Наталья Александрова - Шкатулка Люцифера

И неспроста он хочет заказать ему Страшный суд – картину, о которой мечтал сам художник в последнее время.

Враг рода человеческого к каждому находит свой путь, свой подход. Он прочитал душу художника как открытую книгу, узнал, о чем тот мечтает, – и подбросил ему наживку.

И не случайно он предложил в качестве платы мешочек с драгоценными камнями.

Ведь он, мастер Нотке, уже заглотил один раз наживку – шкатулку советника Вайсгартена…

За окном прогрохотала по булыжной мостовой телега.

Несомненно, это телега труповоза, который под покровом ночи вывозит из города новую дань, которую Любек заплатил страшной болезни.

Части картины сложились, и мастер понял, что нужно делать.

– Поднимайся, жена! – Он потряс сонное розовое плечо. – Поднимайся, Анна-Луиза!

– Что такое? – спросила она заспанным детским голосом. – Что случилось? Мы горим?

– Нет, мы уезжаем! – ответил мастер, спуская ноги с кровати. – Мы уезжаем из Любека.

– Ты сошел с ума! – капризным, уже проснувшимся голосом проговорила женщина. – Куда мы поедем? Здесь у нас дом… здесь все наше имущество…

– Здесь нас ждет только смерть! – прервал ее мужчина. – Каждый день Черные Доктора входят в новые дома, каждый день чума уносит десятки жизней. Нужно сейчас же уехать, если ты хочешь остаться в живых…

– Болезнь уже сходит на нет… – возражала Анна-Луиза. – Куда мы поедем? Я заготовила на зиму соленья, выкормила хорошую свинью…

– Я не собираюсь спорить с тобой о пустяках! – перебил ее мастер. – Мы уезжаем, это дело решенное.

– Но почему ночью…

– Ты только к утру успеешь собрать все самое необходимое, а на рассвете мы уже должны покинуть город…

Анна-Луиза еще что-то недовольно бормотала, но она уже поняла, что муж принял окончательное решение и спорить с ним бесполезно.

– Куда хоть мы поедем? – спросила она, торопливо одеваясь.

– В Ревель! – ответил мастер Бернт. – Тамошний епископ еще в прошлом году приглашал меня написать алтарь для церкви Святого Духа.

– В Ревель? – возмущенно переспросила жена. – Но это же такая дыра! Это же где-то далеко на востоке, на самом краю населенных мест…

– Чем дальше – тем лучше! – отрезал муж. – Надеюсь, туда Болезнь не доберется!

На рассвете дорожный возок мастера Бернта Нотке остановился у городских ворот. В возке сидели сам мастер, его жена, двое слуг и маленькая Мицци. В нескольких сундуках были пожитки, которые успела прихватить с собой Анна-Луиза, и нехитрая дорожная снедь.

Ленивый стражник откатил створку ворот, спрятал в кошель талер, который протянул ему художник, и без интереса посмотрел вслед удаляющейся повозке.

И еще один человек провожал взглядом возок художника.

С городской стены вслед ему смотрел высокий мужчина в строгом черном кафтане и круглой, отороченной мехом шляпе. Мужчина с длинным лицом, длинными бесцветными волосами, падающими на воротник кафтана, с бесцветными и холодными, как талая вода, глазами.

На узких губах играла насмешка.

– Ты надеешься убежать? – проговорил мужчина вполголоса. – Но свою приманку ты везешь с собой, а значит – далеко ты не убежишь!

Действительно, под сиденьем мастера Бернта Нотке стояла шкатулка, отделанная жемчугом и перламутром. Шкатулка советника Вайсгартена, доверху наполненная драгоценными камнями.

Мастер Бернт не смог оставить ее в Любеке.

Он подумал, что драгоценные камни помогут ему обосноваться на новом месте. Кроме того, они были так красивы, что он не нашел в себе сил расстаться с ними.

На следующий день пальто Старыгина было качественно вымазано рыжей шерстью, из чего Агриппина сделала вывод, что кот Василий мстит хозяину за вчерашнее поведение.

Они долго петляли по узким улочкам Коломны – старого петербургского района, ограниченного Невой, Крюковым каналом, Мойкой и Фонтанкой. Кроме этого, по Коломне протекают часть Екатерининского канала и река Пряжка, печально известная находящейся на ней психиатрической лечебницей. От такого обилия рек, речушек и каналов эта часть города особенно назойливо претендует на сходство с Венецией, хотя и начисто лишена роскоши и изящества последней. Впрочем, есть в Коломне своеобразное грустное очарование.

Прежде Коломна была глухой окраиной Петербурга, где селились мелкие чиновники, мастеровые, пригородные крестьяне, устроившиеся рабочими на здешних верфях и предприятиях, да и сейчас в ней чувствуется что-то захолустное и провинциальное, хотя и сюда доходят признаки нового бурного и делового времени.

Центром Коломны была прежде Покровская площадь (теперь – площадь Тургенева), упомянутая Пушкиным в поэме «Домик в Коломне».

Выехав на набережную Крюкова канала, Старыгин затормозил возле высокого дощатого забора, какие обычно устанавливают вокруг строительных площадок. Но из-за этого забора выглядывал не растущий на глазах современный монстр, а странное и фантастическое здание, выстроенное, судя по причудливости архитектуры, на рубеже девятнадцатого и двадцатого веков – лишенное всякой симметрии, украшенное многочисленными башенками, эркерами и огромными окнами самой удивительной формы.

Впрочем, окна были частично разбиты и зияли темными слепыми впадинами, кое-где забитыми досками или фанерой; башенки покосились и грозили обрушиться; да и облицовка стен давно нуждалась в ремонте или замене.

– Что это за развалина? – спросила Агриппина, неодобрительно взглянув на архитектурное чудо. – Неужели вы собираетесь туда идти?

– Именно, – ответил Дмитрий Алексеевич, запирая машину. – В этой развалине располагается одна из самых интересных и необычных библиотек нашего города.

– Но туда просто опасно заходить! – недовольно проговорила Агриппина. – Это здание может рухнуть в любую минуту! И потом – как вы собираетесь проникнуть за забор?

– Жить вообще опасно, – возразил Старыгин. – Кроме того, это здание уже лет пятнадцать находится в таком угрожающем состоянии, и ничего… а насчет того, как проникнуть за забор, можете не волноваться – я знаю тут все ходы и выходы.

Действительно, по каким-то одному ему известным приметам он нашел плохо закрепленную доску, отодвинул ее в сторону и повернулся к Агриппине:

– Впрочем, если вы опасаетесь сюда входить – подождите меня снаружи.