А. Мурэт - Королева Виктория — охотница на демонов

XXIII

Заговорщики встретились, чтобы обмыть рождение младенца: Стокмар и Конрой пили виски, Леопольд поднял стакан с рыбьей требухой и искоса бросил взгляд на сестру, которая предпочитала пить чай.

Когда-то она бы тоже с радостью пила требуху, подумалось ему, ныне же она предпочитает чай. Чай. На минуту им овладело презрение. Еще столетие тому назад она была устрашающей. Теперь же ее существование клонилось к упадку в окутавшей ее пелене стыда. Она стыдилась, что оказалась неспособна произвести мужского потомка Ваала. Вместо мальчика-полукровки она дала им Викторию, и их планам взойти на трон пришлось ждать еще поколение — до тех пор, пока у них будет наследник-мужчина. Вместо того чтобы побороть стыд, герцогиня, однако же, позволила ему поглотить себя, в итоге она стала почти стручком — пьющим чай, — и едва справлялась с тем, чтобы удерживать человеческий облик. И уж слишком зависимой она стала от своего амбициозного, нетерпеливого управляющего.

Пусть так. Этот день не годился для оплакивания прошлых неудач: сейчас они собрались, чтобы поднять бокалы за успех в будущем.

— Да свершится то, чтобы наш род встал на вершину власти, — провозгласил Леопольд, опуская свой пустой бокал с требухой, — Виктория родила сына, и Ваал получил наследника: Альберт Эдуард, следующий в порядке престолонаследия величайшей империи в мире. Полукровка. Младенец, который будет выпестован и обучен в духе Ваала, и он осознает и примет свою судьбу и приведет в движение колеса величайших катастроф человечества. Люди будут страдать, а наш род будет процветать.

— Правильно, правильно, — сказал Конрой.

Стокмар поставил свой стакан на стол. «Могу я спросить, — начал он, — кому выпадет задача обучения мальчика? В большинстве случаев этого ожидают от отца… но в данный момент…»

— Альберт — хороший человек, — сказала вдруг герцогиня. Все замерли. И даже не потому, что в эти дни она вообще редко открывала рот. Но сказать такое…

Конрой хмыкнул.

— Моя дорогая, это не совсем то, что мы хотим слышать, — сказал Леопольд с насмешкой.

— В последнее время я подолгу была с Альбертом, — сказала герцогиня, — он никогда не заговаривал о своей судьбе или о своей родословной. Были слова о любви, о перемене. Эти темы стали дороги и для сердца Виктории. У твоих полукровок есть совесть, милорд. — И она улыбнулась.

— Мои полукровки? — взорвался могучий демон Ферзе. — Виктория была твоим пометом. От тебя и твоего бесполезного, развратного герцога.

— Как там? У женщины нет той силы, какая есть у мужчины? — спокойно сказала герцогиня. — Однако в Альберте мы не видим ее присутствия. Отца принца, твоего брата Эрнеста, тоже ведь заставили стыдиться, как и меня, разве не так?

— Он не слаб.

— Но и не силен. — Герцогиня превратилась в демона, и брат с сестрой долго испепеляли друг друга взглядами, затем герцогиня опустила глаза и снова как-то сникла.

Леопольд вернулся в человеческое обличье.

— В том случае, если Альберт проявит сопротивление своему призванию, ему следует напомнить об его долге. Конрой, Стокмар и я позаботимся об этом.

— А что, если он силен — если его не удастся убедить?

— Тогда, к сожалению, нам придется убить его; Викторию тоже. Это единственный путь обеспечить нам уверенность, что ближайшие к наследнику лица будут служить нашим интересам.

— Вы не сделаете это! — воскликнула герцогиня.

— Моя дорогая, — холодно бросил Леопольд, — я готов убить все что угодно — человека, полукровку или демона, — что пойдет против интересов Ваала. Я ясно выразился?

Пару мгновений она, казалось, собиралась что-то сказать, затем снова сникла.

— Прежде чем мы определим судьбу Альберта, есть еще пара важных распоряжений. Барон…

— Слушаю, милорд, — сказал Стокмар.

— Свяжитесь с суккубами. Им снова нужно решать задачу с устранением защитника, Браун. Дайте знать, что им повезло — они могут сделать вторую попытку. И на этот раз срывов быть не должно. Сообщите им, что и Мельбурн тоже стал для нас проблемой…

— Да, милорд.

— Теперь, — обратился Леопольд к Конрою, — твоя очередь.

Конрой раздраженно сказал: «Может быть, сначала поговорим о том, что я заслужил. Вы говорили, что наделите меня силами, чтобы, так сказать, я тоже мог стать одним из вас».

— Это действительно, было мною предложено, — сказал Леопольд, — и так оно и будет. Но прежде надо позаботиться о деле.

Стокмар слегка улыбнулся, и Конрой с презрением посмотрел на него. Стокмар, подумал он, доволен уже тем, что его взяли комнатной собачкой. Ему больше ничего не нужно, кроме как служить. Конрой часто впадал в пафос.

Он повернулся к Леопольду. «Тогда скажите, что я должен сделать».

— Ваалу нужен контроль над парламентом. Поскольку мы получаем контроль над монархией, нам нужно позаботиться о том, чтобы монархия сохранила свою власть. Все это будет ни к чему, если ее ослабит реформа. Тебе нужно постараться, чтобы парламент симпатизировал нашим нуждам.

Конрой улыбнулся и сказал: «У вас есть соображения, как этого достигнуть? Шантаж? Финансовые приманки?»

— Оба метода, что ты назвал, подходят, однако ни один не даст стопроцентной гарантии, я полагаю, — ответил Леопольд. — У меня есть иное соображение.

— Что же это может быть, милорд? — спросил Конрой.

— Призраки, Конрой, недочеловеки. Ты будешь использовать призраков.

XXIV

Конец декабря. К вечеру холод усилился, и они видели перед собой клубочки пара от их дыхания. Они шли вместе, рука об руку: Альберт — в цилиндре, кожаных сапогах, застегнутом доверху плаще, — и Виктория — в капоре, плотно прикрывавшем голову, и длинном шерстяном пальто, туго обтягивавшем кринолиновый низ ее черного платья. Позади, на почтительном расстоянии, следовали два ливрейных лакея в сюртуках, черных кожаных башмаках, белых чулках и париках. Вчетвером они походили, наверное, на призраков, бродящих по лужайкам Виндзорского замка, на который уже спускался туман, распадавшийся у земли на клочья вроде мыльной пены.

Виктория уже полностью оправилась от рождения своего второго ребенка, что произошло 9 ноября 1841 года, в Букингемском дворце.

— Это мальчик, Ваше Величество, — торжественно сказал доктор Локок, и еще мокрый, скользкий младенец был осторожно, бережно повернут к королеве так, чтобы она могла проверить то, что определяло принадлежность к его полу; затем его повернули для освидетельствования герцогине.