Лиза Смит - Дочери тьмы

Мэри-Линетт побежала.

Но не к Эшу — она ничем не могла ему помочь, у нее не было оружия. Мэри-Линетт помчалась к машине, в облако удушливого дыма.

«О господи, как горячо! Дай мне добраться туда…»

Щеки и руки обдало жаром. Вспомнив, чему ее учили на курсах выживания, она опустилась на колени и поползла: внизу воздух был прохладнее.

И тут она услыхала у себя за спиной жуткий звук. Это был волчий вой, от которого кровь стыла в жилах.

«Он понял, что мне пришло в голову. Он видел этот нож всякий раз, когда я пыталась открыть крышку бензобака. Он попытается меня остановить…»

Мэри-Линетт не раздумывая бросилась в дым и жар и добралась до автомобиля. Из-под капота взметались языки оранжевого пламени, а дверная ручка обожгла ей руку.

«Открывайся, да открывайся же!»

Дверь распахнулась. На Мэри-Линетт вновь пахнуло жаром. Вряд ли она выдержала бы это, если бы оставалась человеком. Но она обменялась кровью с четырьмя вампирами в течение двух дней, и уже не была прежней Мэри-Линетт… Но способна ли она убить?

Пламя лизало снизу приборную доску. Мэри-Линетт ощупывала дымящуюся виниловую обивку и шарила руками под водительским сиденьем.

«Есть! Нашелся!»

Ее пальцы коснулись металла — вот он, нож! Серебряный фруктовый нож, украшенный завитками в викторианском стиле, который ей одолжила миссис Бердок. Он был очень горячим. Мэри-Линетт схватила его, вытащила из-под сиденья и обернулась — как раз в то мгновение, когда кто-то набросился на нее сзади.

Она обернулась инстинктивно, чтобы лицом к лицу встретиться с тем, кто на нее напал. Но потом, вспоминая об этом, она всегда отдавала себе отчет в том, что могла бы просто обернуться, не обратив нож против нападающего. Она могла бы бросить его на землю или прижать к себе. И если бы она была той, прежней Мэри-Линетт, она так и поступила бы.

Но теперь она изменилась, она встретила нападение оборотня, держа нож наготове. И когда это страшное существо обрушилось на Мэри-Линетт, она почувствовала толчок в запястье, и рука ее не дрогнула.

Краем сознания она отметила: «Нож вошел прямо между ребрами…»

Затем все смешалось. Огромные зубы щелкали у самой шеи Мэри-Линетт, хватая ее за волосы, когти царапали ей руки, оставляя на них длинные кровавые борозды. Бросившаяся на нее тварь была тяжелой, покрытой шерстью, она не была человеком или даже получеловеком. Это был огромный рычащий волк.

Мэри-Линетт все еще продолжала сжимать нож в руках, с трудом удерживая его. Нож резко дергался, выкручивая ей запястья. И наконец он по рукоять погрузился в грудь волка.

Всего на мгновение, оттолкнув зверя, она заставила себя взглянуть на него.

Прекрасное животное, сильное и красивое, но с безумными глазами. До последнего вздоха оно пыталось убить ее.

«О, ты ненавидишь меня, я знаю. Я тебя предала, предпочла тебе Эша; я ранила тебя серебряным ножом. И теперь ты умираешь».

Мэри-Линетт трясло, у нее больше не было сил выносить все это. Выпустив из рук нож, она принялась отталкивать и пинать волка. Наконец она побежала от него прочь, спотыкаясь, падая и поднимаясь вновь. На фоне пламени четко выделялся силуэт стоящего на задних лапах волка. Он готовился к последнему прыжку…

Но тут прозвучал негромкий хлопок, автомобиль вздыбился, как в агонии, и превратился в огненный шар.

Ослепленная, Мэри-Линетт вжалась от страха в землю, но продолжала смотреть. Она должна была это видеть.

Значит, вот как выглядит взорвавшийся в огне автомобиль. Это вовсе не похоже на огромный взрыв, какие показывают в кино. Это просто хлопок, а затем — просто огонь, поднимающийся все выше и выше…

Жар отгонял ее прочь, и, отползая от горящей машины, она не могла оторвать взгляда от оранжевого пламени. Это все, что осталось от ее фургона. Из-под металлических ободов колес продолжал выстреливать оранжевый огонь.

Волк не вышел из огня.

Мэри-Линетт приподнялась. В горле стоял дым, и когда она попыталась закричать: «Джереми!», из него вырвался лишь хрип.

Джереми так и не появился. И неудивительно: в груди у него был серебряный нож, а вокруг бушевало пламя.

Мэри-Линетт сидела, обхватив себя руками, и смотрела, как горит автомобиль.

«Он бы меня убил. Как любой хороший охотник. Я должна была защищаться, я должна была спасти Эша. И девочек… Он бы всех их убил. А потом он опять убивал бы людей, как убил того бродягу… Он был безумным, он был воплощенным злом, потому что ни перед чем не останавливался, добиваясь своего».

И она по-новому взглянула на все происшедшее.

Личина «славного парня», которую носил Джереми, всегда скрывала нечто нечеловеческое. Она замечала это, но каждый раз убеждала себя, что ничего такого нет, что ей показалось. Нужно было довериться своим чувствам с самого начала, с того мига, когда она поняла, что разгадала тайну Джереми Лаветта.

Мэри-Линетт била дрожь, но слез не было.

Ревел огонь. От автомобиля взлетали вверх снопы искр.

«Какое имеет значение, что все это можно оправдать. Это оказалось совсем не похоже на убийство в моем сновидении. Это не было легко, не было естественно, и я никогда не забуду, как он смотрел на меня…»

Затем Мэри-Линетт вспомнила об Эше.

Все случившееся настолько ее потрясло, что она почти забыла о нем. И теперь, обернувшись, боялась даже взглянуть на него. Мэри-Линетт подползла к тому месту, где он лежал.

«Слишком много крови… Он потерял слишком много крови, чтобы можно было на что-то надеяться. Если он умер… если все, что произошло, зря…»

Но Эш дышал. И когда она прикоснулась к его лицу, пытаясь найти место, не залитое кровью, он пошевелился. Затем приподнялся и попытался сесть.

— Лежи.

Рубашка и джинсы Джереми валялись на земле. Мэри-Линетт подняла рубашку и приложила ее к шее Эша.

— Эш, не шевелись.

Он снова попытался сесть.

— Не беспокойся. Я защищу тебя.

— Эш, ради бога, лежи спокойно, — просила Мэри-Линетт. Но Эш сопротивлялся, и ей пришлось уложить его силком. — Уже ничего не нужно делать. Он мертв.

Эш опустился на спину, закрыв глаза.

— Я его убил?

Мэри-Линетт проняла дрожь, и она издала сдавленный звук, почти похожий на смех: Эш мог дышать и говорить, и даже слова его звучали с обычной для него дурацкой самонадеянностью. Она и представить себе не могла, что ей когда-нибудь будет так приятно слышать этот тон. Прижимая рубашку к его шее, она видела, что рана почти зажила. Глубокая рваная рана на глазах превращалась в ровный розовый шрам.

Тело вампира — это что-то невероятное!

Эш сглотнул.

— Ты не ответила мне.

— Нет. Ты не убил его. Его убила я.