Антология - Монстры Лавкрафта (сборник)

Дикарь издал резкий крик, похожий на птичий, и скрылся, поднявшись на деревья и как по волшебству уменьшившись вдалеке. Теперь он извивался, пинался и завывал. Рудж увидел толстое блестящее кольцо, которое окружало его грудь, а потом отпало, будто отшлифованная серебряная лоза. Он повернул голову, чтобы проследить траекторию серебряного шнура. Его глаза еще пытались разобрать детали, тогда как логика увиденного отошла на задний план. На поверхности сферы отразилась кривая, и он увидел место, где щупальца выступали из машины. Он проследил их путь до дикаря, корчившегося высоко под куполом деревьев.

Рудж тут же понял, что произошло. Мэллори увидел это нападение из машины и быстро на него среагировал, направив отдельные щупальца на поляну, чтобы схватить нападавшего и оттащить его ввысь.

Сообразив все это, Рудж встрепенулся, когда на его плече оказалась рука. Это был Якобс.

– Вы в порядке, сэр Бертрам?

– Да, – ответил Рудж, вставая на ноги и смахивая грязь со штанин. – Немного запыхался, но… – он умолк, когда тело обрушилось с деревьев и приземлилось на спину с мокрым шлепком на лесной почве. Или Мэллори отпустил его, или дикарь сам вырвался из хватки щупалец, не думая о последствиях своего маневра.

Его глаза и рот были широко открыты. Он был мертв. На лице застыло безумное выражение, будто он совсем не ожидал перехода в загробный мир.

– Сэр! – крикнул Якобс. Рудж поднял голову и увидел еще больше голых мужчин, вооруженных копьями, луками и стрелами, которые вылезли из деревьев на солнечный свет.

– Сюда, – послышался еще один голос. Глянув через плечо, Рудж увидел Джона Бэнса и Томми Стрэнда. Бэнс целился в местного из древнего мушкетона Энфилд, но Рудж чувствовал, что шансы на то, что Бэнсу удастся убить кого-нибудь, кроме себя, были невелики. Он изучил ржавеющий пистолет несколько недель назад и счел его никудышным. Томми держал в руках прекрасную винтовку Ли-Метфорда со скользящим затвором, которой Рудж доверял свою жизнь. Однако он не верил в способности беспомощного естествоиспытателя, в руках которого она находилась в ту минуту. Он задумался: скольких дикарей Мэллори сможет убить с помощью металлических щупалец.

Но дикарей, казалось, не интересовал ни Рудж, ни остальные его товарищи. Они окружили мертвого человека и начали разговаривать, ворчать и хлопать друг друга по спине. Один из них вскинул ноги вверх, широко расставил руки и растянулся на спине под аккомпанемент громких восклицаний и хрипа, которые Рудж расценил как выражение радости.

– У этих парней странное чувство юмора, не так ли?

Мужчина, только что вышедший из леса и сделавший это замечание, был одет так, будто собирался играть в теннис, или, может быть, в крокет. Он курил сигару. В его левом глазу был монокль в черной оправе.

– Уоллистер! – выпалил Рудж. Он никогда не встречал этого человека, но его внешность была ему знакома.

– Он самый, – ответил мужчина. – Не знаю, кто вы, но готов поспорить, что вы разыскиваете Лавинию. Ее всегда кто-нибудь преследует.

До деревни Ями было меньше мили, поэтому Рудж и его команда проводили Уоллистера пешком. Мэллори шел позади «Славы империи», сохраняя дистанцию в несколько ярдов, чтобы падающие деревья и летающие ветви, бывшие неизбежным следствием передвижения машины, никого не покалечили. Аборигены шли перед Руджем и Уоллистером.

– Не думал, что этот парень попытается стрелять в вас из лука, – сказал Уоллистер, когда они прошли через джунгли. – Я бы не стал стоять столбом, если бы знал, что это случится. Мне жаль. Нужно было быть внимательнее, – он бросил взгляд на Руджа. – Впрочем, я вижу, вы и сами можете о себе позаботиться. Ну и фокус же вы проделали этой вашей машиной! Я никогда не видел ничего подобного.

Какое-то время они помолчали, а затем Уоллистер добавил:

– Вас послал лорд Эдисон, да?

Рудж кивнул и рассказал ему, что дедушка Лавинии обеспокоен ее благополучием, а он вызвался найти ее и сообщить о ее безопасности. Разумеется, он стал волноваться, когда его команда наткнулась на сгоревший каркас дирижабля.

Уоллистер удивился, узнав, что тот сгорел:

– А когда мы высадились, он не горел.

Казалось, этот факт его ничуточки не расстроил. У него были галантные манеры, соответствовавшие его глазам с тяжелыми веками, чересчур пухлым губам и слегка раздосадованному выражению лица, присущему человеку, которого часто неправильно понимают его подчиненные.

Он шел по джунглям, покачивая бедрами и плечами, отчего напоминал человека, пробирающегося через толпу на вечеринке, чтобы подойти к барной стойке. Рудж лучше понял антипатию к Уоллистеру со стороны лорда Эдисона, и, следовательно, уже не испытывал противоречивых чувств по поводу возвращения Лавинии в Англию к своему дедушке любой ценой.

Об их прибытии в деревню возвестила толпа ребятишек, которые побежали по дороге, встречая незнакомцев. Эти бледные создания петляли, носились рядом и глазели на незваных гостей. Затем подбежали туда, где «Слава империи» сотрясала джунгли и разбрасывала обломки. Дети сторонились машины, затем останавливались, разворачивались и бежали обратно к ней. Они вставали, хлопали в ладоши и издавали грубые звуки, а затем снова убегали.

Когда Рудж и его товарищи добрались до деревни, они увидели каждого мужчину, каждую женщину и каждого ребенка, которые их еще не поприветствовали. Всей толпой они стояли в ожидании, а когда Рудж прошел на поляну, расступились, открыв вид на хижину, из которой вышла поразительно красивая молодая девушка. У нее были черные, словно вороньи крылья, волосы, которые свободно выпали из-под пробкового шлема, украшенного розовыми и пурпурными орхидеями. Казалось, ее слепил солнечный свет. Она поднесла руку ко рту, и ее голубые глаза расширились – они пронзили воспоминания старого Руджа, и ее имя тут же оказалось у него на языке. Могла ли она быть не по годам развитой двенадцатилетней девочкой, которую он знал давным-давно?

Но, прежде чем ее имя сорвалось с его губ, чей-то голос раздался у него прямо над ухом:

– Виния!

Рудж увидел, что глаза Лавинии стали еще больше, невообразимо больше, и она побежала ему навстречу. Он почувствовал что-то, напоминающее боль, – возможно, это было сильное смущение от своих старческих иллюзий, – когда он понял, что она бежала не к нему, а к человеку, который только что пробежал мимо Руджа, в считаные секунды сократил расстояние между ними, обнял Лавинию и закружил ее в воздухе, пока она смеялась так весело, как могут смеяться только молодые.

Томми Стрэнд и Лавиния Эдисон обнимались и целовались, рыдали и смеялись, хоть и понимая, что они не одни – как часто случается с молодыми, – и казались двумя потерявшими голову влюбленными, чье мастерство выходило далеко за пределы самых опытных актеров.