Алексей Атеев - Карты Люцифера

– Смольский, Смольский?.. – Артем наморщил лоб. – Как же, припоминаю. Выдающаяся личность. Знаток старых книг. Как говорили, единственный в своем роде. Наверное, поэтому его однажды и убили.

– Да, именно он. Сотрудница библиотеки, седенькая такая старушка, мне его примерно так и охарактеризовала. Сходите, говорит, к Смольскому. Эрудит первостатейный. Наверняка поможет. К тому же он – полиглот. Только учтите: Смольский оказывает услуги за деньги. Отправился я к этому полиглоту, как сейчас помню, жил он на Третьей линии Васильевского острова, в коммунальной квартире. Комната забита книгами. Кроме них только стол да продавленный диван. Встретил меня без особого интереса. Со снисходительной усмешкой, так сказать:

– Таро?.. Да, знаю. Существует обширная литература… К сожалению, на русском языке книг почти нет. Еще до революции издано несколько работ, в основном переводных. Ну и в трудах мистиков, скажем, Папюса, встречаются упоминания…

– Это все мне известно, – отвечаю. – Интересуюсь не теорией и практикой гадания, а историей конкретной колоды.

Он пожимает плечами:

– Обратитесь в Исторический музей или в Эрмитаж.

– А хотите, – говорю, – покажу вам колоду.

– Ну, если не трудно, – опять без особого интереса.

Достаю шкатулку, вручаю… И вот я вижу, как меняется выражение его лица. Оно проходит все стадии от недоверия до благоговения…

– Откуда у вас это? – спрашивает. – Впрочем, какая разница. Вы, наверное, даже не знаете ее предназначения?

– Именно за этим я к вам и пришел.

– И вы ждете от меня подсказки?

– Вроде того.

– Моя помощь обычно компенсируется вознаграждением.

– Меня предупредили. В какую сумму вы оцениваете свой труд?

– В зависимости от того, какую информацию вы желаете получить.

– Полную.

– Вы, как я понимаю, не из Питера?

– Приехал из Москвы.

– Можете оставить мне карты на некоторое время?

– К сожалению…

– Понимаю… И я на вашем месте поступил бы точно так же. Сколь долго вы можете пробыть в Питере?

– Неделю. Может быть, дней десять.

– Отлично. Ровно через неделю я жду вас у себя.

Являюсь в назначенный срок, прохожу в его берлогу… Вот, говорит, специально для вас после интенсивных поисков… и протягивает мне весьма потертый, потрепанный и даже почему-то обгоревший с одного края том в кожаном переплете. Сей анонимный труд, продолжает, издан в Париже в 1635 году, то есть во времена кардинала Ришелье. И называется он «Демонический лексикон». Вы по-французски не читаете? Тогда я сам переведу некоторые страницы:

«А еще существуют особые карты, изготовленные и нарисованные, как говорят, самим Люцифером. Эти карты сделаны из кожи величайших грешников, каких только знал свет… Все они состояли в услужении у врага рода человеческого. Масть мечей сработана из кожи Жиля де Ре.[25] Масть кубков – из кожи Гильома Эделина, приора Сен-Жермен-ан-Лэ, масть монет – из кожи купца Робера Олив и масть жезлов – из кожи оборотня Жиля Гарнье…»

Как видите, продолжил Смольский, здесь прослеживается определенная логика. Вам, наверное, известно: четыре масти Младших арканов Таро олицетворяют четыре сословия средневекового общества – дворянство, духовенство, купечество и крестьянство. То есть те господа, чья кожа использовалась для изготовления колоды, являлись, если следовать марксистско-ленинской классификации, ярчайшими, хотя и худшими представителями своего класса. Идем дальше: «Для прочности карты пропитаны особым составом, в который входят: слюна дьявола, зола, оставшаяся после сожжения вышеуказанных персон, жир, вытопленный из некрещеных младенцев…«Ну как, впечатляет?

– Чепуха какая-то, – отозвался я.

Смольский хмыкнул:

– Возможно, и чепуха, а возможно… Если вы столь скептически настроены, то зачем ударились в эту ересь?

– Хотелось бы разобраться, что к чему.

– Ах да… Неизбывное людское любопытство. Что ж… Предупреждаю: ваш скепсис может принести вам большие неприятности. Советую избавиться от карт.

– Ну, хорошо, – не обращая внимания на предостережения Смольского, поинтересовался я, – а кроме технологии приготовления, в этой книге имеются какие-нибудь практические советы, как картами пользоваться?

– Четких указаний на сей счет нет. Однако в книге утверждается, что некоторые владельцы карт использовали их именно для контактов с Люцифером. Первым же владельцем стал Агриппа Неттесгеймский,[26] знаменитый средневековый маг. Он якобы получил карты в дар от самого изготовителя. В книге приводится список последующих владельцев карт, среди которых, например, известный английский волшебник Джон Ди.[27]

– А эта книга продается? – поинтересовался я.

– У меня все продается, только зачем она вам? Языка вы все равно не знаете.

– И все-таки?

Он назвал совершенно астрономическую цифру. Таких денег у меня, естественно, не имелось.

– Можем поменяться, – предложил Смольский. – Вы мне карты, я вам книгу.

– Но одно без другого не имеет смысла, – резонно возразил я.

Смольский развел руками.

– Но зачем они вам? – не удержался от вопроса я.

– А вам зачем?

– Значит, тоже не прочь поэкспериментировать с ними?

– Возможно, – сухо отозвался Смольский. – Ну что ж, я удовлетворил ваше любопытство… – Он непонятно усмехнулся. – А если я предложу вам их продать?

– Интересно, за какую сумму?

– Ну, например, за двадцать тысяч рублей. – Разговор наш происходил в середине пятидесятых годов, и для той поры это были огромные деньги. Однако продажа карт не входила в мои планы. Я отрицательно покачал головой. – Могу увеличить цену. – Я отказался. – Ну, как знаете. Не пришлось бы жалеть. Ну, и за консультацию с вас причитается… Я, знаете ли, проделал определенную работу, бегал по городу, искал…

Я, естественно, не возражал. На этом мы расстались.

Разумеется, особой ясности в мои представления о назначении карт общение со Смольским не внесло. Все эти рассказы о разных там агриппах и прочая мутотень мне порядком надоели. От карт этих проистекали только головная боль да бессмысленные расходы. Нужно было согласиться на продажу. Ведь за них я мог выручить целое состояние. Однако карты не отпускали от себя. Вернулся я в Москву, и не было дня, чтобы не разложил их, не вглядывался в таинственное сияние, излучаемое ими, не насыщался их образами. Тут и вовсе все наперекосяк пошло. Жене надоело мое созерцательное состояние, она закатила один скандал, затем другой… А раз пришел я со службы, а дома пусто, лишь на столе лежит записка: «Прощай, великий мечтатель». Однако это меня не особенно расстроило. Ушла, ну и шут с ней…