Стивен Кинг - Бессонница

Регистраторша Хонга (дама по имени (Одра, с которой у Уайзера, кажется, были не только чисто профессиональные, но и гораздо более теплые отношения) поначалу сказала, что доктор Хонг вряд ли сумеет принять нового пациента до Дня благодарения[26]. Плечи Ральфа сгорбились. Джо поднял раскрытую ладонь — подождите минутку, Ральф, — и стал уговаривать Одру отыскать (или, быть может, создать) окно для Ральфа в начале октября. До этого времени оставался еще почти месяц, но все-таки это намного раньше Дня благодарения.

— Спасибо, Одра, — сказал Уайзер. — Договоренность насчет ужина остается в силе?

— Да, — сказала она. — А теперь выключи этот чертов переговорник, Джо, у меня есть кое-что только для твоих ушей.

Уайзер нажал на кнопку, послушал и стал хохотать, пока слезы — для Ральфа они выглядели яркими жидкими жемчужинами — не выступили у него на глазах. Потом он дважды чмокнул трубку и повесил ее.

— Все устроено, — сказал он, вручая Ральфу маленькую белую карточку с написанными на обратной стороне временем и датой приема. — Четвертое октября, не ахти, но это лучшее, что она могла сделать. Одра — добрая душа.

— Отлично.

— Вот визитка Энтони Форбса — на случай, если захотите навестить его до визита к Хонгу.

— Спасибо, — сказал Ральф, беря вторую визитку. — Я ваш должник.

— Единственное, что вы мне должны, — это повторный визит, чтобы я знал, как все прошло. Я беспокоюсь. Видите ли, есть врачи, которые не станут выписывать ничего от бессонницы. Они любят повторять, что от недостатка сна еще никто не умирал, но я могу вас заверить в том, что это чушь.

Ральф ожидал, что эти слова испугают его, но тем не менее он чувствовал себя довольно спокойно, во всяком случае, пока. Ауры исчезли — последними были ярко-серые блестки в глазах Уайзера, когда он смеялся над тем, что говорила ему регистраторша Хонга. Ральф начинал приходить к мысли, что это была просто игра воображения, вызванная сочетанием жуткой усталости и упоминанием Уайзера о гиперреальности. Была и еще одна причина для хорошего настроения — теперь ему назначили встречу с человеком, который помог этому парню в не менее поганое время. Ральф подумал, что позволит Хонгу втыкать в себя иголки до тех пор, пока он не станет похожим на дикобраза, если только эта процедура поможет ему спать до восхода солнца.

И наконец, третье: серые ауры на самом деле не были пугающими. Они были вроде как… интересны.

— Во все времена люди умирали от недостатка сна, — тем временем говорил Уайзер, — хотя медицинские эксперты обычно писали в графе причины смерти «самоубийство», а не «бессонница». У бессонницы есть много общего с алкоголизмом, но главное состоит в следующем: и то, и другое — болезни ума и сердца, и, когда им предоставлена возможность развиваться своим чередом, они обычно разрушают душу задолго до того, как разрушится тело. Поэтому — да, люди умирают, и именно от недостатка сна. Сейчас для вас настало опасное время, и вы должны позаботиться о себе. Если начнете чувствовать себя по-настоящему паршиво, позвоните Литчфилду. Вы слышите меня? И плюньте на церемонии.

Ральф скорчил гримасу:

— Думаю, я скорее позвоню вам.

Уайзер кивнул так, словно этого и ожидал.

— Номер под телефоном Хонга — мой, — сказал он.

Ральф с удивлением снова взглянул на визитку. Там был второй номер, помеченный инициалами Д.У.

— В любое время дня и ночи, — сказал Уайзер. — Именно так. Мою жену вы не потревожите, поскольку мы в разводе с 1983-го.

Ральф попытался что-то сказать и обнаружил, что не может. У него вырвался лишь сдавленный бессмысленный звук. Он с трудом глотнул, пытаясь избавиться от комка в горле.

Уайзер увидел, как он старается, и хлопнул его по спине:

— Никаких воплей в магазине, Ральф, — это распугает богатых клиентов. Хотите салфетку?

— Нет. Я в порядке. — Голос его слегка дрожал, но был внятным и почти повиновался ему.

Уайзер окинул его критическим взглядом:

— Пока еще нет, но будете. — Большая ладонь Уайзера снова обхватила руку Ральфа, и на этот раз Ральф не стал тревожиться за целость своих суставов. — А пока что попытайтесь расслабиться. И не забывайте говорить спасибо за тот сон, который у вас есть.

— Ладно. Еще раз спасибо.

Уайзер кивнул и вернулся к своему прилавку.

Ральф пошел обратно по коридору № 3, свернул налево за стендом с презервативами и вышел через дверь с надписью над ручкой: БЛАГОДАРИМ ЗА ПОКУПКУ В «РАЙТ ЭЙД». Сначала ему показалось, что нет ничего необычного в жуткой яркости, заставившей его почти совсем зажмурить глаза, — в конце концов день был в самом разгаре и, быть может, в аптеке было чуть темнее, чем ему казалось. Потом он снова раскрыл глаза, и у него перехватило дыхание.

На его лице проступило выражение крайнего изумления. Такое выражение могло возникнуть у исследователя после того, как он долго продирался сквозь заросли и вдруг перед его взором открылся сказочный город или фантастическое геологическое образование — бриллиантовый утес или спиралевидный водопад.

По-прежнему не дыша, Ральф отшатнулся назад, прислонясь спиной к голубому почтовому ящику, стоявшему сбоку от входа в аптеку; его взгляд рывками двигался слева направо, пока мозг пытался переварить чудесные и страшные вести, которые доходили до него.

Ауры вернулись, но сказать так — все равно что сказать, будто Гавайи — это такое место, где не нужно носить пальто. На этот раз свет шел отовсюду — струящийся и яростный, странный и прекрасный.

Лишь один раз за всю свою жизнь Ральф переживал нечто отдаленно похожее на это. Летом 1941 года, когда ему исполнилось восемнадцать, он добирался на попутках к своему дяде, жившему в Поукипси, штат Нью-Йорк, примерно в четырехстах милях от Дерри. На исходе второго дня сильная гроза заставила его спрятаться в ближайшем укрытии — ветхом, покосившемся сарае, стоявшем на краю широкого луга. Большую часть этого дня он не ехал, а шел пешком, и потому громко захрапел в одном из давно пустующих лошадиных стойл сарая еще до того, как гром перестал разрывать небо над головой.

Он проснулся на следующее утро после четырнадцати часов крепкого сна и с удивлением огляделся вокруг, в первые несколько мгновений даже не понимая, где находится. Он знал лишь, что это какое-то темное, сладко пахнущее место и что мир сверху и со всех сторон вокруг него весь расколот ярчайшими лучами света. Потом он вспомнил, что нашел убежище в сарае, и до него дошло, что это странное видение вызвано ярким летним солнцем, проникающим сквозь щели в крыше и стенах… Да, только этим, и больше ничем. Однако он, подросток, все равно сидел в немом удивлении по меньшей мере минут пять; глаза его были широко раскрыты, в волосы набилось сено, к рукам пристала солома. Он сидел там, глядя на струящееся золото пылинок, лениво кружащихся в косых, перекрещивающихся лучах солнца. Он помнил, как подумал тогда, что как будто внезапно очутился в церкви.