобы нырнуть в подземную реку, тянуть время больше было нельзя. Если ему не придется принимать решение, если он сделает выбор в пользу медленной, но предсказуемой смерти, его силы сразу же начнут иссякать и всякий шанс на спасение будет потерян.

Оглядываясь на прожитый тридцать один год жизни, он начал спрашивать себя, была ли эта жизнь счастливой: ведь сейчас она могла оборваться в любое мгновение. И хотя он был удовлетворен годами, которые были ему отпущены, он сердился при мысли о том, как бессмысленно он жил. Он хотел бы сделать еще так много в своей жизни! Столько приключений оставалось у него в запасе для себя и для сына Такехико, когда тот немного подрастет. Столькому хотел он научить мальчика. Сугияма надеялся преподать ему уроки жизни, почерпнутые из своего собственного опыта, чтобы мальчик узнал больше, чем он, и больше, чем он, осуществил, собрал все свое знание и передал его следующим поколениям. Такой, на взгляд Сугиямы, была подлинная мера человеческой жизни. Он не мог не беспокоиться о жене и ребенке. Но сейчас он должен был освободить свое сознание от этих забот. Его разум без конца заполняли мысли о неоконченных делах, о страховке, о невыплаченном ипотечном кредите, о том, кто позаботится о его пожилых родителях, и так далее. Но он должен напрячь волю ради своего сына.

В иссякающем свете фонарика Сугияма начал писать на чистом месте, оставшемся на карте. Как будто стараясь убедить самого себя, он старательно, твердым почерком выписывал каждый иероглиф и каждую фразу. Свернув законченное письмо, он положил его в пустую кассету из-под кинопленки, запечатал ее виниловой печатью и положил в водонепроницаемый пакет, на котором написал имя и адрес. Запечатав пакет той же печатью, он испытал его, опустив в воду. Тест показал, что пакет, с одной стороны, неплохо держится на воде, с другой — не промокает. Сугияма подразумевал следующее: если отверстие окажется слишком узким для него самого, он протолкнет в него кассету с письмом. Он понимал, что иначе оно едва ли выйдет за пределы пещеры. Но даже сделав это — все равно есть опасность, что его задержат бесчисленные сталактиты, свисающие с купола тоннеля.

То, что Сугияма написал письмо, подстегнуло его решимость. Он должен был верить, что у него есть шанс на спасение. В лучшем случае он мог проплыть под водой метров пятьдесят, не выныривая. А если по течению, то, может, и больше. Для защиты от сталактитов он надел шлем, верхнюю одежду и бутсы.

Включив фонарик, он сел на ближайший камень и осветил левый край подземного озера. Свет мигал, как будто готов был через секунду погаснуть. Он постепенно погружался в воду, ожидая, пока тело привыкнет к холоду, прежде чем окунуться целиком. Доплыв до левого края озера, он взялся левой рукой за камень и, держа голову над водой, стал медленно вдыхать и выдыхать воздух. Фонарик на берегу почти совсем погас. Сугияма несколько раз коротко выдохнул и наконец наполнил легкие воздухом. Кассета с письмом висела на поясе, так что он не мог ее выронить. Он пощупал пояс, чтобы убедиться, что все на месте. Как только он сделал это, фонарик на берегу погас.

Как будто это был сигнал, Сугияма начал погружаться в воду. На глубине около двух метров течение стало сильнее, ударив его в лицо и чуть не сбив шлем. Его вытянутые руки нащупали выход. Вода внесла его в тоннель. Все было так, как он предполагал. Вытянувшись, он отдался воле течения.

ЛЕТО, 1995

Отряд из двенадцати человек раскинул лагерь на пологом склоне напротив входа в пещеру. Это были члены Университетского исследовательского клуба во главе с Такехико Сугиямой.

Хотя они намеренно разбили свои палатки в тенистом месте, уже к трем часам дня оказалось, что они стоят на самом что ни на есть солнцепеке. Обливаясь потом, члены группы разворачивали свое снаряжение. Это было снаряжение не только для исследования пещер, с ними был также инвентарь, необходимый для дайвинга, а это совсем не шутка. Машины были припаркованы на свободном участке у основания горы, примерно в полутора милях от лагеря. Каждому участнику группы приходилось сделать по меньшей мере две ходки вверх-вниз, чтобы принести сюда две свои сумки со снаряжением.

Цикады стрекотали так громко, что обычный разговор был невозможен. Члены клуба тратили свою энергию на разбивку лагеря, а не на болтовню. Их предварительная тренировка была выше всяких похвал. Такехико только удовлетворенно улыбался, глядя, как ловко ребята управляются с работой. Опустив на землю тюк, который он нес, он дал себе передохнуть и прислонился спиной к уже натянутой палатке.

Вход в известняковую пещеру чернел перед ним. Он был сейчас шире, чем двадцать лет назад, когда сюда вошел его отец. Но тьма, лежавшая по ту сторону, была именно такой, какую видел Сугияма-старший. Для Такехико эта пещера была местом, которое он рано или поздно должен был посетить.

Ныне известная под выразительным именем «Гроты Белой Скалы», эта система известняковых пещер была открыта в свое время его отцом. С тех пор ее посетили десятки исследователей. Несколько лет назад был разработан план превращения пещер в туристский аттракцион под эгидой местной администрации. Однако в большей своей части этот план был отвергнут. Не говоря уж о том, что проект вызвал негодование местных защитников природы, а рассчитанная стоимость на постройку дорог и туристской инфраструктуры оказалась запредельной. Итак, пещеры оставили в прежнем виде. Широкая публика сюда не допускалась. Местное лесное управление выдавало разрешение на посещение только исследовательским группам.

Пещеры были всего в трех часах езды от места, где жил Такехико. Недостатка в друзьях-специалистах у него не было; он мог нырять в подземное озеро, где нашел смерть его отец, где бы ни пожелал.

Такехико намеренно откладывал этот визит. За всю его жизнь редко выпадал день, когда он не думал об этом озере. Он потерял счет тем ночам, когда он просыпался, задыхаясь, в панике, что воды и тьма сомкнулись над его головой.