Елена Арсеньева - Большая книга ужасов – 68 (сборник)

Внезапно за спиной что-то прошелестело.

Валерка резко обернулся – и снова ему показалось, что мелькнула тень собаки.

Может, это тот самый пес, которого он покормил на вокзале?

Валерка свистнул.

Тишина.

Наверное, псина умчалась по своим ночным делам. Ну и ладно.

Дом Сан Саныча был обнесен довольно высоким каменным забором с металлическими воротами и калиткой в них. Открыть калитку и ворота можно было только особым ключом. Этого ключа у Валерки, понятное дело, не было, зато он знал, где находится одна секретная планка. Отодвинул ее – открылось окошечко, достаточное, чтобы только руку просунуть.

Валерка так и поступил. А потом нашарил кнопку внутреннего замка – и калитка распахнулась.

Вошел, снова запер ее, прокрался по двору к кирпичной стене между двумя участками и нашел тайник.

Отлично! Ключ оказался на месте. Это был как бы привет от Сан Саныча, и у Валерки стало чуточку полегче на душе.

Стараясь держаться в тени, будто ночной воришка, он поднялся на крыльцо, открыл дверь, вошел в дом.

И немедленно сделалось так страшно и тоскливо в темноте, что захотелось включить свет. Но его могли заметить с улицы. Вдруг именно сейчас мимо проедет патрульная машина? Тогда проблем не оберешься.

Стоп, тут же шторы должны быть! Очень плотные.

Валерка подошел к окну, попытался задернуть шторы, но их заело.

Ладно, жалко тратить на них время. Можно ограничиться фонариком мобильника.

Фонарик был мощный, но Валерка только сейчас осознал: он сам не знает, что именно надо искать. Если бы Сан Саныч оставил ему записку, ее увидели бы еще днем…

И все же он не сдавался. Сначала решил обшарить холл, потом подняться в кабинет, на второй этаж.

В холле стояли диван, журнальный столик, два кресла и книжный шкаф. На столике Валерка еще днем заметил вазу с увядшими ирисами.

Такие роскошные ирисы росли только в саду у бабы Кати. Наверное, это она принесла их Сан Санычу. Суп, пироги – и цветы.

Принесла, когда была здесь в последний раз…

Валерка вздохнул и скользнул лучом фонарика дальше.

На диване и креслах пусто. В книжном шкафу он копался долго. У Сан Саныча было много книг!

В одной из них оказались вложены какие-то бумаги. Валерка раскрыл ее и увидел две фотографии.

На одной была изображена коротко стриженная женщина в шортах, футболке и высоких резиновых сапогах. В одной руке она держала удочку, а в другой – садок с рыбой и радостно улыбалась.

Эту фотографию Валерка видел и раньше. Сан Саныч рассказывал, что его жена Надюша очень любила реку, рыбалку…

Вторую фотографию Валерка тоже видел раньше. Собственного говоря, это была даже не фотография, а листовка. Такие часто можно увидеть на стендах полицейских управлений, да и на стенах домов тоже. На них обычно написано: «Разыскивается опасный преступник» или «Помогите найти человека». На листовке, которую держал в руках Валерка, было написано: «Разыскиваются те, кто знает эту девочку».

Девочка была очень хорошенькая, с растрепавшимися косичками и огромными черными глазами в круто загнутых черных ресницах.

Валерка ее знал.

Это была Ганка.

Он выключил фонарик, но все равно видел эти черные глаза и круто загнутые ресницы. Таких он больше никогда в жизни не видел. Ни у кого! И не увидит никогда.

Она была одна на свете – такая…

Валерка аккуратно сложил листовку с изображением Ганки и спрятал в карман ветровки. Раньше у него уже была такая же листовка, но потом Валерка ее выбросил – когда узнал, кто такая Ганка на самом деле. А сейчас вдруг подумал: ну и дурак же он! Ганка и Марья Кирилловна – это вообще разные люди и даже, если так можно выразиться, разные существа. Зачем забывать те два дня, которые, может быть, были самыми прекрасными в его жизни? Сан Саныч ведь не забыл свою жену, хотя она теперь мертвая, утонула много лет назад, от ее тела вообще остались только атомы и молекулы… Сан Саныч ведь не ужасается, думая про эти молекулы. Да он про них и не думает! Он вспоминает свою любимую Надюшу, думает только о том, как им было хорошо вместе, и радуется, что она однажды встретилась ему, что вообще была в его жизни.

Так почему Валерка не может вспоминать Ганку – и радоваться тому, что она однажды встретилась ему, что вообще была в его жизни?!

И впервые за весь этот год ему стало не больно, не стыдно от воспоминаний о ней, а хорошо и легко на сердце!

Валерка ласково погладил карман, в котором лежала листовка, и вдруг услышал, как на улице, совсем близко, завыла собака. Было что-то невыразимо жуткое в этом звуке!

И тут же собака громко и злобно залаяла.

Валерка шагнул к окну, однако замер, услышав какой-то странных шорох, напоминающий шелест сухих цветов.

Луна с откровенным любопытством приникла к окну. И в ее ледяном, бледном, голубовато-белом свете Валерка увидел, как засохшие ирисы вдруг поднялись над вазой, словно кто-то вытащил их оттуда.

– Да что ж это я стою?! – всполошилась Валюшка.

Она кинулась в комнату, где спала, и торопливо переоделась. Умылась в ванной, кое-как собрала в хвост свои длинные гладкие светлые волосы и выскочила в коридор. Обулась, проворно завязала шнурки знаменитым «узлом хирурга», набросила ветровку и только взялась за ручку двери, как в коридор выглянул заспанный, всклокоченный Лёнечка.

– Ты чего? – спросил он, зевая и сонно щурясь.

Валюшка в двух словах объяснила: племянник Сан Саныча куда-то ушел, а вслед за ним прошла большая черная собака. И Валюшка боится за него!

– Какие мы дураки, что не взяли у него номер мобилы, – сокрушенно сказала Валюшка. – Сейчас бы позвонили, узнали, что с ним и как он. А теперь надо идти! Вдруг ему помощь понадобится?

Лёнечка поморгал-поморгал, потом осторожно спросил:

– А этой собаки ты разве не боишься?

– Боюсь, – призналась Валюшка. – Но за него еще больше боюсь.

– Ага, – сказал Лёнечка. – Понятно.

И тут до Валюшки дошло: да ведь она себя только что выдала, и еще как! Теперь только чокнутый не догадается, что она влюбилась в племянника Сан Саныча!

Хотя Лёнечка и есть чокнутый. Значит, он не догадается. Он может подумать, что Валюшка всего лишь проявляет вполне естественную тревогу за ближнего своего. Или вообще подумает что-нибудь несусветное!

И Лёнечка тут же это подтвердил, промямлив:

– Ежели кто подвержен боязни, тому надо на руке яхонт лазоревый носить. Он и тревоги изгоняет, и красоту лицу придает.

Валюшка фыркнула, но тут Лёнечка сказал нормальным голосом:

– Подожди меня. Вместе пойдем. Я быстро.

Валюшка и слова молвить не успела, как он исчез в своей комнате – и почти мгновенно вернулся одетым. Проворно вскочил в кроссовки и взялся за дверь: