Джек Йовил - Женевьева неумершая
Два пса вылетели из тьмы и вонзили зубы в его жир.
Ото завопил.
8
Доремус скользил по склону, раскинув для равновесия руки, к тявкающему, визжащему клубку.
– Карл! Франц!
Он звал собак, но они не слышали или не слушали.
Позади, на гребне холма, стоял Рудигер и смотрел, как собаки рвут Ото.
Это зашло слишком далеко. Он не намерен дать убить этого толстого олуха. Непохоже, чтобы отец так уж беспокоился о своей любовнице. Насколько Доремус мог судить, он скоро бросил бы Сильвану. Вполне естественно, что женщина принялась подыскивать себе другого покровителя. Конечно, она проявила дурной вкус, но Ото все-таки герцог, хоть и худородный выскочка.
– Карл! – заорал Доремус, и собака подняла голову. Зубы ее были измазаны красным.
Он схватил Карла за ошейник и оттащил. Франц вгрызался в колено Ото, разрывая материю, чтобы добраться до плоти.
Магистр ложи был еще жив. Похоже, он даже не слишком сильно пострадал. Лицо и шея исцарапаны, но собаки не знали вкуса человеческого мяса.
Доремус оттащил Франца.
Угомонившись, собаки уселись и распустили слюни. Доремус потрепал их по головам.
Ото стонал и плакал.
Доремусу почему-то вспомнился Шлихтер фон Дюрренматт, низкорослый парень, который не прошел посвящения в Лигу Карла-Франца. Ото и его дружки безжалостно пинали и избивали мальчишку, бросили голым в Рейк, советуя плыть домой, к мамочке. Доремус хотел бы, чтобы Шлихтер, теперь послушник Мананна, оказался тут и посмотрел на вонючего, униженного Ото Вернике.
Доремус бросил Ото платок.
– Утрись, – велел он.
К ним уже подошли его отец и Магнус. Рудигер не пытался вмешиваться и холодно смотрел, как всхлипывающий Ото, из чьих детских глаз слезы ручьем лились на лицо жирного развратника, протирает свои раны, вздрагивая от прикосновений платка.
– Эта добыча совсем жалкая, – сказал Рудигер. – Даже на память взять нечего.
– Отрежь ему, по крайней мере, уши, – предложил Магнус, мягкой усмешкой показывая, что шутит.
Ото, не видевший улыбки, захныкал.
– За то, что он сделал, я бы лучше отрезал ему яйца, – без улыбки ответил Рудигер. – Но мужчина есть мужчина, он не несет особой ответственности за то, что творят его чресла.
– Самка, – вспомнил Ото. – Она была здесь…
Рудигер улыбнулся.
– Вот как? Куда лучшая добыча, чем ты, хотела оказаться на твоем месте? Но это ни к чему. Единорог у нас запланирован на завтра. Сегодня мы охотимся за самкой человека.
Магнус был озабочен.
– Это может оказаться опасным. Единороги не соблюдают охотничью этику.
Ото обхватил себя руками, трясясь от страха и xoлода.
– Господин Вернике, – произнес Рудигер, – слушайте меня внимательно…
Ото заткнулся и, полусидя, воззрился на графа.
– Возвращайтесь в охотничий домик, и повозка отвезет вас в Миденхейм. Скажете кучеру, что вы должны уехать до того, как я вернусь с этой охоты.
Ото кивнул, лицо его расцветало облегчением. Он склонился поцеловать сапог Рудигера. Граф пихнул его в грудь и с отвращением заворчал.
– Мой сын будет следующим магистром ложи?
Ото повторил «да» несколько раз, исходя обильными слезами.
– И он восстановит честь Лиги Карла-Франца.
Магнус помог Ото подняться. Было ясно, что добыча обмочилась. Даже Доремус уже не испытывал отвращения к этому дураку.
– Прочь с моих глаз, – приказал Рудигер.
Ото нервно поклонился и полез вверх по склону, пыхтя и хрюкая, роняя изо рта пену.
Последнее, что заметил Доремус, – его пышный зад, исчезающий за гребнем холма.
– Когда рассветет, он отыщет дорогу, – сказал Магнус.
Рудигер пожал плечами и с упорством двинулся дальше.
– Женщина предпочла левый рукав ручья, вот тот, – сказал он. – Она направилась к ручью, чтобы сбить собак со следа.
– Отец? – выговорил Доремус. Рудигер и Магнус оба повернулись к нему.
– Что? – спросил Рудигер, опасно сверкнув глазами.
– Ничего.
– Тогда пошли. Через час рассвет, и добыча ускользнет.
Доремуса охватил стыд, но он зашагал следом за двумя охотниками.
Рудигер был прав. Собаки шли по следу Сильваны до ручья, а там растерялись. Граф спустил их с поводков, зная, что они отыщут дорогу домой.
– Теперь это наша работа. Мужчина охотится на женщину. Так устроен мир, сын мой. Мужчина охотится на женщину.
– Пока она не поймает его, – добавил Магнус, закончив пословицу.
Они шли вдоль ручья вглубь леса. На небе уже появились предрассветные краски и, просеиваясь сквозь листву, превратились в волшебное сияние.
– Времени достаточно, – бросил Рудигер.
– Мы возле Ущелья Кхорна, – сказал Магнус, сотворив охранный знак Сигмара при упоминании этого жуткого имени.
Ущелье Кхорна было глубоким провалом в почве, глубиной футов триста-четыреста, разрезавшим лес надвое, словно по холму ударил гигантский топор. В ущелье низвергался водопад, и местная легенда гласила, что, когда возле водопада свершается злодеяние, воды его окрашиваются красным. Это, конечно, была чепуха, хотя Доремус слышал, что у этой воды действительно странные свойства. Лесные жители называли ее целительной. Ребенком он сильно рассадил себе лоб, и Магнус умыл ему лицо водой из Ущелья Кхорна, и рана затянулась, будто ее никогда и не было.
– Хорошо, – отозвался граф. – Через него ей не перебраться.
Они вышли из-за деревьев и встали на краю ущелья. Доремус слышал, как падает вода в небольшое глубокое озерцо на дне, и видел, как вода стремительно обрушивается с другого края ущелья вниз.
– Где эта потаскуха? – выругался Рудигер, накладывая стрелу и натягивая тетиву.
Спуститься вниз Сильвана не могла. Ущелье, как и озеро, было бездонным. Множество лесных жителей сложили здесь свои кости.
Доремус посмотрел вниз, потом по сторонам и, наконец, вверх.
Ущелье было достаточно широким, чтобы через него смог перепрыгнуть даже атлет, но кроны разросшихся деревьев встречались и переплетались над ним, образуя единый полог. Он не увидел женщину, но смог разглядеть, как шевелятся сучья под чьей-то тяжестью.
Доремус промолчал, но его отец все равно посмотрел наверх.
– Хитрая девка, – сказал он, прицеливаясь в шевелящиеся ветви.
Магнус положил руку на плечо друга.
– Рудигер, – сказал он. – Не надо. Пусть на этом все и кончится. Твоя честь восстановлена!
Граф стряхнул руку Магнуса, лицо его вспыхнуло холодной яростью.
– Моя честь, Магнус? Ты не всегда так заботился о ней.
Магнус попятился, словно ему дали пощечину, и опустил взгляд. Рудигер прицелился снова. Теперь Доремус увидел Сильвану. Она уже почти перебралась на ту сторону, ее ноги повисли над водопадом.
– Рудигер! – вскрикнул Магнус.
Потом все случилось быстро и сразу. Доремус крутил головой, пытаясь уследить за происходящим. Где-то в глубине сознания время от времени вспыхивало озарение.
Его отец выпустил стрелу, и та понеслась к цели. Совсем рядом, в лесу, раздался треск и мелькнула чья-то крупная тень. Сильвана не вскрикнула, когда стрела пробила ей бок, но Доремус слышал, как рвались ее одежда и кожа, когда в них вошел зазубренный наконечник. Протест Магнуса замер у того на губах. Копыта с силой ударили о землю, согнулись молодые деревца. За ними из чаши появилась огромная голова, янтарные глаза горели, острие рога сверкало, словно молния. Рудигер уже послал вторую стрелу. Сильвана забилась среди ветвей, за которые все еще цеплялась, и листья посыпались вниз, словно мертвые птицы, уносимые прочь стремительным потоком падающей воды. Рог самки единорога пронзал пространство, и Доремус знал, что она ударит его отца, проткнет его насквозь, сбросит с края Ущелья Кхорна.
Вторая стрела Рудигера угодила Сильване выше, в плечо, и она теперь могла держаться только одной рукой. Сучья скрипели и трещали. Магнус обхватил шею единорога, и самка обратила рог против него.
Это было крупное, удивительное создание, серебристо-белое и древнее. Сильвана невозможно медленно падала в воду. Рог вонзился Магнусу между ребер. Сильвана со всплеском ударилась о самый край водопада и уцепилась за камень, торчащий посреди потока. Единорог мотнул головой и стряхнул Магнуса, из раны струей вытекала густая липкая кровь. Рудигер уже держал наготове очередную стрелу.
Магнус ударился оземь и заскользил к краю ущелья, и Доремус, очнувшись, наконец, кинулся к нему. Руки Сильваны оторвались от скалы, и ее подхватил водопад. Единорог взревел, его голос слился с криком женщины. Рудигер отвернулся от своей жертвы и встретился взглядом с самкой единорога. Доремус уцепился за Магнуса и тянул его прочь от обрыва. Сквозь листву пробился солнечный луч и заиграл на наконечнике стрелы Рудигера и на кончике рога самки. Магнус бормотал что-то. Рудигер и единорог глядели друг на друга, его стрела смотрела в землю, ее рог – в небо.
– Мальчик мой, – сквозь агонию выговорил Магнус.
