Энн Райс - Лэшер
Дух, я не знаю, прочтешь ли ты когда-нибудь эти слова. Я не знаю, где ты сейчас – здесь, в этой комнате, или же рядом со своей драгоценной ведьмой. Я не знаю этого, но меня волнует совсем другое.
Если слова твои правдивы и ты действительно опасаешься странных ученых из Амстердама, если действительно хочешь, чтобы они оставили нас в покое, скажи, во имя Господа, зачем ты столь откровенно обнаружил перед одним из них свое могущество!
Зачем ты предоставил агенту этой загадочной организации неопровержимое доказательство своего существования и своей силы – силы, которую ты проявляешь так редко? Полагаю, тебе известно, что один из этих ученых недавно посетил долину Доннелейт и знания, которыми он обладает, глубоки и обширны. О, сколь велико твое наивное тщеславие, мой легкомысленный дух! Так или иначе, придет время – и я от тебя избавлюсь.
Написав эти строки, я захлопнул книгу.
Несколько дней спустя, уже после того как Мэри-Бет в торжественном сиянии материнства вернулась из больницы и отправилась опустошать все детские магазины Лондона, скупая вышитые пеленки, кружевные чепчики и прочую дребедень, я решил предпринять собственное расследование. Мне хотелось приподнять покров тайны над орденом Таламаска.
Орден Таламаска…
Задача, которую я поставил перед собой, была не из легких. Упоминания об ордене ученых встречались в книгах куда реже, чем о святом Эшлере. Профессора Кембриджа, к которым я не замедлил обратиться, дали на все мои вопросы лишь крайне туманные и неопределенные ответы, согласно которым орден имел чисто научные задачи и объединял исследователей древности, коллекционеров и историков.
Но я знал, что такова лишь видимость, далеко не соответствующая истине. Образ сероглазого молодого человека в безукоризненном черном костюме отчетливо стоял перед моим внутренним взором. Я слишком хорошо помнил, как надменно и самоуверенно он держался вначале. Помнил, как сильно он был испуган, когда порыв ветра свалил его с ног.
Наконец мне удалось выяснить, что в Лондоне у этой организации тоже есть пристанище, так называемая Обитель. Однако проникнуть туда мне не удалось. Я стоял у входа в парк, за деревьями которого виднелись высокие окна и каминные трубы особняка. Но дух преградил мне путь к этой таинственной Обители. Я услышал его голос:
– Не ходи туда, Джулиен. Эти люди опасны. Они несут зло. Они способны уничтожить твою семью. Прошу тебя, Джулиен, скорее возвращайся домой. Перед тобой стоит другая цель. Ты должен совокупиться с Мэри-Бет и произвести на свет ведьму. Поверь мне. Взору моему открыто больше, чем твоему.
Я чувствовал, что не готов сражаться с духом, так: как: неизбежно потерплю поражение. Лэшер позволил мне узнать кое-что о Таламаске, ибо понимал – знания, добытые мною, совершенно бесполезны. Более серьезных открытий он бы не допустил.
Все полученные сведения я с обычной своей скрупулезностью внес в заветную книгу. Однако большинство вопросов, связанных с орденом Таламаска, по-прежнему оставались без ответа.
Майкл, история моя близится к завершению. Позвольте мне вкратце рассказать о своих последних годах и о той малой толике знаний, которую мне в конце концов удалось получить. Надеюсь, знания эти еще сослужат вам добрую службу. Думаю, вы уже успели понять, что вам не следует доверять кому-либо, кроме самого себя. Полагаю также, вы осознали, что Лэшера необходимо уничтожить. Ныне он пребывает во плоти. Его можно убить; дух можно изгнать из тела. Куда он отправится после смерти и когда вернется, известно одному Богу. Но у вас есть возможность положить конец его произволу и всем тем кошмарам, виновником которых он является.
Вернувшись домой, я всячески содействовал устройству брака Мэри-Бет и Дэниела Макинтайра, одного из моих прежних возлюбленных. То был человек редкостного обаяния, и Мэри-Бет привязалась к нему всей душой. Несмотря на настойчивое желание Лэшера, я долго колебался, не решаясь вступить с ней в плотскую связь. Первым ребенком, которого она родила в супружестве с Макинтайром, стала весьма своенравная и угрюмая девочка, нареченная Карлоттой. С самых ранних лет она обнаружила явную склонность к тому, чтобы стать ревностной католичкой. Судя по всему, еще при рождении этой девочки ангелы заявили свои права на нее. Иногда мне хотелось, чтобы они поскорее забрали ее на небеса. Лэшер все настоятельнее требовал, чтобы я оплодотворил Мэри-Бет и стал отцом ее дочери.
Однако наступили новые времена. Иная эпоха. Вы и представить себе не можете, как велики и значительны были перемены, происходившие во всех жизненных сферах. Мэри-Бет, как всегда, была настойчива в выполнении своих намерений, все ее начинания оказывались весьма успешными, и в результате благосостояние нашей семьи неимоверно возросло. То, что нам удалось узнать о Лэшере, Мэри-Бет держала в тайне; она убедительно просила меня никому и ни при каких обстоятельствах не показывать своих записей. По ее мнению, членов нашего клана следовало держать в неведении. Будет лучше, полагала она, если все они сочтут Лэшера старой легендой, не стоящей внимания, дряхлым семейным призраком, ныне не имеющим ни власти, ни значения.
Тем временем Дэниел стал отцом еще одного ребенка Мэри-Бет, на этот раз мальчика. Маленький Лайонел подходил для выполнения нашей цели еще меньше, чем его старшая сестра, – и вследствие своего пола, и вследствие своего характера. Лишь тогда я решился совершить то, чего так страстно желали Лэшер и сама Мэри-Бет. Плодом моего кровосмесительного соития с собственной дочерью стала прелестная и очаровательная Стелла.
Наконец родилась настоящая ведьма. Стоило ей открыть глаза, как она увидела Лэшера. Дарования ее были велики и несомненны, но с самого раннего детства она слишком полюбила развлечения, и любовь эта пересилила все прочие ее пристрастия. Беззаботная, неизменно веселая и шаловливая, Стелла обожала петь и танцевать. На склоне лет я нередко задумывался над тем, сумеет ли это хрупкое и легкомысленное создание выдержать тяжкий груз семейных тайн. Подчас мне казалось, Стелла пришла в этот мир лишь для того, чтобы скрасить мою старость.
Стелла… Моя прекрасная Стелла… Пришло время, и выяснилось, что бремя наших тайн для нее не тяжелее изящной вуали, которую в любую секунду можно отбросить прочь. Однако она не проявляла ни малейших признаков безумия, и для Мэри-Бет этого было вполне достаточно. Она видела в дочери свою преемницу, связующее звено между Лэшером и той будущей ведьмой, которая когда-нибудь поможет ему обрести плоть.
К концу века я окончательно превратился в старика.
Однако я по-прежнему совершал верховые прогулки по Сент-Чарльз-авеню. Добравшись до парка Одюбон, я обычно спешивался и, взяв лошадь под уздцы, прогуливался вдоль лагуны, любуясь фасадами грандиозных университетских зданий. Перемены, как я уже сказал, происходили повсюду. Мир стал совсем иным. Ривербенд уже не был прежним земным раем, и колдунов, в уединении творивших свои злые чары, возжигавших благовонные свечи и распевавших заклинания, не осталось вовсе.
Лишь наша семья по-прежнему обладала несметным богатством и непререкаемым авторитетом. Никто не осмеливался вступать с нами в конфликт, и влияние наше оставалось безмерным. История клана, полная тайн и потрясений, со временем превратилась в легенду, в некую страшную сказку, годную лишь на то, чтобы пугать детей, рассказывая ее долгими вечерами у камина.
Разумеется, в эти годы, как и прежде, я испытал немало удовольствий. Да, я умел наслаждаться жизнью. Никто из Мэйфейров не был наделен этим умением в такой высокой степени, как я. В отличие от Мэри-Бет я никогда не работал до изнеможения и не имел привычки взваливать на себя лишние заботы.
Вместе со своими сыновьями, Кортландом, Баркли и Гарландом, я основал адвокатскую контору «Мэйфейр и Мэйфейр». Мэри-Бет принимала в ее деятельности самое живое участие, прикладывая все усилия к тому, чтобы наше огромное семейное состояние обрело законные формы. Я же оставался в стороне, предаваясь упоительной праздности.
В часы, когда я не играл со своими многочисленными внуками, не болтал с сыновьями и их женами, не радовался забавным выходкам Стеллы, я обычно отправлялся в Сторивилл, широко известный в те годы квартал красных фонарей, и там тешил свою плоть в обществе лучших проституток. Увы, Мэри-Бет, ныне мать троих детей, поглощенная семейными хлопотами, более не могла сопутствовать мне в подобных вылазках. Однако я непременно брал с собой кого-нибудь из своих юных любовников и получал двойное удовольствие, совокупляясь с женщиной и наблюдая за тем, как это делает молодой, полный сил мужчина.
Ах, Сторивилл… Но это совсем иная захватывающая история – удивительный эксперимент, принесший, если можно так выразиться, самые неожиданные результаты и потому требующий отдельного подробного рассказа, для которого я не имею времени.
