Дуглас Престон - Реликт
Где-то в глубине зала невидимый оркестр оживленно играл “Нью-Йорк, Нью-Йорк”. Полчища официантов в белых галстуках умело лавировали в толпе, держа большие серебряные подносы, уставленные бокалами с шампанским и всевозможными закусками. Поток гостей вливался в ряды сотрудников музея, уже отдающих должное бесплатному угощению. В лучах прожекторов с голубыми светофильтрами сверкали длинные вечерние платья с блестками, бриллиантовые ожерелья, золотые запонки и тиары.
Открытие выставки “Суеверия” почти внезапно стало наиболее привлекательным событием для светского общества Нью-Йорка. Привычные балы и благотворительные обеды затмила возможность увидеть собственными глазами то, о чем столько говорили. Организаторами были разосланы тысячи приглашений, и пять тысяч человек ответили, что приняли их.
Смитбек в смокинге (который сидел на нем отвратительно) и рубашке с оборками вглядывался в зал, выискивая знакомые лица. В дальнем конце зала был воздвигнут громадный помост. Вдоль одной из стен проложен искусно украшенный вход на выставку. Дверь пока что была заперта, и возле нее стояла охрана. Площадка для танцев посередине быстро заполнялась парами. Едва войдя в зал, Смитбек услышал со всех сторон разговоры, ведущиеся повышенными голосами.
— ...эта новая психоисторичка. Грант? Так вот, вчера она призналась-таки, над чем работала все это время. Представьте: она пытается доказать, что странствия Генриха Четвертого после второго крестового на самом деле представляли собой реакцию бегства, вызванную сильным стрессом. Я с трудом удержалась, чтобы не сказать ей...
— ...выдвинул смехотворную идею, будто стабианские бани на самом деле были просто-напросто конюшнями. А ведь сам ни разу не бывал в Помпее. Виллу Тайн от пиццерии не отличит. Но имеет наглость именовать себя папирологом...
— ...моя новая ассистентка? Знаете, такая, с огромным носом? Так вот, вчера она стояла возле автоклава и уронила туда пробирку, наполненную...
Смитбек глубоко вдохнул и начал протискиваться к столику с закусками. Будет чем полакомиться, подумал он.
Д’Агоста увидел, как перед входными дверями Большой ротонды в очередной раз рассыпался фейерверк фотовспышек. Появилась еще одна важная персона — женоподобный красавчик с двумя чахлого вида девицами, виснущими на его руках.
Лейтенант стоял там, откуда мог наблюдать за металлодетекторами, за толпами гостей, вливающимися в Райский зал через единственную дверь. Пол Ротонды скользил от дождевой воды, на стойку гардероба один за другим ложились зонтики. В дальнем углу разместился передовой пост ФБР:
Коффи собирался наблюдать оттуда за происходящим. Д’Агосту разбирал смех. Пост старались оборудовать так, чтобы он не бросался в глаза, однако тянущиеся от него, словно щупальца спрута, электрические и телефонные провода, волокнооптические и покрытые резиной кабели не заметить было так же трудно, как тяжкое похмелье.
Раздался раскат грома. Вершины окаймляющих набережную деревьев с еще нераспустившимися почками неистово раскачивались на ветру.
Рация д’Агосты зашипела.
— Лейтенант, у нас опять скандал возле металлодетектора.
До него донесся пронзительный женский голос: “Вы должны знать меня”.
— Отведите ее в сторону. Надо, чтобы толпа непрерывно двигалась. Тех, кто не желает проходить через металлодетектор, выводите из очереди. Они всех задерживают.
Когда д’Агоста укладывал рацию в футляр, к нему подошел Коффи, за ним по пятам следовал начальник охраны музея.
— О чем докладывают? — грубо спросил Коффи.
— Все на местах, — ответил д’Агоста, вынув сигару и разглядывая ее изжеванный кончик. — Четверо полицейских в штатском ходят среди гостей. Четверо в форме патрулируют периметр вместе с твоими людьми. Пятеро регулируют движение снаружи, пятеро наблюдают за входом и металлодетекторами. Полицейские в форме есть и внутри. Когда ленточку разрежут, двое из них последуют за мной на выставку. Один человек в компьютерном зале, один в дежурной части отдела охраны...
Коффи прищурился:
— Полицейские в форме пойдут на выставку с гостями? Планом это не было предусмотрено.
— Это не официальная процедура. Просто я хочу быть с ними впереди толпы. Ты же запретил нам предварительно осмотреть выставку, помнишь?
Коффи вздохнул:
— Ладно, только пусть это не выглядит конвоем. Не лезьте людям на глаза, не заслоняйте витрин. Идет?
Д’Агоста кивнул.
Коффи повернулся к Ипполито:
— А у тебя что?
— Мои люди тоже на местах, сэр. Именно там, где вы хотели.
— Хорошо. Во время торжественной части я буду находиться в Ротонде. Потом буду совершать обходы. Кстати. Ипполито, пойдешь с д’Агостой впереди толпы. Держись поближе к директору и мэру. Порядок ты знаешь. А ты, лейтенант, не высовывайся, не порть себе последний день. Ясно?
Уотерс стоял в прохладном, залитом неоновым светом компьютерном зале, плечо его ныло от тяжелого дробовика. Такого скучного задания у него еще не было. Глянул на хмыря — он сразу мысленно окрестил его так, — выстукивающего что-то на компьютере. Все долбит, долбит, и так уже несколько часов. И потягивает кока-колу. Уотерс потряс головой. Пожалуй, утром первым делом надо попроситься у д’Агосты в другое место. Здесь с ума можно сойти.
Хмырь поскреб в затылке и потянулся.
— Долго время тянется, — пожаловался он Уотерсу.
— Угу, — буркнул тот.
— Я почти закончил. Сказать вам, на что способна эта программа, — не поверите.
— Может быть, — равнодушно ответил Уотерс. Взглянул на часы. Еще три часа до конца смены.
— Смотрите.
Хмырь нажал кнопку. Уотерс подошел чуть поближе к экрану. Вгляделся в него. Сплошная писанина, бессмыслица, которая, видно, и называется программой.
На экране появилось изображение жука. Сначала жук был неподвижен. Потом расправил зеленые ножки и стал расхаживать по надписям. Затем появился еще один. Жуки заметили друг друга и сблизились. Стали заниматься любовью.
Уотерс поглядел на хмыря.
— Это еще что такое?
— Смотрите, смотрите, — сказал хмырь. Вскоре родились четыре жука и стали заниматься любовью. По прошествии недолгого времени экран заполнился жуками. Потом они принялись есть буквы. Минуты через две на экране не осталось ни единого слова, по нему разгуливали только жуки. Потом они начали поедать друг друга. И экран быстро опустел.
— Забавно, правда? — спросил хмырь.
— Да, — ответил Уотерс. И спросил, помолчав: — А что эта программа делает?
— Это просто... — Хмырь как будто немного смутился. — Просто забавная игрушка, и все. Ничего не делает.
— И долго вы писали ее?
— Две недели, — с гордостью ответил хмырь, втягивая воздух сквозь зубы. — Не в рабочее время, разумеется.
Он снова повернулся к компьютеру, забарабанил по клавишам. Уотерс привалился к стене неподалеку от двери. Сверху доносилась музыка танцевального оркестра, стук ударника, перебор струн контрабаса, завывание саксофонов. Уотерсу казалось, что слышится даже шарканье множества ног. А он торчит здесь, в этой психиатрической палате, все его общество — стучащий по клавишам хмырь. Единственное развлечение — это когда хмырь встает за очередной банкой кока-колы.
И вдруг из энергоблока донесся какой-то шум.
— Слышите? — спросил Уотерс.
— Нет, — ответил хмырь. Вновь наступила тишина. Потом явно послышался стук.
— Черт возьми, что это?
— Не знаю, — ответил хмырь. Оторвался от клавиатуры и откашлялся. — Может, вам туда заглянуть?
Уотерс провел рукой по гладкому прикладу ружья и взглянул на дверь энергоблока. Может, там никого нет. Прошлый раз, при д’Агосте, ничего не было. Надо просто войти туда и проверить. Само собой, можно вызвать дублера из дежурной части. Это чуть дальше по коридору. Там должен находиться его приятель Гарсиа... так ведь?
На лбу Уотерса выступила испарина. Он машинально утер ее. Однако к двери в энергоблок не сделал ни шагу.
43
Большой ротонде было столпотворение: люди стряхивали воду с мокрых зонтов, болтали, сбившись большими и маленькими группами, гул их голосов сливался с шумом, доносящимся из зала. Марго подвезла Фрока к протянутому рядом с металлодетекторами бархатному шнуру, возле него стоял настороженный полицейский. Райский зал был залит желтым светом громадной люстры, висевшей под потолком.
Оба показали полицейскому музейные удостоверения, тот беспрекословно снял шнур и пропустил их, заглянув при этом в сумку Марго. Когда она проходила, он посмотрел на нее как-то странно. Марго опустила взгляд и поняла, в чем дело: она все еще была в джинсах и свитере.
— Побыстрее, — сказал Фрок. — Прямо к помосту.
Подиум находился в дальнем конце зала, возле входа на выставку. Резные двери были соединены цепочкой, над ними аркой из грубо начертанных, похожих на кости букв было выведено название “СУЕВЕРИЯ”. У дверей с обеих сторон стояли деревянные стелы, напоминающие громадные тотемные столбы или колонны языческого храма. Марго видела на помосте Райта, Катберта и мэра, они разговаривали, перешучивались, пока техник возился с микрофонами. Позади них в толпе администраторов и помощников стоял Ипполито, он что-то говорил по рации и при этом отчаянно жестикулировал. Шум стоял оглушительный.
