Кевин Андерсон - Эпицентр

— А у вас они есть? — живо откликнулся Малдер. — Пока мы даже не знаем, какие вам задавать вопросы.

— Вам не нужно задавать вопросы, — ответил Камида. — И находиться здесь тоже не нужно. Вы невольные свидетели, а можете стать невинными жертвами.

— Мириел сказала, с вами случилось что-то ужасное. Расскажите нам, пожалуйста, —попросила Скалли. — Это связано с тем, как вы ослепли и обгорели?

Его подбородок еле заметно дрогнул в знак молчаливого согласия. Сердито шумя, волны разбивались о рифы, завывал ветер. Райан Камида начал свой рассказ:

Я родился на Энике, как и весь мой народ, все мое маленькое племя. Здесь мы жили… хотя, по преданиям, сначала долго странствовали по другим островам, пока не нашли этот и не остались на нем жить. Он стал нашим домом. Здесь нам было хорошо.

— Но ведь атолл Эника необитаем, — удивилась Скалли.

Да, — ответил Камида. — Да, теперь необитаем, но сорок лет назад, когда Америка, упиваясь своей мощью, завоевывала мир, здесь был наш дом. У вас в руках было ядерное оружие, и вы гордились своей победой во второй мировой войне.

Но первые атомные бомбы показались вам слишком маленькими и недостаточно мощными, и вы изобретали все новые и новые — водородные бомбы, термоядерные головки… Новые бомбы надо было испытывать, причем в таких местах, где никто не заметил. Например на атолле Эника, где прошло мое детство.

— Я читала, что жители атоллов Бикини и Эниветок, где проводились ядерные испытания, эвакуировали на другие острова. Ваш народ тоже переселили?

Камида покачал головой.

— Правительству было не до этого. Мне тогда было лет десять, не больше. Я на всю жизнь запомнил: испытания назывались «Зуб Пилы».

Я родился и рос на острове. Одни назовут такую жизнь примитивной, другие —идиллической. Представьте себе райский уголок, где круглый год тепло, растут хлебные деревья, кокосы, колоказии и сладкий картофель, где в море полно рыбы и съедобных моллюсков…

Я рос сильным и ловким. В рифах вокруг острова было много пещер и гротов. В подводные пещеры я не совался: там жили мурены и осьминоги, а в те, что имели вход над водой, я протискивался, как уж, и спускался в их таинственные лабиринты, где после отлива стояла вода… В этих полузатопленных морских кладовых я собирал мидии, раковины и морские ушки.

Пока я лазил по пещерам в поисках разных деликатесов, мои родители, старшие братья и сестры ждали наверху. — Лицо Камиды осветилось улыбкой. — Я так отчетливо все это помню: ведь воспоминания — это единственное, что я теперь вижу…

Из-за скал налетел сильный порыв ветра. От неожиданности Скалли покачнулась. Малдер тут же поддержал ее за плечо, а Райан Камида ветра словно и не заметил.

— Мы знали, что вокруг острова плавают военные корабли, огромные железные чудовища с колючими плавниками пушечных стволов. Когда они приставали к острову и моряки в белой форме выходили на берег, мы прятались в джунглях: мы думали, что это пришли захватчики с другого острова. Может, они и хотели найти и эвакуировать жителей Эники, но не слишком старались. Мы их боялись, но в то же время нас разбирало любопытство. Мы никак не могли понять, зачем они привезли на наш остров диковинные машины, механизмы и разные штуки. Нам все это казалось делом рук волшебника. Злого волшебника.

Набрав горсть мокрого песка, он стиснул руку в кулак, потом разжал, и песок заструился между пальцев.

— Я хорошо помню тот день. Многие мои родственники пошли посмотреть на сооружение, которое построили моряки. Другие смотрели, как от острова отплывают эсминцы. А мне надо было собирать раковины. Отец сказал, что в пещерах воды как раз столько, сколько нужно, и я заполз в лабиринт искать морские сокровища. У меня был с собой только нож и сетка.

Мне повезло: мне попалось морское ушко (моллюск был такой крупный, что его бы хватило на всю семью) и еще несколько мидий. Я пополз обратно, отец, как всегда, ждал меня наверху. Он стоял на солнце у входа в пещеру, такой большой и сильный. Я протянул ему сетку с уловом, он наклонился и взял ее у меня из рук, чтобы я вылез из пещеры. Я заглянул ему в глаза. Они были в тени, ведь он ко мне наклонился… — Голос Камиды дрогнул. — А потом небо вдруг стало белым, ослепительно белым. Вспыхнуло белым сиянием, таким ярким и горячим, что не осталось ничего, кроме слепящего белого цвета. Последнее, что я увидел, был силуэт отца. На какую-то долю секунды он стал прозрачным, и во вспышке радиации я увидел его скелет. Потом ударная волна превратила его в пепел, и меня тоже поглотил неумолимый свет.

Зажав ладонью рот, Скалли не отрывала от него глаз.

— Но каким-то чудом я выжил, — продолжал свои рассказ Камида. — Ударной волной меня затолкало назад, в лабиринт пещеры. Остров содрогнулся от взрыва, вода в пещере вскипела и гигантским гейзером вырвалась наружу. Я сварился заживо, как поросенок.

Не знаю, сколько времени прошло, но когда я очнулся, пещеры уже не было: большая часть рифа при взрыве испарилась. Я уцелел, но лучше бы я умер. Лучше бы я сразу умер.

На ощупь я брел по раскаленному лабиринту. Я дошел до лагуны, вода в ней чуть не кипела, обжигая ноги… Правда, никакой боли я тогда не чувствовал. Я все шел и шел, ничего не видя и уходя по мелководью все дальше в море… Говорят, меня подобрали километрах в трех от острова.

— Подобрали? — переспросил Малдер. — Кто вас подобрал?

— Военный корабль. Моряки, которым поручили следить за испытаниями «Зуб Пилы». Они не знали, что со мной делать. После столь значительной технической победы найти выжившего свидетеля… Мое появление их не слишком обрадовало.

Камида пристально всматривался в прошлое: ведь видеть настоящее он не мог.

— Когда я поправился, меня отправили в детский дом в Гонолулу. Мне дали новое имя, и вот я живу. Да, живу, и даже неплохо. Мне везет. Я удачлив в бизнесе. У меня собственная, весьма преуспевающая фирма.

Никаких упоминаний об испытаниях «Зуб Пилы» вы нигде не найдете. Можно подумать, их не было вовсе. Как не было и моего народа, как не было и нет меня, единственного выжившего свидетеля испытаний, о которых правительству хотелось бы совсем забыть.

— Но если никаких документов не сохранилось, а вы тогда были совсем еще ребенком, откуда же вы все знаете? — удивилась Скалли. — Почему все так хорошо помните?

Камида безошибочно устремил на нее взгляд незрячих глаз. Скалли внутренне поежилась, а когда он ответил, у нее холодок побежал по спине:

— Потому что забыть об этом мне не дают.

— Как это? — Малдер придвинулся поближе. — Кто не дает забыть?

— Они говорят со мной. Призраки моего племени. Приходят и все мне рассказывают. Они говорят, я должен помнить о них и о своем прошлом.