Мария Галина - Медведки

— Писателю полезно иметь личного стилиста, хи-хи-хи… Я бы не прочь. Бизнес-стиль, знаете… Имидж в наше время — это все…

— Я дорого беру, — сказала Рогнеда.

— Я бы… можно вас на минутку? — Он вновь обернулся ко мне, бокал с шампанским он сжимал в руке, точно мертвую птицу со скрученной шеей. Костяшки на пальцах были белыми.

— Да, — сказал я, — да, конечно.

На столике за колонной уже стояло несколько пустых бокалов из-под шампанского. Сколько же Сметанкин во все это вбухал?

— Слушаю, — сказал я.

— Вы его хорошо знаете? — спросил Витя и, морщась, отхлебнул из бокала. Наверное, шампанское показалось ему слишком кислым. — Этого вашего родственника?

— Нашего родственника, — сказал я, улыбаясь, — нет, откуда? Он же только недавно сюда приехал.

— И вы никогда не переписывались с ним прежде? Нет?

— Как я понял, — сказал я, — он решил восстанавливать семейные связи совсем недавно. Знал ли я его раньше? Нет, не знал.

— Но он надежный человек?

— Понятия не имею.

— Такой прием стоит денег.

— Безусловно.

Этот Витя мне не нравился. И как это тетя Алла допустила такой мезальянс? Или больше на Риточку никто не польстился?

— Я задумал одно дело, — сказал Витя, — очень перспективное дело. Перспективный бизнес. Но нужен начальный капитал. Вложение. Вы вроде пользуетесь тут влиянием. Поговорите с ним, а? Мы могли бы на паях.

— С ним?

— И с вами. Как с посредником. Или вы хотите сразу? Если он вложится. Скажем, семь процентов от сделки…

— Пятнадцать, — сказал я.

— Что?

— Пятнадцать. Вы не деловой человек. Это стандартный процент за посредничество.

— Я деловой человек, — сказал Витя. Лицо его жалобно искривилось, а волосенки прилипли к лысине. — Но у меня нету… только квартира… под залог. Они преследуют меня, вы понимаете?

— Кто?

— Эти люди. Я неосмотрительно поручился, понимаете? И теперь…

Бедная, бедная Риточка.

— Если я не отдам им эту сумму… А чтобы отдать, я должен сначала ее иметь. И если он, этот Сергей… Мы же родственники…

У него все-таки было мало тестостерона.

— Я поговорю с ним, — сказал я, — правда поговорю.

Может, он и правда подкинет им денег? Все-таки дочка тети Аллы.

Или наймет киллера. Нет человека — нет долга. Нет долга — нет проблемы.

Киллер дешевле обойдется.

— Спасибо! — Он опять собрался трясти мне руку.

— Не за что, — сказал я, убирая руку в карман.

Говенные какие-то у меня родственники. Сплошь лузеры.

Я оглянулся в поисках Рогнеды и не нашел ее. Наверное, пошла в туалет подправить макияж. В кино они всегда так делают.

Подошел официант с подносом. На подносе было больше пустых бокалов, чем полных. Я взял себе еще шампанского — может, вообще остаться тут, за колонной? Хорошее, удобное место. Я их вижу, они меня — нет.

— Ого, какие котлы!

Этот родственник выглядел как Сметанкин до его странной трансформации. Крепкая шея и бритый затылок.

— Подарили, — сказал я и пожал плечами.

У меня что, и такие родственники есть? Этот, наверное, из донских казаков. Или политкаторжан. Буйная поросль Зауралья. Вон какая будка.

— Такие за так не дарят.

— Значит, было за что. Ты мне, вообще, кто?

— А хрен его знает. — Он пожал плечами.

— А фамилия?

— Тимофеев. Тимофеев Василий Трофимович.

— Очень приятно, — сказал я.

Он мне понравился больше того, первого. Была в нем одновременно основательность и бесшабашность.

— Коньяку хочешь? — спросил Тимофеев. — «Хенесси», не кот нассал.

— Плесни сюда. — Я подставил ему пустой бокал из-под шампанского, оказывается, я его успел выхлебать. С шампанским всегда так.

Официант покрутился вокруг, посмотрел на нас неодобрительно, но Тимофеев сказал ему «отвали», и он отвалил.

— Ты откуда? — спросил я.

— Из Томска.

— А я местный.

— Знаю, — сказал он сурово и содвинул свой бокал с моим. И мы выпили разом.

— Интимный вопрос можно? — В голове у меня шумело, я надеялся, что после коньяка немножко прояснится, но, похоже, надежда оказалась иллюзорной.

— Валяй.

— Сколько у тебя вообще сосков? Три?

— Ну, три, — сказал он неохотно, — а тебе какое дело? Ты что, педик?

— Нет. Я твой родственник. Это семейная черта.

— Вроде родимого пятна, да? — Он обрадовался. — Это как в сериалах. Сын теряется в детстве, а потом мать находит его по родимому пятну.

И что характерно, сын уже большой, борода растет, а мать ни настолечко не изменилась.

— Сериалы — говно, — сказал я и отпил коньяку.

— Точно, — он шумно вздохнул, — сплошное вранье. Придумать ничего толкового не могут, сценаристы, блин, сидят там, жизни не видели. Слушай, Серега сказал, ты вроде писатель, нет?

— Ну? — сказал я. В последнее время я полюбил это краткое выразительное слово.

— Хочешь, сюжет продам? Крутой сюжет. Гони тыщу баксов, а я тебе сюжет.

— Вася, — сказал я, — я сейчас не при деньгах.

— Ну давай гонорар поделим. Пополам. Ты как?

— Пятнадцать процентов. Больше никак, Вася.

— Ладно. — Он опять вздохнул, он чем-то напоминал мне большое морское животное, они так дышат, с шумом и через одну ноздрю. — Под честное слово. Твое слово, мое слово. Заметано? Главное, чтобы люди знали, как оно бывает.

— Давай, Вася, — сказал я и тоже вздохнул.

— В общем, у нас был такой крутой в девяностых. Сильный человек. Его так и звали — Царь. Держал несколько десятков точек на районе.

— Это где?

— В Томске же. Очень сильный был, все уважали. А тут приехали чужаки, из Хакасии. И начали на него давить — отдай бизнес. Он уже к сыну в институт телохранителей, к дочкам-гимназисткам телохранителей, мерс с бронированными стеклами прямо к школьному крыльцу, потом вообще учителей на дом стал звать, так еще и в прихожей поставил металлоискатель, обыскивал. Но хакасы эти давят, давят, Царь уж извелся весь, везде ему киллеры с глушителем мерещатся. Наконец дошел до края, говорит, ладно, давай, на стрелку, мол, чтобы все как у людей.

А у этих пришлых, хакасов этих, был такой Гагуа. Здоровенный мужик, он на заказ себе все шил, такой здоровый. И они его, значит, всегда возят с собой и говорят: хотите дело решить миром — вот пускай кто-то из ваших против нашего Гагуи выйдет… если живым уйдет, ваш бизнес. Положит Гагую, еще отступного дадим. Вас не тронем, никого не тронем, сами уйдем, слушай.

— Хакасы?

— Ну предположим. На самом деле не хакасы они были, если честно. Они из Биробиджана были. Ты дальше слушай. Тут еще какое дело, ему покровительствовал вроде один из мэрии, которому Царь отваливал процент с доходов. Но когда до разборок дошло, этот, из мэрии, вмешиваться не стал, к тому ж Царь обнаглел, вроде и процент урезал, но это я не к тому. Но тут Царь все же собрался, идет к этому, из мэрии, на прием, высиживает в приемной, значит, секретутка не пускает его, говорит, Самуил Ильич занят. Занят он, как же! Наконец, прорывается Царь к нему, а тот и говорит: разбирайся сам. Сучара такая. Он же сам его фактически спонсировал в свое время, Царя, начальный капитал дал. Царь от тоски в запой ушел. Сидит, значит, Чивас квасит. И тут просится кто-то к нему на прием, а холуи не пускают. Он и говорит: пустите, мол, все равно пропадать, так хоть выпить с кем будет, не с вами же, уродами, пить. И входит, значит, на его секретную хату пацан, он у Царя на точке работал. Простым продавцом, посменно, и говорит — тут у вас толковище намечается, давай я, что ли, пойду. А Царь, хотя бабу имел и сына с дочками, надо сказать, мальчиками не брезговал, а этот красивый был, хрупкий, тоненький. На скрипочку учился. Царь на него смотрит, говорит, ну куда ты против этого Гагуи пойдешь? Он же карате владеет, Гагуа…