Чёрный дым - Ирина Якубова
Закончив своё повествование на бумаге, Георгий поднял глаза на девушку:
– Я всё…
– Молодцом! Читай вслух!
Доктор прочитал. Получилось всё складно. Но девушка поморщилась и сказала:
– Переписать придётся. Здесь не указано имя взяткодателя.
– А я не знал, кто это была…
– Дурака не валяй, тварь! – закричала девушка с пистолетом. – Или хочешь пулю в лоб?!
Доктор задрожал ещё сильнее, вспомнив, что пистолет настоящий, и рана на его левой щеке отнюдь не от резиновой пули. Он быстро вытащил новый листок и старательно переписал всё по- новой с указанием фамилий и имён всех, кого знал и помнил. Не дожидаясь, сам прочитал написанное.
– Вот и славно! – заключила девица. – Теперь даю тебе три минуты на сборы и на заклеивание раны. И мы вместе едем на твоей заграничной красавице в третий отдел полиции с повинной. Ты относишь свою бумагу начальнику отделения. Он будет на рабочем месте.
– А дальше что?
– А ты как думаешь, что? Скажешь, меня совесть замучила, вот и признался. Чистосердечное признание смягчает наказание. Возможно отделаешься штрафом, и лицензии лишат. Может, условный срок дадут. А труп раскопают и проведут экспертизу заново. Все виновные в смерти того человека будут наказаны. Вот что дальше.
– А если мне не поверят?
– В твоих интересах сделать чтоб поверили. Ты у нас на крючке. Ты и твоя семья. Дочурка твоя двадцатидвухлетняя, Ирочка, на сносях, которая… Жена… Или ты думал, у такого уважаемого человека в городе, как Рамиль Садыков, нет друзей? Нет тех, кто захочет правды, справедливости? Ты думал, что такой умный и хитрый, что всё тебе с рук сойдёт? Отвечай, падла!
– Извините… – замямлил доктор, – просто деньги нужны были, а человек же всё равно умер, какая разница?
– Ах ты ж дерьмо собачье! Какая разница, говоришь? Я сейчас твои мозги по стенке размажу, а твоё письмо сама ментам отнесу! Вот какая разница!
Рахман понял, что девчонка на грани, что вот-вот сорвётся. Нет! Надо быстрее нести письмо. Мало ли что. Он скинул халат, надел пиджак, наскоро умылся холодной водой. Вынул из аптечки лейкопластырь и заклеил тщательно рану. Всё это он проделывал будучи под прицелом. Направился к двери. Краем глаза глянул на санитара, спящего на носилках. Тот во всю храпел, не подозревая, что недавно тут свистели пули, и жизнь его шефа висела на волоске. На этого противного Генку Рахман злился больше, чем на блондинку, на себя и на ту гадину, что уговорила его принять взятку.
На улицу вышли незамеченными. Сели в машину, доктор за руль, а блондинка на заднее сиденье, откуда удобнее всего было держать на мушке Георгия, уткнув холодное дуло ему в затылок. Рахман включил зажигание. Тронулись. Где находится третий отдел обречённый эксперт прекрасно знал. Ещё бы. Их начальника подполковника Ильина часто показывали по телевизору в местных новостях, он слыл честным неподкупным и опытным сыскарём. Теперь же ему предстояло воочию увидеть этого уважаемого человека и попытаться убедить его в том, что он раскаивается в совершённом преступлении. За квартал до отдела полиции мучительница с оружием потребовала остановить машину. Она сказала Рахману последнее напутствие прям в ухо, и этих слов ему уже никогда не суждено было забыть:
– Сейчас ты пойдёшь к начальнику полиции Ильину и отдашь своё признание. И не вздумай обмолвиться хоть словом обо мне. Всю свою жизнь ты должен помнить о своём преступлении и молиться богу, о том, чтоб тебя не тронули. Ради твоей жены и дочери, ради внука. Ты же хочешь его увидеть, да? Знай, за тобой постоянно будут следить. И за ними тоже. И вообще, скажи спасибо, что к тебе пришла именно я, а то могло бы кончиться всё гораздо серьёзнее для тебя…
Рахман снова затрясся, как осиновый лист. Он и вправду был благодарен сам не зная кому за то, что его побила и ранила хрупкая девушка, а не какой-нибудь громила. Он хотел сказать "спасибо", но уже было некому. Девушка тихонько вышла из машины, негромко хлопнув дверцей. Он решил не мешкать и тоже вышел и направился к полиции пешком. По дороге его одолевали мрачные мысли: "Да, ничего не даётся просто так. Жаль ласточку мою. Надо спешить. Ничего, главное вытерпеть пять минут позора, когда следак прочитает признание. Потом будь, что будет. Главное – жив. Главное, чтоб Серафиму с Ирочкой не тронули. А Гузаль? Да ну её на фиг! От этих малолеток всего можно ожидать. Не было никогда любовниц, и не стоило начинать. Пошла она…"
Глава восемнадцатая
Пётр Васильевич Ильин лежал на диванчике в своём кабинете и курил электронную сигарету. Выпуская клубы густого пара, он сам себя хвалил за то, что смог отказаться от обычного курева после сорока лет стажа. Час назад закончился допрос подозреваемой Садыковой. Идти домой не было смысла. Три часа ночи. А завтра к восьми снова в отдел. Перед тем, как задремать на рабочем месте, подполковник прокручивал в уме прошедший день. Начался он с того, что дежурный доложил о каком-то типе, настоятельно требующем встречи с ним. Он был удивлён, так как никого не ждал в полвосьмого утра. И вот перед ним предстал запыхавшийся грузный еврейчик. Он его немного знал, это был суд. мед. эксперт из областного бюро. Правда, самому лично с ним работать не приходилось, но коллеги имели с ним дело. Ильин вообще знал и помнил всех, с кем когда-либо ему приходилось встречаться по службе даже мельком. Этого человека он знал заочно, и заочно он был ему неприятен… Шестое чувство… А потом этот человек отдал Ильину некий документ, написанный им самим же. И тут… Закрутилось, завертелось. Следственные действия, опрос свидетелей, поездка в татарскую деревню к родне Садыкова, задержание… Продуктивный был день. Хорошо поработали ребята. Одно не давало покоя подполковнику: "Зачем он, этот горемычный эксперт признался? Ведь восемь месяцев прошло после смерти бизнесмена. Совесть? Нет, это смешно. Его заставили. Да-да. Он ведь был явно избит. Гематома в области переносицы, пластырь
