Игорь Колосов - Богомол

Они видят картину двухдневной давности. Ведь они уже наблюдали вчера Анина и Грожина, пересекающих соседний двор. Конечно, как же иначе? Разве можно ждать помощи так быстро?

Анину показалось, у него остановилось сердце. Неизвестно, как бы повернулось все в дальнейшем, если бы не радостный крик Маверик:

— Машина!

Они бросаются к Анжеле. Так и есть.

Автомобиль приблизился со стороны автострады. Они не видят его из-за забора, но сквозь щели мелькает что-то белое. За огородом клубится пыль, поднятая колесами.

Снова ЛИКОВАНИЕ! И облегчение. Это не Вересов, нет! В эти секунды Анин напрочь забывает, что люди его отца вряд ли приехали бы с этой стороны, слишком велико облегчение, что самое ужасное не подтвердилось, что на хуторе кто-то есть, кроме них.

Они, толкаясь, перемещаются к окну фасада: белый автомобиль миновал огород, двор и выехал на открытое пространство перед домом. Их ждет разочарование.

В машине — это старенький «опель» — находятся женщина и ребенок.

Шок. Резкая перемена состояний не может привести к чему-то другому. Все четверо будто оглушены. Никто из них какое-то время не может произнести ни слова, хотя в состоянии думать, мысли бегут живо, легко, словно каждый из них лежит на диване у себя дома, а не находится перед фактом, что надежда на спасение оказалась ложной, растаяла, как туман, рассеянный ветром, раздавлена, нагло, жестоко, безапелляционно, без предупреждения раздавлена.

Анину кажется, он становится невесомым. Вот-вот оторвется от пола, взлетит под потолок и уже ничего не сможет сделать. Голова пустая и как будто наполнилась горячим газом.

Они не двигаются — это выше их сил.

Женщина, остановившая машину, тоже. Рядом с ней — девочка лет восьми-десяти.

Двигатель белого двухдверного «опеля» работает настороженно, с некоторым усилием, словно машина хочет притихнуть, раствориться в окружающем пейзаже.

Так продолжается несколько минут.

Наконец, женщина заглушает двигатель. По ее лицу ясно, она о чем-то догадалась. Конечно, она и близко не подошла к самой сути, но поняла, что приключилась беда.

Джип, мелькнуло у Анина. Она видела джип за огородом, видела выбитое стекло, быть может не только это. Сергей не мог знать, кто эти люди, какое имеют отношение к погибшему два дня назад хозяину дома, на прибыли они сюда на свое собственное несчастье.

Вряд ли женщина вооружена. Естественно, она с девочкой не облегчит участь тех, кто остался от компании бывших одногруппников.

Женщина приоткрыла дверцу.

Анжела Маверик застонала.

Тут же распахнулась пассажирская дверца, и девочка выскочила из машины. Лет десять максимум, тонкая, одета в голубые короткие шортики из простого материала и безрукавую маечку навыпуск. Глаза широко распахнуты, смотрят настороженно, но в них нет страха.

Ребенок не понимает. Четверо молодых людей, находящихся в ближайшем доме, по-прежнему под воздействием шока.

Девочка оглядывается на синюю «ауди», затем изучает микроавтобус, но по ее мнению, эти машины не являются признаком трагедии.

Дверца захлопнулась, и девочка сделала шаг вперед.

— Настя! — женщина позвала девочку, и они явственно услышали испуг в ее голосе.

Ребенок остановился, но назад не вернулся. Женщина вышла из «Опеля», переводя встревоженный взгляд с автомашины на дом и обратно.

Как и предположил Анин, она не была вооружена.

— Степан! — крикнула женщина. — Ты где?

Анжела Маверик закряхтела, пытаясь предупредить женщину криком, но у нее вырвался лишь хриплый протяжный стон. И негромкий.

В следующую секунду на авансцену вышел Олег Сурта. Именно он выдернул их из продолжительного транса, заставил что-то делать, вместо того, чтобы ожидать собственной участи.

Как очень скоро отметил Анин, у него также зрело нечто подобное, но гораздо, гораздо медленнее.

— Уходим! — бросил Сурта. — Через заднее окно!

То ли он предугадал, то ли раньше других заметил вынырнувшего из-за деревьев богомола.

Девочка наклонила голову, по-видимому, заметила кровь. Показала женщине, и та, схватив девочку за плечо, потянула ее назад, к машине.

Однако, было поздно.

Тварь опустилась на женщину сзади. Передние ноги с шипами сомкнулись на плече и шее. Несчастная, уже осознавшая, что надо сесть в машину и уехать, как можно скорее оставить это место позади, лишь глухо вскрикнула, выпустив плечико девочки.

Маверик хотела закричать, но Сурта прикрыл ей рот рукой, обхватив сзади.

— Бесполезно! — он оттащил девушку от окна. — Уходим! Быстро! К джипу! Пока есть время!

Сурта отпустил Маверик и побежал через комнаты к заднему окну. Его жена шагнула было за ним, но приостановилась. Маверик смотрела Сурте в спину.

Анина буквально засосало происходящее перед домом, он не пошевелился, хотя умом уже бежал за Суртой.

Женщина в салатовом с красными вставками спортивном костюме сопротивлялась всего несколько секунд, глухой крик перешел в хрипение. Шипы ног твари пронзили шею, и кровь хлынула веерообразным потоком. Несчастная дернулась еще раз и обмякла.

Сурта притормозил у окна, вонзившись руками в подоконник, и едва не выбил стекло головой, оно отпружинило и задрожало. Прежде, чем схватить шпингалет и распахнуть первую раму окна, он успел оглянуться.

Похоже, за ним бежала только жена. Рванув на себя раму, Сурта завопил:

— Да уходите же или нам конец! После них тварь достанет нас!

Ольга бросилась за мужем, она уже не колебалась.

— К джипу! — Сурта толкнул наружную раму, она не поддалась, и он был вынужден потратить драгоценные секунды на заржавевший шпингалет.

Анин, не упуская из виду происходящее перед домом, шагнул к Анжеле Маверик и толкнул ее к передней.

— Уходи! — он словно выбирался из застывающей плотной жижи, тяжелой, облепляющей тело, не пускающей его.

Анин, мгновенно одобривший действия Сурты, не имел времени сказать об этом Анжеле, убедить, что единственный шаг для них — покинуть дом, пока насекомое занято людьми, на свою беду приехавшими в самое логово смерти. Это был хлипкий шанс, пытаться на джипе скрыться от вездесущей твари, но кроме него у них ничего не осталось.

К счастью, Анжела Маверик будто только и ждала ускорения со стороны и побежала к заднему окну. Через него уже выпрыгнул Сурта и тянул на себя жену, вставшую на подоконник.

Богомол пожирал уже не сопротивлявшуюся жертву. В стороны летели крупные капли крови.

Анин медлил еще секунду. Последнее, что его держало — укол стыда, тонкая игла, проникшая в мозг, несмотря на то, что была, казалось, надежно укутана плотным слоем страха и желания бежать. Они БРОСАЛИ женщину и ребенка, ИСПОЛЬЗОВАЛИ их смерть! Анин понимал, что у них в любом случае нет шансов спасти несчастных, но яд стыда попал в кровь.