Брайан Ламли - Голос мертвых

— Нет, Гарри, мы не зря провели время, поскольку сумели выяснить кое-что. И мне кажется, что нам удалось узнать очень и очень много.

— В любом случае — спасибо, — кивнув головой, отозвался Гарри, и дверь за ним закрылась.

Доктор встал и подошел к окну. Вскоре он увидел Гарри, который вышел из здания и пошел по Принцесс-стрит, одной из центральных улиц Эдинбурга. Чтобы хоть как-то защититься от дождя и порывов ветра, он поднял воротник пальто, спрятал подбородок и ссутулился. Подойдя к краю тротуара, он остановил такси. Минуту спустя автомобиль умчал его прочь.

Беттли вернулся к столу и со вздохом сел. Теперь он почувствовал слабость. Постепенно дух Кифа улетучился, его почти физически осязаемое психологическое присутствие стало исчезать. После того как все унеслось, психолог перемотал пленку на диктофоне и набрал специальный номер отдела экстрасенсорики. Дождавшись сигнала, он положил трубку на специальный рычаг на диктофоне, спрятанном под столом, нажал кнопку, и его разговор с Гарри начал записываться в архиве штаба отдела экстрасенсорики в Лондоне...

Вместе со всеми другими его беседами.

По пути в Боннириг, сидя на заднем сиденье в такси, Гарри расслабился, закрыл глаза и, откинув голову на спинку сиденья, попытался вспомнить хотя бы некоторые эпизоды сна, мучившего его в последние три-четыре года. Сна о Гарри-младшем. Он хорошо помнил главное — что именно с ним произошло, но никак не мог вспомнить детали. Произошло то, что сомнений не вызывало — он утратил свой дар. И причиной этому был Гарри-младший. Он не мог больше проникать в пространство Мёбиуса и перемещаться в нем. Что же касается того, почему Гарри-младший это сделал — Ты уничтожил бы меня, если 6 мог, — во сне хорошо знакомый голос сына напоминал звук заезженной пластинки. — Не пытайся отрицать это, потому что я вижу это в твоих глазах, читаю в твоих мыслях. Я хорошо знаю тебя, отец. Не хуже, чем ты сам себя знаешь.

Как и тогда, Гарри вновь мысленно ответил:

— Если ты так хорошо знаешь меня, ты должен знать, что я никогда не смогу причинить тебе вреда. Я хочу не уничтожить, а излечить тебя.

— Так же, как ты “излечил” леди Карен? Что с ней стало, отец? — В словах его не звучало ни обвинения, ни сарказма, ни горечи, ни сожаления. Это была лишь констатация факта. Гарри-младший знал, что леди Карен покончила с собой.

— Но вампир, живший в ней, слишком крепко держал ее в плену, — возразил Гарри. — К тому же она не обладала твоими знаниями и пониманием происходящего. Она не способна была постичь те преимущества, которые получила, и видела только то, что потеряла. Ей не было нужды убивать себя. Возможно... она потеряла контроль над собой.

— Ты ведь знаешь, что это не так. Ты извлек жившего внутри нее вампира и убил его. Ты полагал, что это все равно что убить червя, вскрыть нарыв или вырезать раковую опухоль. Но все оказалось иначе. Ты говоришь, она не сознавала полученные ею преимущества. А теперь скажи, какие именно преимущества дал ей ты?

— Свободу! — в отчаянии и ужасе выкрикнул Гарри. — И Бога ради, не обвиняй меня в том, что я поступил неверно! Я не убийца!

— Нет, ты не убийца. Ты человек, одержимый навязчивой идеей. И я боюсь тебя. Точнее даже не тебя, а твоих амбиций и целей, которых ты добиваешься. Ты хочешь создать свой мир — мир свободный от вампиров. Прекрасная идея. Но что будет, когда ты достигнешь своей цели? Ты возьмешься за тот мир, в котором живу я? Эта навязчивая идея захватывает тебя все больше, по мере того как вампир растет внутри меня. Да, теперь я вампир, но никто в мире не обладает такой живучестью и такой жаждой жизни, как вампир... разве что сам Гарри Киф.

Разве ты не понимаешь, какую опасность представляешь для меня? Тебе известны многие тайные дарования вампиров, и ты знаешь, как их можно уничтожить. Ты способен беседовать с мертвыми, проникать в пространство Мёбиуса и даже путешествовать во времени. Я ушел от тебя, исчез однажды из твоего мира. Но там, в своем мире, я вынужден был бороться за власть и могущество — и я, завоевал их. Теперь они мои, и я не отдам их. Я не хочу никуда больше бежать. Но я не могу позволить тебе преследовать меня и дальше, не могу рисковать и стать объектом твоих неудовлетворенных амбиций. Я — Вамфири! И не стану подвергаться твоим экспериментам. Я не желаю быть подопытным кроликом, на котором ты опробуешь новые методы своего “лечения”.

— А как же я? — снова заговорил Гарри, но на этот раз шепотом и как будто сам с собой. — Насколько безопасно мое положение? Ты утверждаешь, что я представляю для тебя угрозу. Сколько еще пройдет времени, прежде чем твой вампир возьмет над тобой власть и ты станешь гоняться за мной?

— Этого не случится, отец. Я не невежда и обладаю достаточными знаниями. Я смогу контролировать свои поступки, подобно тому, как достаточно разумный наркоман умеет держать под контролем свое пагубное пристрастие.

— А если оно все же одержит верх, выйдет из-под контроля? Ты ведь тоже некроскоп. И в бесконечности Мёбиуса нет места, куда бы ты не мог проникнуть, нет для тебя ничего невозможного. И повсюду вместе с тобой следует твой сожитель. Так какому же несчастному бедняге достанется твое яйцо, сынок?

При этих словах Гарри-младший с тяжелым вздохом снял золотую маску. Шрамы, оставшиеся у него после битвы в Саду, зажили и были едва заметны. Вампир, живший в нем, усердно лечил их, заново формируя и восстанавливая его плоть. Гарри боялся, что однажды ему удастся сформировать по-своему и волю, и разум Гарри-младшего.

— Как видишь, мы оказались в безвыходном положении, — сказал Гарри-младший, и глаза его при этом широко раскрылись и сверкнули красным светом.

— Нет, — как и тогда, громко крикнул Гарри. В тот раз это были его последние слова, ибо вскоре он проснулся и увидел, что находится в штаб-квартире отдела экстрасенсорики. А сейчас...

— В чем дело? — сурово нахмурясь, повернулся к нему озадаченный шофер. — Вы же велели ехать в Боннириг, или я ошибаюсь? Надеюсь, что нет, потому что мы уже почти приехали.

Реальный мир обрушился на Гарри. Он обнаружил, что сидит, напряженно выпрямившись на заднем сиденье автомобиля, лицо его при этом было чрезвычайно бледным, а рот полуоткрыт. Облизав пересохшие губы, он посмотрел в окно. Да, действительно, они были почти на месте.

— Боннириг... да, конечно... — пробормотал он. — Я... я просто задремал... вот и все... — И он указал шоферу дорогу к своему дому.

Конец апреля 1989 года, северный район Лондона, немного обшарпанная квартира на первом этаже дома, расположенного в районе Хайгейт, недалеко от Хорнси-Лейн. Двое мужчин тихо беседуют, удобно устроившись с бокалами в руках в просторной гостиной, уставленной вдоль стен забитыми книгами стеллажами и заполненной множеством антикварных безделушек, главным образом европейского происхождения.