Ольга Крючкова - Слуга Люцифера

– У вас лёгкое нервное расстройство, – констатировал он свой диагноз. – Вы обрели новый статус и мужа, видимо, переволновались от массы впечатлений. Я пришлю успокоительные капли, но сейчас вам лучше отдохнуть и остаться в постели.

Витолио откланялся и удалился. Примерно через час, как и ожидала мадонна Сфорца, в её покоях появился обеспокоенный отец.

– Лукреция, дорогая моя! Что с тобой?

– Доктор Витолио сказал, что всё от нервов.

– Увы, мы слишком впечатлительны. Так уж устроены люди, – вздохнул заботливый отец.

– Папа, вы совсем забыли меня! – воскликнула Лукреция, зная на какой струне души своего «родителя» можно поиграть. – Вы уделяете внимание только этой негоднице Фарнезе!

Она достала кружевной платок и начала утирать глаза.

– Дорогая, но ты – замужем, – попытался возразить понтифик. – Наверняка Джованни проявляет к тебе постоянное внимание.

– Да, уж! Его внимание сводиться к пяти минутам в неделю! Он навещал меня вчера – это просто невыносимо.

– Что делать, Лукреция. Твой брак, прежде всего, был политической сделкой, и я не скрывал от тебя своих намерений.

– Папа, Джованни надоел мне. Отправьте его куда-нибудь, пусть убирается к себе в Милан!

Борджиа рассмеялся.

– Ещё не время, дорогая. Возможно, несколько позже, – понтифик понимал, что подобным поступком лишиться поддержки Асканио Сфорца и наживёт себе сильного врага.

– Вы не любите меня… – захныкала мадонна Сфорца, утираясь платочком. – Это так не справедливо…

Сердце понтифика дрогнуло. Он приблизился к дочери и поцеловал в лоб отеческим невинным поцелуем. Лукреция только этого и ждала, она обвила Родриго руками за шею и прильнула к его губам.

Естество понтифика, как обычно, взяло верх над разумом заботливого родителя.

Джованни Сфорца, предавался размышлениям, сидя в кресле в своих покоях за бокалом отменного вина.

«Увы, я не могу по пять раз подряд овладеть своей женой. Безусловно, это расстраивает и меня и Лукрецию. Мы слишком мало женаты и она ещё не привыкла ко мне… Я не могу проявить в ней внимания, она избегает меня… Что же делать? Но она так хороша…»

Мысли путались, наконец, Джованни очнулся, уже сгущались сумерки за окном – самое время посетить молодую супругу. Он был настолько поглощён размышлениями, что вовсе забыл о посещении супруги намедни.

Сфорца шёл тихими коридорами палаццо Санта-Мария-ин-Портико, пушистые восточные ковры ручной работы, поглощали шаги. Он приблизился к двери покоев Лукреции и приоткрыл её. До его слуха донеслось:

– Ах, папа! Я хочу тебя!

Джованни растерялся, но, превозмогая смущение и негодование, заглянул в образовавшуюся щель. Перед его взором предстали покои жены: она оседлала мужчину и предавалась плотским удовольствиям на их брачном ложе. Скудные отблески свечей освещали помещение.

– Лукреция, девочка моя… – стонал мужчина.

Джованни пришёл в ужас, догадка пронзила его мозг: его жена занимается любовью с собственным отцом!

Сфорца покрылся потом, ноги стали ватными, он отошёл от двери и облокотился на стену: дыхание перехватывало, обманутый супруг расстегнул кружевной ворот камзола и побрёл прочь.

Достигнув своих покоев, он рухнул на постель. В голове пульсировала только одна мысль: бежать отсюда и как можно дальше, ибо он не желал lupum auribus tenere[51]. Джованни собрал кое-какие вещи, деньги, драгоценности и под покровом ночи решил покинуть Санта-Мария-ин-Портико.

На воротах его остановила стража. Сфорца спешился с лошади:

– Я – Джованни Сфорца, должен срочно покинуть палаццо по поручению понтифика.

Стража расступилась, правдивость слов зятя самого Папы Римского, не вызывала ни малейших сомнений.

Исчезновение Джованни Сфорца обнаружилась лишь на следующий день к вечеру. Асканио Сфорца-старший недоумевал: что заставило сына так скоропалительно покинуть Рим? И куда, вообще он направился?

Лукреция приняла известие о таинственном бегстве супруга со стоическим спокойствием, ей было абсолютно безразлично, где он и что с ним. Однако её отец Александр VI пребывал в тихом бешенстве, его гордость была задета.

Он тут же обратился в письме к Цезарю Борджиа, архиепископу Валенсии, с просьбой отправиться в Милан в качестве curator nogotiorum[52] и переговорить с незадачливым зятем, ибо был в полной уверенности, что Сфорца-младший направился в своё родовое гнездо.

Глава 16

Весь следующий день после посещения «Центра психологической разгрузки» Вероника пребывала в смятении. Ей показалось, что Полина уж как-то слишком нарочито спокойно отнеслась к ёё проблемам, скажем прямо, не по-родственному.

Её терзала скрытая тревога, происхождение которой она не могла понять.

– Тоже мне, психолог! – фыркнула Вероника.

Неожиданно она вспомнила о кристалле: она совершенно забыла о нём в последние дни.

– Нет, только не он! Я забыла рассказать Полине! А может оно и лучше… – рассуждала девушка. – Но она единственный человек, которому я могу довериться. Ведь откуда-то взялся этот кристалл, и он явно мне не приснился!

Она вбежала в бабушкину комнату и открыла ящик комода: цветастый платок лежал на месте. Веронику охватило острое желание извлечь кристалл и посмотреть в него.

– Не буду! – приказала она сама себе. – Дьявольская вещь! И откуда она у нас?

Вероника, не разворачивая платка, поместила кристалл в пакет с рекламой сигарет, быстро оделась и полная решимости направилась в центр к Полине.

Примерно через полчаса езды на Альфа-Ромео по Садовому кольцу, а затем и проспекту Мира, она удачно припарковалась и вышла из машины, включив сигнализацию.

Вероника открыла дверь кабинета, просунула в него голову и, убедившись, что Полина одна, вошла без приглашения.

– Вот смотри! – она поставила перед Полиной пакет прямо на стол.

– Вероника! Ты чего? Без записи, без стука! – возмутилась психолог.

– Прошлый раз ты все мои рассказы не приняла в серьёз! Достань из пакета, сама всё поймёшь.

Полина извлекла из пакета цветастый платок и развернула его.

– И что? Ты разбила бабушкину хрустальную вазу? – она внимательно рассматривала кристалл.

Вероника рухнула на кушетку с подушечками.

– Ты меня удивляешь! Какая ваза?! Посмотри, там бумажка должна лежать!

Полина порылась в платке и нашла сложенный вчетверо листок. Она развернула его:

– Приди, Анаэль, приди… Приди ко мне добровольно во имя Всемогущего отца, во имя мудрого сына и желающего добра и блага Святого Духа. Приди Анаэль, во имя Иеговы. Приди, Анаэль, властью, данной бессмертным Элоимом… – пробубнила себе под нос Полина. – Ты откуда эту лабуду списала?