Средневековые сказки - Яна Александровна Гецеу
– Это не чума! – заключил он. – Не бойтесь, княжеское семейство не заразно! – махнул он жавшимся на пороге слугам.
– Видите, ни одного пятнышка? – ткнул он длинным ногтем в чистую, как первый снег, кожу княжны. – А чума, сами видели, как метит!
– А что это тогда? – недоверчиво спросила служанка постарше.
– Этого я точно сказать не могу, – покачал головой доктор. – Но точно не зараза! Вам следует сидеть при них день и ночь и подавать воды, а также обтирать уксусом и менять бельё каждый день! Пока это всё доступное им лечение. Когда придут в себя, одна или обе, пошлите за мной снова!
И с этими словами доктор удалился. В оплату он взял один из перстней княгини, больше для него ничего не нашлось. Так решила старшая служанка, мол, где хранятся княжеские деньги никто не знает, а кто знал, того чума унесла. А перстень этот княгиня не вспомнит, вон сколько лет её дома-то не было! А вспомнит – ну так знать не знаем, ведать не ведаем. И точка. Если ещё очнётся!
Не поверили слуги доктору – ишь ты, неизвестная зараза какая-то. Не заразно? Так это бабушка надвое сказала! А ну как пострашнее чумы ещё? Что они там привезли из своего далёкого монастыря? Какие жуткие напасти в пути подхватили? И на всякий случай советам доктора слуги не стали следовать. Ну его к дьяволу! Пусть Господь Бог теперь решает, жить княгине или умереть. И несчастных больных попросту закрыли в спальне и даже не заглядывали – только через дверь иногда прислушивались, не пришли ли в себя.
Никто из них, ни разу не подал умирающим воды. Младшая служанка порывалась было войти в запретные двери с кувшином, но старшая её за рукав хватала и отчитывала:
– С ума сошла? Один раз пронесло, так думаешь, зараза отстала? Себя не жалко, так нас пожалей! А вздумаешь войти, – тёмные глаза старшей блеснули нехорошим огнём, – так мы тебя там вместе с госпожами запрём!
А что творилось в спальне-могиле – и слушать сквозь дверь страшно!
Роза тяжко захлёбывалась кашлем, корчилась, плакала и звала: «Мама, матушка… мамочка моя…», пока наконец не затихла.
Слуги подождали день – ничего. Подождали другой – тишина. Тогда три дворовых мужика да две служанки потолклись, покумекали в коридоре и, замотав лица в мокрые толстые полотенца, решились войти и невинное худое тельце вынести. В спальне стояла тяжкая, душная вонь болезни, смерти, разложения.
На её счастье, Маргарета так и не приходила в себя и ничего этого не слышала…
Она тяжко бредила, звала Алису на помощь, то хрипела, то вдруг принималась петь, смеялась, с доктором разговаривала, называла его «старый ты дьявола пёс». И ни слова не сказала о Луции. Только повторяла «Роза, Розочка, не убегай!»
А ненасытная Чума вдруг как-будто княжной насытилась. Все, кто мог умереть, уже отошли на тот свет, и те кто выжил, поняли: дело сделано, конец. Проклятая зараза наконец покидает замок, только хвост её ещё шуршит по коридорам, и тот исчезнет, когда княгиня наконец отмучается.
Словно только этого и дожидаясь, какого-то особого знака, флага, выброшенного Чумой, в замок воротился князь. От войска его почти ничего не осталось, но зато он привёз с собой славную победу и… молодую девицу.
Выжившие крестьяне стягивались под защиту замка. В деревне куда как хуже живётся, чем княжеским работникам, и каждому хотелось новое пристанище поотраднее найти. И то хорошо – было кому новую госпожу встречать. Что эта княжеская гостья и есть замена «еле-еле душа в теле» Маргарете, не скрываясь судачили.
* * *
Едва крохотная ножка, обтянутая розовым шёлковым чулком, в алом бархатном сапожке ступила на княжескую промёрзлую землю, как сразу всем ясно стало – вот она, смерть Маргареты и новая хозяйка замка! И благословением её никак не назовёшь. Маленькая и складная, как лесная кошка, черноволосая красавица, закутанная в чёрные меха и малиновый бархат, у кареты остановилась, челядь княжескую оглядела, как свою. Чёрные, блестящие, острые глаза её остановились – или показалось всем? – на Маргаретовом окне…
Брови соболиные вверх вздёрнулись. Княжеский дворецкий поспешил девице платок подать – прикрыть благородный нос от заразы, но та лишь отмахнулась досадливо.
«Ишь ты, и зараза ей не страшна!» – едва заметно перемигивались заинтригованные слуги. Гляди, как князь её под локоток держит, бабкиной клюкой над ней скрючился и всё что-то нашептывает, приговаривает на ушко. А девица головку свою вороную запрокидывает, и хохочет, и зубы у неё белые, как первый снег, и щёки румянцем горят – но уж точно не от девичьего смущения, вон как, бесстыжая, заливается! Князь вёл её, будто она не то фарфоровая, не то из снега слепленная – и тронуть боится, и самой идти не даёт.
Челядь приседала, и кланялась, и сверлила ей спину тяжёлыми взглядами – ишь, молодуха бесстыжая, при живой княгине в штаны князю так и лезет! И бога не побоялась, и сам чёрт ей не брат! Да ещё и хромоногая! Ах ты, господи помилуй, на правую-то как припадает – вроде и не сильно, но заметно. Увечную князь привёз! Ещё одно проклятие в дом! Хромые все как один злые, это любой дурак знает. Ну дождались, послал бог испытание. Как теперь плясать – по-новому али по-старому сойдёт? Эх, Господи Иисусе Христе и Дева Мария, не оставьте нас… Слуги крестились вслед и распятия на груди пожимали.
Словно разворошенное гнездо крыс, челядь забегала по замку, пытаясь наскоро сообразить, что тут может вызвать гнев господина и как бы половчее замести хвостом, прикрыть гниющие остатки чумного пиршества. Спальню княгини отмыли с уксусом и щелочью, саму Маргарету нарядили и надушили – благо она уже не металась, её вертели как мешок с травой.
Князь же будто ничего и не замечал, всё на девку свою глазея. Добродушным голосом хорошего хозяина распорядился приготовить хороший, добротный ужин для него и его дорогой гостьи. Слуги, совсем обленившиеся за то время, пока замок стоял опустевший, недовольно распоряжение приняли.
* * *
– Да и сам князь, старый охальник, даже не трудится скрывать, что эта бабёшка – его невеста, и когда Маргарета умрёт, он сразу на ней женится, заменив похоронный пир на свадебный, а о Маргарете забудет начисто! – судачили кухарки, деловито ощипывая тощих гусей над тазами дымящейся паром воды.
– Да и какова честь – помнить о негодной жене, которая так и не смогла родить ему достойного наследника? – согласно кивал водонос, тяжело бахая о пол полными
