Николай Бахрошин - Идол липовый, слегка говорящий

Словом, дальше – больше. К тридцати годам своей одинокой жизни (ее первая любовь утонул, купаясь в реке, жених разбился на мотоцикле, а гражданский муж повесился с похмелья на водосточной трубе) Вера стала опытной, злой и собранной. Как санинструктор штурмовой роты, прошедшей огонь, воду и несколько военных компаний. «А перед нами все цветет, за нами – все горит!» – эти слова из песни барда как раз про нее, уже знала она. Под настроение Вера часто повторяла их с горькой бесшабашностью. Достаточно сказать, что за тридцать неполных лет жизни она побывала в четырех авиационных катастрофах, одиннадцати железнодорожных и в тридцати семи автомобильных авариях. Насмотрелась еще большего количества, стоило ей полчаса погулять по улицам, как сзади или впереди неизменно раздавался железный хлопок бьющихся друг об друга машин и матерные голоса разъяренных водителей. Хорошо, если слышались голоса, а не стоны…

Так же, без единой царапины, она пережила три взрыва газа в соседних квартирах, семь неожиданных весенних наводнений-разливов и без счета больших и мелких пожаров. При виде ее впадали в буйство не только цепные собаки, но и самые ласковые домашние кошки. Однажды в гостях у приятельницы она вышла перекурить на балкон, и, едва вошла в комнату, как балкон обрушился за ее спиной. Придавил всей бетонно-кирпичной массой новый джип уличного криминального авторитета. В результате приятельница осталась не только без балкона, но и без дачи. Авторитету было абсолютно плевать, что дом старый и в плане будущих генеральных ремонтов стоит на почетном месте. «Чей балкон – с того и спрос! С того – бабки за машину, и амба!» – угрюмо заявлял он со свойственной ему прямолинейной логикой бульдозера. Надо отметить, казаковал авторитет на новом джипе недолго, уже через две недели повстречал «КамАЗ» на узкой дороге и на полной скорости. Подруга связала его гибель с тем, что Вера тоже присутствовала при переговорах. Видимо, с ее легкой руки юношеское прозвище «Тридцать три несчастья» сменилось на более емкое – Вера-Беда…

Понятно, что при таких выдающихся способностях терминатора не только редкие приятельницы, но и родные старались держаться от нее подальше. Про мужчин и говорить нечего.

Вера их понимала. Хотя было обидно, конечно. За что ей все это? И почему – именно ей? Поиски ответа привели ее, как и многих, в церковь. Религия успокаивала и утешала. Хотя беспорядочный и массированный обстрел жизненных площадей вокруг ее персоны не прекращался. Ее истовые моления в храмах приводили опять-таки к проседаниям фундаментов, падающим с куполов крестам, вываливающимся из иконостасов иконам и сломанным конечностям священнослужителей. А паломничество по святым местам, предпринятое однажды в припадке отчаяния, обернулось для русского православия целой чередой неприятно криминальных казусов. Например, перепившиеся паломники спалили старинную часовню Сергия Радонежского, а одного из почтенных батюшек, до сего времени не замеченного и не замешанного, районные журналисты сфотографировали в неглиже с девицами понятной направленности.

«А перед нами все цветет, за нами – все горит…» Наиболее дальновидные батюшки старались любыми путями ограждать свои приходы от ее визитов. Все это было грустно и вопиюще несправедливо. За что?!

Вера отчаялась. Молиться и верить она все еще продолжала, но облегчения для себя, а главное, для окружающих уже не ждала даже от Бога…

– Ну и что все это значит? – спросил Саша, когда Хранитель закончил рассказ.

– Судьба человека, – сказал Иннокентий.

– Это понятно…

– Ничего тебе не понятно, – проворчал хранитель.

– Ничего – это преувеличение, – не согласился Саша. – Но в общем и целом, непонятного во всей этой истории достаточно много.

– А именно?

– Я думаю…

– Молодец, – одобрил Иннокентий. – Вот и думай! Можешь даже рассуждать вслух.

– Попробую. Во-первых, для чего ты мне все это рассказал? Это один вопрос. Во-вторых, действительно интересно, почему жизнь бедной женщины катится в таком катастрофическом направлении?

– Правильно мыслишь, – одобрил Иннокентий. – Думай дальше…

– По первому вопросу остается предположить, что наличие на борту Веры-Беды стало причиной того, что наш бравый рейсовый вертолет сверзся с небес посреди вашего Ващерского края…

– Одной из причин, – уточнил Иннокентий.

– Даже так? Интересно…

– Да, мне тоже было интересно посмотреть на нее, – уклончиво сказал Хранитель.

– А что, ты уже с ней встречался? – удивился Саша.

– Естественно. С чего ты решил, что первым из пассажиров попал ко мне?

– А каким же? – продолжал удивляться Саша.

– Первой была как раз Вера-Беда, – сказал хранитель. – Ее направили ко мне старцы из Старопромысловской обители. Давай, мол, сказали, раба Божья, дуй к самому хранителю, против таких бесов, как у тебя, наши молитвы бессильны, видать, грехи мешают… Сразу после пожара и наладили…

Саша про себя отметил, что прямо он на вопрос не ответил.

– Какого пожара? – поинтересовался он.

– В обители, разумеется.

– Неужто и обитель сгорела? – Саша невольно улыбнулся.

– До головешек, – подтвердил хранитель. – Правда, иконы, книги, древнюю утварь и мощи Варсанофия Праведного старцы успели вынести. Так что убыток невелик в общем. Ничего, отстроятся, казаки помогут…

– Так что про аварию вертолета? – напомнил Саша. – Почему все-таки она случилась?

– Тут секрет небольшой, – сказал хранитель. – Могу рассказать, если интересно. Причин несколько. Во-первых, бравый летчик Васька получил от геологов-спецназавцев некую толику денег, чтобы отклониться от маршрута и высадить их в указанном квадрате. После чего рассчитывал вернуться на маршрут и доставить остальных до места назначения. Ничего особенного, в общем – подхалтурил мужик, он часто так делает, выжимая из казенной машины сок в свою пользу… Второе: если по маршруту никаких атмосферных неприятностей не ожидалось, то при отклонении вы как раз попадали в грозу. Тоже в принципе ничего особенного, машина хоть и изношенная, но Васька действительно хороший пилот, справился бы… Но тут в действие вступила третья причина – наличие на борту Веры-Беды. А при ней любая гроза…

Договорить хранитель не успел…

Кап-кап, кап-кап, кап-кап…

Звук падающих капель, отчетливый, резкий, как тиканье часов в ночной комнате, сначала раздражал и тревожил. Потом привыкли. Когда за спиной смолкала одна капель, впереди начиналась новая. Озеро, что ли, протекало сверху? Хотя нет – озеро должно было кончиться…

Шли они уже несколько часов. Пока без приключений. Проржавевшие рельсы все тянулись и тянулись вперед. Пахло землей, железом, тухлой болотной водой. Ее мелкие темные лужицы хлюпали под ногами. Когда кожа привыкла к подземной прохладе, выяснилось – даже не холодно. Впрочем, под землей холодно не бывает, это Саша знал, ему приходилось бывать в шахтах. В общем, жить можно. Почти сухо и почти не душно. Даже намек на какую-то вентиляцию, едва уловимый ток воздуха он чувствовал кожей лица.