Стивен Кинг - Мизери

Вы думаете, сэр, она не в себе. И вы, и ваши партнеры по покеру. Вы, наверное, разыграли в карты, кому исполнять эту дерьмовую обязанность — ехать сюда. Кто же добровольно возьмется сообщать сумасшедшим неприятные новости? Но, мистер Городская Шишка, если бы вы знали, насколько она не в себе, едва ли вы столь беззаботно повернулись бы к ней спиной!

Он сел в машину. Захлопнул дверцу. Она стояла возле автомобиля и грозила пальцем в закрытое окно. До Пола опять донесся слабый звук ее голоса:

— ..еще думаете, вы такой у-у-умный!

«Бел эйр» медленно двинулся задним ходом по подъездной дорожке. Мистер Городская Шишка демонстративно не глядел на рычащую Энни.

Опять ее голос, еще громче:

— А-а, думаете, вы такая важная птица! Она вдруг пнула передний бампер его машины, причем так сильно, что от одного колеса отвалился ком снега. Старик, только что следивший за дорогой через правое плечо, взглянул на нее; впервые за время визита он утратил хладнокровие.

— Так-то! И еще я вам кое-что скажу, вы, грязный подлюга! ВАЖНУЮ ПТИЦУ ТОЖЕ МОЖНО ЗАПРОСТО ПРИДУШИТЬ! Что вы об этом думаете? Ха-ха!

Возможно, мистер Городская Шишка кое-что и думал, но делиться своими мыслями с Энни явно не собирался — его лицо вновь приобрело невозмутимое выражение, словно он надвинул забрало. Машина отъехала, и Пол ее уже не видел.

Энни постояла минуту на дорожке, уперев кулаки в бока, затем зашагала обратно к дому. Пол услышал, как распахнулась и с силой захлопнулась кухонная дверь.

Вот он и уехал, подумал Пол. Мистер Городская Шишка уехал, но я-то здесь. О да, я все еще здесь.

На этот раз она не стала срывать на нем злобу. Когда она вошла к нему в комнату, парка все еще была на ней, хотя «молнию» она успела расстегнуть. Она сразу же принялась быстро расхаживать по комнате, даже не глядя в его сторону. Она по-прежнему держала в руке лист бумаги и время от времени трясла им у себя перед носом, как будто обмахиваясь.

— Говорит, налоги увеличились на десять процентов! Говорит, недоимки! Арест имущества! Суд! Говорит, выплаты раз в квартал! Долги! Дерьмо! Гребаное дерьмо!

Пол кашлянул в тряпку, но она не обернулась. Для нее в комнате больше никого не было. Она все быстрее шагала взад-вперед, и ее массивное тело резко рассекало воздух. Он подумал, что сейчас она разорвет бумагу на куски, но Энни, похоже, не осмеливалась этого сделать.

— Пятьсот шесть долларов! — завопила она, сунула ему под нос бумагу, машинально вырвала у него изо рта душившую его тряпку и швырнула ее на пол.

Его голова тяжело откинулась налево. Он откашлялся. Руки не слушались, как будто кто-то вырвал их из плеч.

— Пятьсот шесть долларов и семнадцать центов! Они знают, что я не хочу никого здесь видеть! Разве я им не говорила? Вот смотрите! Смотрите!

Он кашлянул еще раз и рыгнул.

— Сблюете — вам же во всем этом лежать. У меня сейчас свои заботы. Он что-то говорил об аресте имущества, что-то насчет дома. Как это понимать?

— Наручники… — просипел Пол.

— Ну да, да, — нетерпеливо проговорила она. — Вы иногда ведете себя как ребенок.

Она выхватила из кармана юбки ключ и подтолкнула Пола влево, так, что нос его коснулся простыни. Он вскрикнул, но она не обратила на это внимания. Звякнул ключ, щелкнул замок, и руки его освободились. Он сел, тяжело дыша, потом откинулся спиной на подушки и осторожно заскользил вниз, чтобы лечь. На запястьях остались белые полосы, которые тут же стали багроветь.

Энни рассеянно засунула наручники в карман юбки, как совершенно обыденную вещь, вроде гигиенических тампонов или вешалки для одежды.

— Что такое арест имущества? — снова спросила она. — Неужели это означает, что мой дом теперь принадлежит им? Так надо понимать?

— Нет, — ответил он. — Это означает, что вы… — Он прочистил горло, снова ощутил вкус пыльной тряпки во рту и еще раз рыгнул. Энни на это не отреагировала, она стояла около него и с нетерпением ожидала продолжения. Наконец он вновь обрел способность говорить. — Это означает, что вы просто не можете его продать.

— Просто? Просто? Интересно вы понимаете слово просто, мистер Пол Шелдон. Хотя, конечно же, проблемы бедной вдовы мало волнуют такого богатого мистера Умника, как вы.

— Напротив. Ваши проблемы, Энни, я рассматриваю как свои собственные. Я только хотел сказать, что арест имущества — это еще не самое серьезное, что может ожидать человека, имеющего существенную задолженность. А вы много задолжали?

— Задолженность. То есть то, что надо мной висит, верно?

— То, что висит. Да.

— Но я же не голь перекатная, не ирландская нищенка! — Под ее верхней губой показался ряд верхних зубов. — Я всегда плачу по счетам. Просто… На этот раз я просто…

Просто забыла, да? Ты забыла, как забываешь перевернуть февральскую страничку календаря. А забыть заплатить квартальный налог на имущество — это посерьезнее, чем забыть перевернуть страничку календаря, и теперь ты расстроилась, так как впервые забыла о чем-то значительном. Дело в том. Энни, что твое состояние ухудшается. Чуть-чуть ухудшается с каждым днем. Тебе, наверное, хорошо известно, что маньяк может вступать в конфликт с окружающим миром и даже иногда выходить сухим из воды после очень гадких поступков. Но существует граница между управляемым и неуправляемым психозом. Ты, Энни, изо дня в день приближаешься к этой границе… и отчасти осознаешь это.

— У меня просто пока руки до этого не дошли, — мрачно произнесла Энни. — Я ведь тут с вами верчусь как белка в колесе.

Внезапно ему в голову пришла одна мысль — очень неплохая мысль. Мысль, открывающая перед ним прямо-таки неограниченные возможности.

— Я знаю, — сказал он вполне искренне. — Я обязан вам жизнью, а вас я только обременял. У меня в бумажнике примерно четыреста баксов. Мне бы хотелось, чтобы вы этими деньгами погасили вашу задолженность.

— О, Пол… — Она посмотрела на него, смущенная и одновременно польщенная. — Не могу же я взять ваши деньги…

— Это не мои деньги, — возразил он и улыбнулся ей самой обаятельной своей улыбкой. А про себя подумал: Энни, больше всего я хочу, чтобы на тебя опять напала забывчивость, когда я стащу один из твоих ножей. Я достаточно подвижен, чтобы пустить в ход нож. Ты не успеешь понять, что мертва, а уже покатишься в ад. — Они ваши. Если хотите, считайте их оплатой за услуги. — Он помолчал, затем сделал далеко рассчитанный ход:

— Неужели вы думаете, я не понимаю, что без вас я бы умер.

— Пол… Я даже не знаю…

— Я говорю серьезно. — Он позволил себе победную (о Боже, пусть она в самом деле будет победной!) улыбку. — Вы не только спасли мою жизнь. Вы сделали больше. Вы спасли две жизни — ведь если бы не вы, Мизери покоилась бы в могиле.