Черный венок - Марьяна Романова
Тот, кого называли Хунсагом, не выглядел ни беспомощным, ни тем более страшилищем. Даше казалось, что он едва ли намного старше ее матери. Наверняка Лада врет. И все же… Раньше тюремщица молчала, а теперь посвящает Дашу в подробности, даже когда ее не просят. Не может ли это значить, что она, Даша, обречена? Что ее уже приговорили? Тогда и правда нет смысла хранить секреты от того, кто все равно в ближайшее время унесет их в могилу. Или… или не в могилу.
По поводу того, что случилось с нею в Верхнем Логе, а потом и в лесу, у Даши остались двойственные впечатления. С одной стороны, девочка была уверена в ясности своего сознания и честности восприятия: она в самом деле видела мертвых людей и один из них пытался преследовать ее в лесу. Лада подтвердила, что неуснувшие мертвые есть в здешних краях. С другой стороны, все это настолько не вписывалось в Дашину картину мира, что по прошествии нескольких дней перестало восприниматься реальностью.
– Что же ты не ешь кашу, милая? – ласково спросила Лада, хотя по выражению ее лица было видно, что она все прекрасно поняла и теперь наслаждается эффектом.
– У меня плохой аппетит, – соврала Даша, выходя из-за стола. – Я вообще не очень много ем, да и кашу не люблю.
– Что-то я не замечала раньше… – рассмеялась тюремщица, и Даше захотелось подпрыгнуть и расцарапать ей лицо. – Ладно, можешь немного посидеть во дворе. Только не слоняйся по деревне без дела. Ни к чему тебе.
В какое-то утро Даша заметила, что Лада собрала на деревянный поднос свежеиспеченные ноздреватые булки, несколько румяных яблок, запотевший стакан с домашней ряженкой и отнесла все это в подвал, в котором была заперта Вера. Девочка улучила момент, когда никто на нее не смотрел, и тенью проскользнула к подвалу. Привычно опустившись на четвереньки, тихонько позвала запертую девушку, и та охотно подошла к окну. «Ей гораздо хуже, чем мне, – подумала Даша. – У меня хотя бы есть возможность наблюдать за всеми, гулять. А она вообще ни с кем не общается».
Вере было и радостно увидеть Дашу, и страшно за нее.
– Ты бы не ходила сюда лучше, – с некоторым сожалением произнесла пленница. – Беда будет. С виду-то люди тут улыбчивые, а вообще – чисто звери.
Даша нашла в себе силы промолчать. Нельзя считать человека другом только на том основании, что ему еще хуже, чем тебе. Нельзя доверять кому попало, даже если у него такое приветливое лицо.
– Слушай, – зашептала Даша, – я вот что узнать хотела. Я видела, что тебе носят еду. Почему они сами ничего не едят, а нас кормят?
– Известно почему, – хмыкнула Вера, даже не задумавшись. – Я уверена, ты и сама понимаешь. На дурочку ты вроде не похожа, хоть и дитя.
– Значит, они собираются… убить нас? – У нее все-таки дрогнул голос.
Вера посмотрела на девочку с печальной улыбкой. Она выглядела человеком, который давно уже принял смерть как естественную часть жизни. Почти вобрал ее в себя, как губка воду. К сожалению, такое можно понять только самому, подобным знанием нельзя поделиться.
– От меня никогда и не скрывали, – наконец сказала Вера. – Почти с самого начала я знала, для чего я здесь…
– Почти?
– Долгая история, – поморщилась пленница. – И не нужная тебе… Да я и рада уже все закончить. Сама подумай, что у меня за жизнь.
– Но пока есть хоть какая-то жизнь, есть и надежда, – помолчав, возразила Даша.
– Надежда была, куда ж без нее, – почти весело рассмеялась Вера. – Да только что мне с того… Я родила и выкормила пятерых, ведь в один год у меня двойня была. И всех их увели. Старшую девочку я на днях видела. И даже не поняла, узнала ли она меня. Вроде смотрела внимательно, а глаза – холоднющие. У меня сердце так и подскочило, слезы по щекам потекли. Кричу ей: доченька, родная, как хорошо, что ты цела! А она подошла и плюнула в меня. Прямо через решетку. Я оторопела, а как пришла в себя, ее уж и не было.
Даша молчала. Да, это очень, очень плохо, когда ребенок вот так относится к родной матери. И перед глазами девочки вновь всплыло ужасное воспоминание…
В тот страшный день с самого утра Даша чувствовала необъяснимую тревогу. Хотя день был похож на все остальные, разве что Лада торопилась больше обычного, и в ее зеленых прозрачных глазах появилось выражение, какого Даша не замечала раньше. Это был голод.
Странный голод. Не имеющий отношения к еде.
Даже стало почему-то страшно.
Рано утром Лада, как всегда, разбудила ее, грубо пнув коленом (за время, проведенное в деревне, на Дашином боку образовался устойчивый фиолетовый синяк). Замешала в ароматную кашу даже больше масла, чем обычно. И, как всегда, выглядела равнодушной. Пожевала свои корешки, подобрала волосы косынкой и велела:
– Сегодня ты никуда не выходи. Травки собирать не надо, помогать мне не надо, у окна ошиваться не смей.
Даша решила прикинуться дурочкой:
– Почему? Погода такая хорошая. Я собиралась пойти к малиннику…
Обветренные губы Лады презрительно искривились.
– Не надоело еще жрать? Мало тебе моей каши, еще и малинки захотелось?
– Да я больше от скуки, – миролюбиво улыбнулась Даша. – Вот если б вы мне дали какое задание…
– Сиди дома, читай книжку да радуйся, что жива, – прошипела тюремщица. – Была бы моя воля, я бы давно скормила твое мусорное тело личинкам.
Даша поежилась и предпочла разговор не продолжать.
До полудня она послушно маялась в доме. В десятый раз начала читать «Остров сокровищ», который, кажется, уже знала наизусть. Нашла где-то чистую тетрадь и огрызок карандаша, но записать свои мысли не решилась. Вдруг Лада найдет дневник? Вместо этого принялась вспоминать английские глаголы – все-таки развлечение.
В полдень, как обычно, гулко зазвонил колокол, и девочка решилась нарушить запрет. Тихо подкралась к окну, чувствуя себя безнаказанной, – она успела усвоить, что пропускать полуденную молитву здесь не принято, поэтому ее никто не увидит. Кончиком пальца слегка раздвинула занавески и, приникнув к образовавшейся щели, в первый момент даже отпрянула от удивления.
За несколько часов
