Яцек Пекара - Слуга Божий

— Может, остановимся? — предложил я вопреки себе, а туман заглушил мои слова.

Но они услышали их. И ничего не ответили. Я мог просто отдать приказ, ибо делом Смертуха и близнецов было слушаться. Но по какой-то неведомой причине, отдавать такой приказ мне всё же не хотелось.

И вдруг мой конь фыркнул, а потом затанцевал на тропинке. Я подобрал поводья и легко потрепал его по шее.

— Ну, старина, — сказал я. — Что с тобой?

Но животное не хотело идти. Испуганный мерин мотал башкой, и я видел, как его уши прижимаются к голове. Я соскочил с седла и во что-то ступил. В тело. В мёртвое тело. В мёртвое тело молодого мужчины, говоря точнее.

— Что за паскудство… — Я отдал поводья Смертуху и склонился над трупом.

Останки были обнажёнными, а тело отвратительно разодранным. Не клыками и когтями зверей, любезные мои. Кто-то неплохо покромсал этого юношу. Он выглядел как кусок мяса на бойне. Засохшая кровь, распоротый живот, почти отчленённая у самого плеча левая рука, череп, размозжённый так, что правый глаз вытек из глазницы. А в левом зрачке, мёртвом и пустом, застыл парализующий ужас.

— Иди сюда, Смертух… — приказал я.

Он наклонился рядом со мной и протяжно свистнул. Или, скорее, попытался свистнуть, поскольку у него вышло что-то вроде выдоха через рот.

— Ну, дали… — пробормотал он.

— Миленько, а? В этом проклятом тумане даже не услышим, как кто-то засадит нам меч под ребро.

Смертух присел и стал внимательно осматривать тело.

— Ну, его и колотили, Мордимер, — сказал он, крутя головой. — Глянь сюда. — Он дотронулся пальцами до ключицы мертвеца. — Его даже погрызли…

Действительно, рядом с пятнами крови и ранами, нанесёнными какими-то орудиями, я явственно разглядел следы от зубов и от куска вырванного тела. И это действительно были следы человеческих зубов.

— Снова кто-то забавляется в волколака? — спросил я. — Не-ет, — ответил я сам себе. — Тогда не использовали бы оружия.

Смертух дёрнул тело, так что соединённые до сих пор ноги раздвинулись.

— Глянь сюда, — сказал он.

Меж бёдрами мужчины зияла красная, рваная рана. Там когда-то были гениталии, теперь от них не осталось и клочка. Я видывал в жизни худшие вещи, но эта бессмысленная смерть всё же впечатляла. Бессмысленная, ибо я не видел цели в том, чтобы подобным образом расправиться с человеком и бросить тело в глуши. Тем более, что телесные повреждения выглядели так, будто их нанесли почти одновременно. Выходит, не пытки и потом смерть, а лишь сначала по-звериному дикое уничтожение живого тела, а потом надругательство над трупом.

— Забрали? — спросил я. — Его хрен?

— Скорее съели, — промычал Смертух и показал на другие следы от зубов, на этот раз видневшиеся на бёдрах и в паху. — Говорю тебе, Мордимер, это волколаки.

Слово «волколаки» быть может не слишком точное определение. Уж очень оно связано с разного рода глупостями, байками и легендами, которым люди, мыслящие рационально (такие, как ваш покорный слуга), не верят. Превращение человека в волка невозможно по причинам чисто анатомическим. Я хорошо это знаю, любезные мои, поскольку курс анатомии входил в моё обучение. Не думаете же вы, что можно исполнять симфонию человеческого тела, не обладая соответствующим образованием и подготовкой[85]?

Вот только некоторые обязательно желали в таких волков всё-таки превращаться. Поэтому носились по полям и лесам, голые или одетые лишь в звериные шкуры, и нападали на невинных как агнцы путников либо местных селян. Не раз уже такого волколака-неволколака нам случалось схватить и послать туда, где ему и место — на виселицу. Почему не на костёр? — спросите вы. Да чтобы показать, что обычной конопляной верёвки ряженому вполне достаточно, и святое пламя для этого не требуется.

— Как-то странно позаботились о его вещах, как для волколаков, — сказал я саркастичным тоном. — Думай иногда, Смертух, а?

Он лишь фыркнул и ничего не сказал, но я знал, что, в сущности, он со мной согласен.

— Чего делаем? — спросил он.

— А что нам делать? — я пожал плечами. — Едем дальше. Волкам будет чем перекусить.

Мы провели лошадей мимо трупа, и вскочили в сёдла. Едва мы успели сделать это, как увидели очередное тело. На этот раз молодой, обнажённой девушки. Её светлые сбившиеся волосы слиплись от крови, кожа лица была чуть ли не оторвана от черепа, а правая грудь изгрызена так, что вместо неё висели одни лохмотья. Я заметил, что у неё также не было пальцев на одной из рук.

— Это бессмысленно, — сказал Смертух, когда мы снова сидели на корточках у трупа. — В этом нет никакого смысла.

Мог мне этого не говорить. Но люди, любезные мои, не всегда руководствуются рассудком. Чувства и эмоции правят нашими поступками, пока мир стоит, и править будут до конца этого же мира. А здесь, видимо, чувства и эмоции подсказывали убийцам, что тела следует изувечить, а потом частично съесть. Впрочем, несомненно, дело было не в голоде, а в извращённом удовольствии от вгрызания зубами в человеческое мясо и раздирания его на клочки. Жаль, что на свете столько злых и деградировавших особей. Что ж, Господь испытывает род человеческий, но Он создал также нас — инквизиторов, которые есть стражи порядка и сеятели любви.

Туман прошёл. По-прежнему у земли вились сероватые клочки, и воздух был насыщен влагой, но по сравнению со вчерашним днём погоду можно было назвать прямо-таки прекрасной. По крайней мере, мы видели теперь лес и просеки между деревьями, а также солнце, пытающееся проглянуть из-за пелены тумана.

Мы сидели за завтраком, состоящим из ячменных лепёшек, мяса и вина, когда я услышал доносящийся из леса шум, будто кто-то неосторожно и в спешке продирался через кусты. Второй тоже посмотрел в ту сторону и положил арбалет на колени. Возможно, это было излишней предосторожностью, поскольку шум был вызван одним человеком или большим животным, но учитывая опыт прошедшей ночи… Лишь Смертух не среагировал и, жмуря глаза, спокойно грыз жаркое, и жир стекал у него по подбородку.

Шум приближался, пока, наконец, на поляну не вылетела женщина в разодранной одежде. Её волосы были растрёпанными, а лицо выражало безумный ужас. Когда она нас заметила, то сначала остановилась как вкопанная, а потом побежала в нашу сторону, крича и рыдая.

— Спасите, благородные господа, спасите именем Иисуса!

Она влетела в наш круг, перевернула бурдюк с вином и приземлилась в объятиях Смертуха. Но когда подняла голову, то увидела лицо моего спутника и должно быть отдала себе отчёт, что возможно попала из огня, да в полымя. И преследующая её опасность могла оказаться ничем, по сравнению с тем, перед чем оказалась лицом к лицу. Она дёрнулась назад, но Смертух крепко придержал её за талию.