Это ужасное поместье - Шон Уильямс
– Да, но много ли на то шансов? – спросила Этта, оценив тактику Альманаха по заслугам. – Он прямо совсем как моя матушка.
Альманах помнил, как Джош обращался в приюте с потенциальными нарушителями спокойствия. Там вечно затевалась какая-нибудь шалость, чтобы позлить попечительницу, и заводилы всегда пытались набрать побольше участников, чтобы влетело не им, а кому-нибудь другому. И если не удавалось никого отговорить, Джош начинал, наоборот, подначивать, но так, что чаще всего дело кончалось ничем.
Даже сейчас Джош ему помогал! А чем он, Альманах, отплатил другу? Ну ничего, авось скоро сумеет загладить свою вину.
Хаккет оказался рьяным противником всего, в чём усматривал хоть малейшее пренебрежение.
– Ну и ладно! Ну и сбегу!
– И каким образом? – поинтересовался Альманах.
– Перелезу через стену. Я хорошо лазаю, там не так уж и трудно.
Этта хотела сказать ему, что уже пыталась, но слова замерли у неё в горле.
– Удачи, – сказал Альманах.
Хаккет поднялся на ноги и, сердито топая, зашагал к лестнице, махнув сестре, чтобы шла за ним.
– Знаешь, он здорово на всё карабкается, – сообщила Илси, не зная, на что решиться.
– Всё равно лучше иди с ним. Ему понадобится помощь, когда упадёт.
Улыбаясь, Альманах проводил девочку взглядом. Но когда близнецы скрылись из виду, улыбка исчезла.
– Если Хаккет сломает ногу, никогда себе не прощу.
– Если и сломает, не твоя вина, – возразила Этта.
– Может, и так. – Альманах глубоко вздохнул, заново набираясь решимости, всё так же сжимая кулаки. – Но чтобы победить заклятие, они нам оба понадобятся.
– Ёлочки, – проговорила Этта, поощряя его продолжать. Если у него есть план, хотелось бы знать, какой именно.
– Я бы рад обсудить планы, – сказал он, – но дело в том… как нам это устроить, пока чары слушают? Ведь тогда они будут знать, что мы задумали?
Все взоры обратились к доктору Митили, которой было что на это сказать.
– Я училась в Университете Истины, а не Чудес, так что до прихода сюда мои знания о магии носили чисто теоретический характер. Некоторые учёные утверждают, будто бы волшебство перенимает толику разума своего создателя. Другими словами, у заклятия ума столько же, сколько у набросившего его чародея, но приложим этот ум только к специфическим условиям, к которым заклятие относится. Так, например, заклятие, направленное на то, чтобы родник не пересыхал, найдёт множество самых изобретательных способов доставать воду, но не сможет, к примеру, помешать отравить этот родник или отвести поток в другое русло. Вот так же и чары, с которыми мы имеем дело здесь. Они могут помешать нам рассказывать о них Альманаху и могут прятать подсказки, оставленные Вероникой и Исааком, но не могут сломать или повредить что-нибудь в доме или вокруг и не интересуются, что мы говорим о них промеж себя. Они подчиняются очень чётким и определённым правилам.
– Ладно, – протянула Этта, стараясь найти способ передать ответ Альманаху, не потревожив заклятия. – Это вот совсем как если твоя мама… то есть ваша попечительница куда-то вышла и велела твоему, гм, другу Джошу не давать тебе есть свежие шоколадные сконы. А вот про остатки яблочного пирога она Джошу ничего не приказывала. Ты можешь есть пирог, а Джош только и сможет, что на тебя орать… по крайней мере, пока попечительница не вернётся, – добавила она, основываясь более или менее на собственном опыте.
Альманах кивнул, впитывая услышанное. Он в жизни не пробовал ни шоколадных сконов, ни яблочного пирога, да и Джош тоже.
– Заковыристо как-то, да?
– Да, – сказала доктор Митили. – Заклятие одновременно и очень умно, и очень глупо. Как я уже объясняла, оно не даст нам рассказывать правду новоприбывшим, но никак не прореагирует на то, что мы говорим им обо всём другом или обсуждаем между собой.
– Ёлочки, – сказала Этта просто, даже не пытаясь перевести этот ответ. – Так что мы предпримем?
– Альманаху надо вернуться в подвал, – сказал Уго.
– Да, – согласилась доктор Митили. – Заклятие где-то там, я уверена. Нам только и надо, что прочитать его, – и оно будет разрушено.
– Думаю, мне стоит вернуться в подвал, – сказал тем временем и Альманах, не слышавший их внутристенного разговора. – Вся штука, как бы пробраться через оборону чар. Есть идеи?
Призраки сбились в стайку, обсуждая. Этта передавала идеи Альманаху, сплошь да рядом переводя их на язык сценариев, решительно невозможных ни в каком хозяйстве Холсвортинга и ни в каком сиротском приюте, но тем не менее послание доходило. Они с Альманахом знали друг друга достаточно хорошо, чтобы понимать смысл иносказаний. Иные из старых обитателей поместья даже выбрались из тени, чтобы рассказать о своих давних побегах. Кто-то из них был с самого начала обречён на неудачу – попытки перелететь через стену с помощью шеста для прыжков или катапульты. Кто-то долго и мучительно сооружал воздушный шар, наполненный горячим воздухом. Шар окончил своё существование на острых кольях ограды и сдулся со страшным свистом, а отважного воздухоплавателя выбросило из корзинки наружу. Он рухнул на землю перед воротами, жестоко отбив в падении как копчик, так и чувство собственного достоинства, – и лишь затем, чтобы его затащило обратно… и превратило в призрака.
Постепенно план обретал очертания. Задействовать в нём предполагалось всех, включая и близнецов.
– Если мы вправду собираемся это сделать, – сказал Альманах, – нам всем надо набраться решимости – и твёрдо идти до конца.
Кое-кто из призраков зароптал.
– Мы же не знаем, получится ли, даже если будем действовать вместе, – сказала мадам Ирис.
– Но и что НЕ получится – тоже не знаем заранее, – возразил Уго. – Всё станет иначе. Уж это наверняка.
Этта хихикнула.
– И что тебя тут так веселит, дорогая моя? – спросила леди Симона.
– Ой, да ничего, правда. Просто кое-что вспомнила. Как-то раз моя шестая сестра, Тревога, которую матушка зовёт Огги, попросила меня покрасить ей волосы хной, в рыжий цвет. А я потом по ходу дела от скуки стала подмешивать в краску всё, что попадётся. Смесь начала пениться, что вообще-то нехороший признак, но остановиться я уже не могла. Как начала намазывать сестре волосы – уже всё, твёрдо решила идти до конца. Уж больно хотелось посмотреть, что получится, когда средство смоют.
– И что получилось? – спросила Олив.
– Волосы у неё позеленели, а через два дня выпали начисто.
– Этта, мне тут отлично слышно, что ты говоришь, – вмешался Альманах. – Ты имеешь в виду, нам лучше этого не делать?
– Нет-нет! Видел бы ты выражение лица Огги! Я ничуть не жалела.
– Так думаешь, стоит попробовать?
– Конечно! Если сумеешь уговорить близнецов.
Стук входной двери прервал этот разговор. Альманах вскинул голову. Две
