Максим Перфильев - Жажда Смерти

Капитан слегка улыбнулся.

— Как это, должно быть, обидно. — произнес он не без иронии.

— Да, вот так вот. — покачал головой автомеханик. — Жизнь, на самом деле, жестока, несправедлива, глупа и бессмысленна.

Кварион бросил окурок на землю и затушил его ногой.

— Ладно, пойдем поближе к костру, а то я начинаю уже замерзать. — произнес он.

Они вернулись в лагерь.

Лаен по-прежнему лежал в своем спальном мешке. Ему становилось все хуже. Раньше он хотя бы разговаривал, а теперь просто шевелил губами, закрыв глаза. Похоже, что он бредил. Похоже, что его начинало лихорадить. Бариус лежал в другом спальном мешке, и он просто пытался заснуть. Судя по всему, у него это не очень хорошо получалось — какие-то мысли не давали ему покоя.

— Смерть! — неожиданно громко прозвучал в лагере чей-то крик.

Молодой спецназовец, испугавшись, выскочил из своего спального мешка и, поднявшись на ноги, с изумлением уставился на Акрониуса.

— Смерть! Мрак! — кричал тот.

Военный офицер и автомеханик осторожно подошли к месту, где лежал ученый.

— В чем дело? — спросил их подбежавший священник.

Вместо ответа его ждали лишь удивленные взоры остальных участников экспедиции.

Викториус посмотрел на Лаена. Тот лежал с широко открытыми глазами, полными ужаса и страха, что было видно даже сквозь линзы очков, и выкрикивал странные фразы. Его тело трясло. Лицо было мокрым от обильно выделяющегося пота, смешивающегося с кровью и гноем.

— Смерть! Тьма! Зло! — вырывалось из его уст.

— Что с ним? — спросил Малочевский

— Это мы у тебя хотели бы узнать. — произнес Крос Валиндук.

Пресвитер осторожно опустился на колени рядом с ученым.

— Лаен. — обратился он к нему. — Лаен, ты меня слышишь?

Акрониус не слышал священника. Казалось, что он, вообще, ничего не слышал и не видел — он был полностью отрешен от реальности, погруженный лишь в какой-то свой собственный мир, он шептал:

— Они идут. Они скоро будут здесь… Он… Он самый главный… Он уже здесь. Он здесь с самого начала.

— Лаен. — снова позвал Викториус. — Кто "он"? Кто? О ком ты говоришь?

— Это его территория. Это его земля… Мы здесь чужие… Чужие… — продолжал шептать ученый, проглатывая некоторые звуки.

Пресвитер провел несколько раз ладонью в воздухе перед глазами Акрониуса, и пощелкал пальцами над его головой. Никакой реакции. Казалось, он совершенно не обращал внимания на ту действительность, которая его окружала, а его мозг воспринимал информацию не из внешнего мира, а от куда-то из другого места — возможно, из собственного подсознания.

— Мрак! — Лаен неожиданно резко вскинул свое туловище. Уже в сидячем положении он продолжал кричать: — Тьма! Зло! Ненависть! Они ненавидят нас! Они ненавидят людей! Мы все умрем!

Малочевский, стараясь успокоить ученого, осторожно выставил перед ним свои руки, медленно приближая ладони к телу Акрониуса, но не касаясь его, как бы жестом пытаясь уложить Лаена обратно — он просто создал психологический барьер в воздухе, который должен был действовать на сознание — психологический барьер, как продолжение его собственных рук. Возможно, когда-то, очень давно, этот жест являлся не только психологическим приемом.

Лаен послушно опустился на землю.

Видимо, он все-таки еще как-то реагировал на окружающую его действительность.

— У него горячка. — спокойно произнес пресвитер. — Он бредит.

— Что? — спросил Лиус.

— Бредит. — повторил Викториус, поднимаясь на ноги.

— Про какой мрак он говорил? Кто нас ненавидит? Кто уже здесь? — Валиндук посмотрел в глаза священнику.

— Спроси у него самого. — ответил тот, не отводя взгляда. Он хотел еще улыбнуться, но решил, что в данной ситуации это все же было бы не уместно. — Я не знаю, о чем он говорит. Возможно, это его подсознание. Он не в своем уме. Он плохо реагирует на то, что происходит в окружающем его пространстве, и больше занят каким-то своим… внутренним миром. — Как смог, объяснил пресвитер — так, как сам понимал.

— Замечательно. — произнес Бариус.

— И что нам делать? — вновь спросил капитан, обращаясь к Малочевскому.

— Не знаю. Вряд ли ему можно чем-то помочь.

— Что, будем сидеть и ждать, пока он умрет, а потом, освобожденные, наконец, от гуманистического долга, продолжим свой путь? — саркастически, но как-то очень серьезно произнес спецназовец.

— Но не оставлять же его одного здесь. — ответил Кварион.

— Я не спорю, но так мы только потеряем время.

Крос Валиндук тяжело вздохнул и покачал головой.

— Значит, потеряем время. — как будто бы заключил он, хотя и так уже было все понятно. Даже Клавор не собирался спорить с этим. Капитан развернулся и медленно побрел к костру. Судя по всему, здесь больше нечего было обсуждать. Остальные члены группы так же стали расходиться. Кто-то лег обратно спать. Кто-то снова пошел курить.

Викториус, немного озадаченный приступом бреда Лаена Акрониуса, сел под дерево и продолжил размышлять над несправедливостью жизни, все сильнее погружаясь в депрессию и меланхолию. Он хотел как-то помочь ученому, но он ничего не мог сделать. Он заключил то, что именно этим он и занимался всю свою жизнь — сначала пытался что-то сделать, а потом, в конце концов, приходил к выводу, что ничего не может сделать. По крайней мере, ему так казалось. Его отчаяние начинало приобретать патологический характер, и это становилось заметно окружающим. Ему очень сильно хотелось закурить, или забыться под действием какого-нибудь наркотика — так обычно делают в его состоянии все остальные. Он чувствовал себя полным неудачником. Он злился. Его злость тоже начинала приобретать патологический характер. Хорошо еще, что он хотя бы умел контролировать свои эмоции. Он хотел "забить" на все, достать пистолет и застрелиться. И плевать, что будет дальше. И плевать, что будет с Лаеном — выживет он или нет. И плевать, что будут делать все остальные, когда демон придет в следующий раз. И плевать, что там ему сказал этот организатор, или, как он себя называл — Основатель — кем бы он там не был. И чо он там пытался пропихнуть про то, что их нужно беречь? — плевать. Почему это, вообще, его забота? Он все равно ничего не может сделать.

Валиндук подошел к Викториусу и сел рядом.

Священник поднял голову и с ухмылкой кивнул капитану, как бы задавая вопрос: "Чего изволите?" Капитан решил ответить тем же кивком. Понимая, что такое общение трудно назвать продуктивным, а проблема — в данном случае, присутствие офицера — все равно сама собой не разрешиться, Викториус все же поддался и перешел на словесный контакт: