Виталий Вавикин - Вендари. Книга вторая

– У меня большой дом, – спешно добавил он на хорошем английском. – Это не значит, что я…

– Да все нормально, – успокоила его Рада.

Его звали Альваро Мена, и вместе с ним Рада посетила местную церковь святого Петра и дворец инквизиции. Затем была крепость, собор на главной площади, университет. Она жила в его доме четыре дня. Он честно признавался, что очарован ею. Ему было чуть за тридцать. Метис. Чтобы утолить интерес Рады, он достал для нее репродукции работ Оберегона. Рада взглянула на них лишь мельком и разочарованно призналась, что не любит модернизм.

– Я, если честно, тоже, – сказал Альваро Мена. У него были большие доверчивые глаза с намеком на любопытство. Руки у него были сильными, совсем не похожими на руки врача.

– Почему у тебя нет женщины? – спросила Рада.

Он не ответил, лишь растерянно пожал плечами. В воздухе повисло напряженное молчание. Рада чувствовала, как волнение зарождается в груди, ползет к горлу и в низ живота. Она уже и не помнила, когда испытывала нечто подобное. И никаких воспоминаний о Монсоне. Только настоящее.

– У меня тоже нет мужчины, – сказала Рада, заглянула Альваро в глаза. Он не двигался, ждал, словно боясь сделать что-то лишнее. Рада тоже боялась. – Если ты… – она запнулась на полуслове. – То я… – на мгновение показалось, что мысль пришла, но это был мираж.

Рада вдруг подумала, что совершенно не умеет обращаться с такими мужчинами. Или же в такие моменты все люди становятся одинаковыми? Рада осторожно опустила руки и неуверенно подняла юбку к поясу. Медленно, не переставая смотреть Альваро в глаза. Он молчал. Рада отошла назад, села на стол и поманила Альваро к себе. Волнение было таким сильным, что начинала кружиться голова. Альваро подошел к ней, коснулся губами ее щеки. Его щетина приятно уколола кожу. Он робко поцеловал Раду в губы. Она хотела ответить на поцелуй, но он уже клонился к ее шее, груди, еще ниже.

– Что ты делаешь? – спросила Рада, запуская пальцы в его густые, вьющиеся волосы, чтобы остановить.

– Я думал, ты хочешь, чтобы…

– Нет.

– Но я…

– Не надо. Не люблю все эти прелюдии. – Рада вернула его губы к своим губам, помогла расстегнуть брюки, подалась навстречу. Волнение отступило. Теперь было только желание. Чистое, неразбавленное.

Альваро прижался к ней. Одна минута, вторая… Рада не сразу поняла, что все закончилось, а когда поняла, не смогла скрыть разочарования. Альваро вспыхнул, словно получил пощечину. Рада попыталась подобрать слова, чтобы извиниться, но вместо этого поняла, что лучшим решением будет уехать.

Она покинула Колумбию, отправившись в Панаму, потом в Коста-Рику, Никарагуа. В Сальвадоре ее захватила гражданская война, и ей пришлось оставаться в стране более полугода, прежде чем удалось выбраться в Гватемалу и уже оттуда, чудом избежав тюрем Риоса Монтты, в Мексику, нефтяной кризис которой казался сущим пустяком по сравнению с гражданскими войнами, оставшимися за спиной.

В Мексике она остановилась в городе Sultana del Norte. Ей нравился местный сплав индейской и европейской культур. Нравилась самобытность с налетом цивилизации. И еще нравились горы, которые окружали город: Серро-де-лас-Митрос, Серро-де-ла-Лома-Ларга, Серро-де-Ла-Сиийя, Серро-дель-Обиспадо… В День Мертвых, когда устраивается карнавал, скелеты наряжаются в женские платья, украшают кладбища лентами и цветами, а дороги к домам заставляют свечами, чтобы умершие могли найти дорогу к своим родственникам, Рада познакомилась с древней слугой по имени Крина.

– Мне рассказал об этом празднике хозяин, – сказала Крина. – Майя имели обыкновение держать в своих домах черепа близких, использовать их в ритуалах, праздниках. Вайорель говорил, что это символизировало смерть и воскрешение. А у ацтеков этот праздник продолжался почти месяц. В это время они почитали богиню смерти Миктлансиуатль, которая правила вместе со своим супругом в преисподней. Ее изображали женщиной с черепом вместо головы и в женской одежде. Сейчас ее называют Катрина.

Они стояли рука об руку на кладбище, окруженные людьми и могилами, превращенными в алтари, на которых стояли черепа из сахара, лежала вербена, продукты, текила, пиво.

– Ты сказала, что служишь Вайорелю? – осторожно спросила Рада. Имя древнего показалось ей знакомым. Она где-то слышала его. Или видела в чьих-то воспоминаниях. Или же это кто-то показывал ей эти воспоминания? Рада вздрогнула. Где-то рядом громыхнул смех собравшихся у соседней могилы родственников, которые вспомнили что-то смешное об усопшем. – В фавелах Рио я встретила одного слугу… Старого слугу… Очень старого… – Рада заглянула своей новой знакомой в глаза. – Мне кажется, он тоже служит Вайорелю… Его зовут Вимал. Тебе о чем-нибудь говорит это имя?

– Ты встречала Вимала? – Лицо Крины стало жестким, скулы напряглись.

– Он был похож на смерть.

– Он монстр.

– Но благодаря ему я снова захотела жить.

– Странно.

– Почему?

– Потому что когда я была молодой слугой, как ты, он делал со мной такие вещи, что лишь ненависть и надежда на месть помогали мне жить дальше.

– Разве вы не служите одному хозяину?

– Сомневаюсь, что Вайорелю было до этого дело. По крайней мере тогда. – Крина развернулась и пошла прочь.

– Куда ты? – позвала ее Рада.

– Хочу кого-нибудь убить, – сказала она. Рада так и не смогла понять, шутка это или нет.

На окраине города они обосновались в клубе «Dia de los Difentos», в котором сложно было дышать от набившегося в его стены народа.

– Как давно ты уже не пила кровь своего хозяина? – спросила Крина, перекрикивая шум музыки и толпы. Рада честно призналась, что не помнит.

– Кажется, лет пять, но может и больше.

– И что ты чувствуешь?

– Ничего.

– Никаких перемен?

– Нет.

– Может быть, это потому что ты молода?

– Я не знаю.

– И тебе никогда не хотелось умереть?

– Скорее мне не хотелось жить. Все чувства словно замирали, и я… Я ненавидела эту немоту. – Рада увидела, как Крина задумчиво кивает, показывая, что понимает. – С годами становится только хуже, да?

– Да.

– Значит, ты сейчас ничего не чувствуешь?

– В основном только злость и разочарование. – Крина рассказала о древней слуге, которая позволила солнцу убить себя. – Это было в Румынии. Она поднималась на самую высокую башню замка несколько раз и всегда в последний момент отступала.

– Как же она тогда умерла?

– Ей пришлось приковать себя цепями, чтобы не сбежать с башни, когда взойдет солнце.

– Жутко.

– Тогда я была еще молода и не понимала этого.

– А сейчас понимаешь?

– Как только солнце стало причинять мне боль.

– Так ты можешь сгореть, как та слуга?