Ольга Морозова - Веер (сборник)

Чтобы успокоиться, Николай Петрович вынужден был купить бутылку коньяка, и каждый вечер принимал по рюмке перед сном. К страху вождения машины прибавился ещё один. Стоянка, где он оставлял железного коня, находилась через дорогу от дома, и Николаю Петровичу приходилось пересекать проезжую часть, чтобы попасть домой вечером. Это пугало его ещё больше, чем езда на машине. Перед светофором он прямо-таки замирал, особенно если видел нечто серебристое, явно не отечественного производства, и неуклюже топтался на месте, будто кого-то ожидая. Он и правда ждал пешеходов, и переходил дорогу только тогда, когда кто-то невольно составлял ему компанию.

Дома он подолгу приходил в себя, отпиваясь коньяком, а иногда и водочкой. С Ирочкой он теперь встречался всего раз в неделю, да и то чтобы убедиться, что у неё всё в порядке, хотя это мало что значило, и муж мог просто не посвящать её в свои планы. Чтобы хоть немного снизить нервное напряжение, Николай Петрович решил ездить на работу на автобусе. Работал он в основном в офисе, редко куда-то выезжая по делам, поэтому для него такой способ доставки на работу был вполне позволителен. Он сделался нервным и раздражительным, и это не укрылось от сотрудников, и некоторые даже приписывали это мукам нечистой совести и чувству вины за гибель человека. Отказавшись от машины, Николай Петрович несколько успокоился, и, видя каждый день здоровую и счастливую Ирочку, даже начал приходить в себя и считать всё это блажью и глупостью.

Но тут шеф сообщил ему, что у него сломалась машина, и попросил Николая Петровича заехать за ним утром по пути на работу — шеф жил неподалёку. Николай Петрович сглотнул слюну, но мужественно кивнул. Все прежние страхи ожили в нём с новой силой. Он отвратительно спал ночью, а утром встал совершенно разбитый. Тем не менее, он отправился за машиной, выехал на дорогу и влился в поток машин. Поодаль следовал серебристый «Фольксваген». Николай Петрович занервничал, и чуть было не проехал мимо шефа, но вовремя одумался. Когда шеф очутился в машине, Николай Петрович, как ни странно, почувствовал себя увереннее, и они без особых приключений доехали до работы. Николай Петрович в глубине души порадовался, что легко отделался, но когда шеф вызвал его и велел съездить в город по служебным делам, у него случился обморок…

Очнулся он у себя в кабинете на диване, возле него хлопотал доктор. Диагноз был поставлен тотчас — нервное перенапряжение и изрядное переутомление. Чтобы избежать нервного срыва Николаю Петровичу был рекомендован режим покоя и отдыха. Его отправили домой с машиной скорой помощи. Но когда он шёл к скорой на своих ногах, что-то серебристое мелькнуло за кустами, и у Николая Петровича случился нервный срыв. Он забился в истерике, упав прямо к ногам изумлённого доктора. После этого и речи не могло быть о поездке домой, и его доставили прямо в психиатрическую клинику, где сделали укол и поместили в палату.

Очнувшись, Николай Петрович обнаружил себя на больничной койке, одетого в казённую пижаму. Он удивлённо оглядел помещение, потом вспомнил, что его сюда привезла скорая. Он сел на кровати, спустив ноги на пол, и хотел пойти найти хоть кого-то, кто бы объяснил ему нынешнее положение дел, но тут дверь открылась сама, и на пороге возник человек в белом халате в сопровождении молоденькой девушки в таком же белом одеянии. Николай Петрович поднял глаза, и тут челюсть его отвисла сама собой — перед ним стоял муж Ирочки собственной персоной. Николаю Петровичу погрузился в панику, и ужас от того, что он сейчас полностью в его руках, затопил разум. Потом тумблер в его воспалённом мозгу перещелкнулся, и Николай Петрович пустил слюну изо рта. Потом он загудел, очень похоже имитируя автомобильный клаксон, и вцепился в воображаемый руль, изо всех сил нажимая правой ногой на тормоз…

Изумлению доктора и медсестры не было предела. Только что они видели свет разума в глазах пациента, который померк на их глазах за считанные мгновения. Они просто не верили своим глазам, которые стали свидетелями непонятного превращения человека в животное. Так как Николай Петрович упал на пол, встал на четвереньки и попытался бежать, втыкаясь в ноги медсестры, доктор вызвал санитаров и ему ввели успокоительное. Через пару минут Николай Петрович успокоился и заснул. На него надели смирительную рубашку. Доктор только качал головой и разводил руками. Они с медсестрой вернулись в кабинет.

— Вы видели, Машенька? Это впервые в моей практике. Никогда не видел ничего подобного! Он просто сошёл с ума на наших глазах! Просто из ряда вон выходящий случай! С чем его доставили?

— Нервное расстройство… Ничего серьёзного… Я сама в шоке, Вадим Станиславович… Но мне показалось… мне показалось, что это с ним случилось, когда он посмотрел на вас…

— Вы знаете, Маша, и мне так показалось… вам нужно учиться на психиатра, это я вам точно говорю…

— Может, спутал с кем?

— Возможно… возможно я ему кого-то напомнил… н-да… случай требует тщательного изучения…

— Вы его видели раньше?

— Да нет. Никогда. Но знаете, так бывает… вам разве не случалось обознаться? Принять незнакомого человека за знакомого?

— Ну… бывало, конечно…

— Вот видите. Вероятно, с ним произошло то же самое. Кто-то его изрядно напугал, да что там, просто свёл с ума… Ладно, Машенька, идите… А вообще, подождите — поставьте чай. Пить очень хочется.

— Хорошо. Я мигом.

— И ещё, достаньте мне его историю. Ну, биографию, если можно… На работу позвоните, домой. Чувствую, теперь это просто материал для науки, н-да… вот ведь как бывает… это же надо! Сойти с ума за пару секунд. Господи! Ещё никто не сходил с ума только от одного взгляда на меня…

Машенька ушла, оставив доктора размышлять о перипетиях человеческой психики в одиночестве.

Аренда

Леонид Иванович, скромный банковский служащий, примерно тридцати лет, завтракал у себя дома чаем с бутербродом. За столом он, по обыкновению, просматривал газету, взятую накануне из почтового ящика. Леонида Ивановича интересовали объявления. Ему нравилось погружаться по утрам в мир купли-продажи мелкого барахла и крупной собственности, хотя сам он никогда ничего не продавал по объявлению, и уж тем более не покупал. Его покойная бабушка, царствие ей небесное, никогда не доверяла такого рода взаимовыгодному сотрудничеству, считая его благодатной почвой для мошенничества. Такое отношение к газетному рынку, когда товар нельзя увидеть и пощупать, передалось и Леониду Ивановичу. Но прочтение объявлений не возбранялось, и Леонид Иванович каждое утро этим наслаждался, да и, к слову сказать, наслаждаться больше было нечем.