Нэнси Коллинз - Самое темное сердце (ЛП)

– Мне пришлось побороться с ним, и он капитулировал более или менее достойно. Ближайшие год-два я буду нежеланным гостем в «Монастыре», но рано или поздно он остынет. У демонов есть одно хорошее качество: они очень практичны, когда дело касается бизнеса. Я слишком выгодный для него клиент, чтобы предать меня анафеме навсегда, – она устало покачала головой, горько улыбнувшись. – Я винила себя в том, что случилось с Джаддом много лет назад. Не столько за его убийство, о котором я до сих пор не сожалею… но за вред, который я причинила его душе. Когда я виделась с ним в последний раз, лишь взглянув в его глаза, поняла, что она угасла. В том, что Другая развратила его, превратив в очередного ренфилда, я винила только себя. Я не знала, что он заключил сделку с Мальфеисом. Он проклял себя ради меня, а я, будучи в неведении, убила его. Я в долгу перед Джаддом и должна исправить свою ошибку. Итак, что ты об этом думаешь? Ты сможешь с этим справиться?

– Почему бы и нет. В том случае, если мы сможем найти способ избавить хозяина-носителя от энкиду, пока последний не завладел им. Плюс, проблема разложения. Если процесс зашёл слишком далеко, то он будет не в лучшем состоянии, чем Левон, – ВиВи встала из-за стола, нахмурив брови, словно физик, разгадывающий загадку квантовой механики. – Мне нужно посмотреть, что говорится об экзорцизме вампиров в дедушкиных книгах.

Соня последовала за ВиВи в кабинет Возлюбленного Папы, который располагался на первом этаже дома. Комната была маленькая, и книжные шкафы от пола до потолка вдоль стен в стиле адвокатской конторы делали её даже уютнее. Рождённый в бедности и безграмотности на Карибах Возлюбленный Папа тяжело трудился, чтобы получить образование и попасть в Америку. В первую очередь он выучился читать и писать на английском, потом поступил в школу для изучения французского, немецкого, греческого языков и латыни. За многие годы он собрал внушительную коллекцию редких и необычных книг по оккультизму. Сцепив руки за спиной, Соня изучала выставленные корешки томов. Несомненно, дамское общество Паркового квартала[62], о чьих газонах когда-то заботился Возлюбленный Папа, были бы шокированы, если бы узнали, что кривоногий карлик в потрёпанной соломенной шляпе и помятом пикапе владеет такими изданиями, как Aegrisomnia[63], «Книга Абсента» Лежандра[64], «Серые незнакомцы» фон Валькенберга и Иль Госпел делла Карпа, которые были освещёны еретическим Братством Святого Диониса в Средние Века, и возможно, даже ужаснулись, узнав, что он мог их прочитать в оригинале.

ВиВи запустила руку в карман передника и выудила большое металлическое кольцо, ощетинившееся ключами. Она отперла один из застеклённых книжных шкафов и вытащила несколько огромных, переплетённых в кожу томов.

– Это займёт некоторое время, – предупредила она, перетащив книги на старый письменный стол. – Я не так сильна в мёртвых языках, как Возлюбленный Папа, поэтому вынуждена полагаться на эти заметки. Почему бы тебе пока не отдохнуть? – Она кивнула на старый кожаный диван, стоявший у единственной не занятой книжными шкафами стены. – В любом случае, у меня не будет ответа до наступления сумерек.

Соня кивнула и устало растянулась на диване. Через мгновение она закрыла глаза, её кровяное давление упало, как камень, брошенный в колодец, а тело обмякло. Когда она вновь подняла веки, то обнаружила прыгающие по стенам тени и комнату, освещённую мерцающим светом керосиновой лампы. ВиВи по-прежнему сидела за письменным столом, склонившись над книгами своего деда, как студентка-зубрила в середине семестра.

– Что ты выяснила? – зевнув, спросила Соня, продолжив разговор на том месте, на котором он прервался ранее.

ВиВи обернулась к своей гостье, массируя переносицу большим и указательным пальцами.

– У меня есть хорошая новость и плохая. С которой начать?

– Какова хорошая новость?

– Я нашла множество способов изгнания вампира.

– А плохая?

– Большинство текстов предполагает, что хозяин энкиду мёртв и таковым и останется. Все экзорцистские ритуалы вызывают либо полное, либо частичное разрушение тела хозяина, начиная от традиционной кремации и обезглавливания до нашпиговки тела морской солью и вбивания гвоздей в макушку черепа. Однако есть способ изгнания вампира, который не требует уничтожения тела хозяина, но он настолько своеобразный, что я не рассматриваю его как вероятный…

– И это?..

– Изгнание должен провести серафим. Согласно Евангелию от Козла, они имеют способность прогонять высших и низших демонов, включая энкиду. И всё было бы просто великолепно, если бы мы знали, где найти серафима, а затем – как привлечь к нам его внимание после того, как найдём.

– Возможно, это не такая уж безумная затея, как ты считаешь. У меня есть замечательная мысль, где достать одного.

ВиВи посмотрела на Соню так, словно у последней выросла вторая голова.

– Детка, ты серьёзно?

– Я серьёзна, как раковая опухоль.

Я спешу через Французский квартал, решительная, как Орфей. Я не позволяю себе отвлекаться на шумных туристов, сжимающих харрикейновские бокалы[65] и пасущихся на узких улочках. Я также игнорирую различных многочисленных демонов, варгров и им подобных, снующих среди гуляк. У меня нет времени на такие мелочи. Я в поиске одного – и только одного – вида Притворщиков этим вечером.

Я стою и вглядываюсь в участок пустого тротуара, где в последний раз видела серафима Фидо. Я борюсь с паникой, нарастающей горькой волной в районе живота. Однако если не удастся найти Фидо, то в окрестностях должны быть и другие серафимы. Они постоянно стягиваются к горячим точкам наподобие Нового Орлеана, где собираются демоны и прочие опасные виды Притворщиков.

Я откидываю назад голову и открываю двери восприятия, позволяя влиться тысяче голосов, похожих на перебивающие друг друга радиосигналы. Я просеиваю их в своей голове, как старатель-золотодобытчик, в поисках определённого образа мыслей. Один за другим я отфильтровываю их, пока не остаётся только гудящий напев, напоминающий хор буддийских монахов на молитве. Это зов серафима.

Я пересекаю Джексон-сквер[66] и Декатур-стрит, скольжу между столиками Кафе Дю Монд под открытым небом, где запахи кофе, выпечки и сахарной пудры густо наполняют вечерний воздух. Уличный лицедей, одетый, как средневековый шут, жонглирует горящими дубинками возле подхода к земляной плотине, которая отгораживает Французский квартал от реки Миссисипи. Проводящие свой медовый месяц молодожёны, влюблённые подростки и грустные алкаши бродят по Променаду Муна[67] над плотиной, потерянные в своих замкнутых мирках и не замечающие моего присутствия. Я торопливо иду через Вулденберг-парк с его старательно оберегаемыми магнолиями и индийской сиренью[68] по направлению к Аквариуму Американских континентов. Я миную отель «Спаниш Плаза» в конце Канал-стрит, где неизменно стоят на якоре несколько ослепительных плавучих казино, даже не потрудившись бросить взгляд на их сверкающие фасады. Я нахожу серафима под Большим Нью-Орлеанским Мостом вдали от огней и суеты туристического района, окружённого грудой старых покрышек, битого стекла и мусора, выброшенного из автомобилей, проносящихся на огромной скорости по мосту. Шум транспорта над головой, такой же постоянный, как и река, шлёпающая по кускам бетона, наваленным вдоль берега наподобие волнореза.