Ночь, когда Серебряная Река стала Красной - Кристин Морган
Хотя она и боялась за Коди, Мина встала на цыпочки, чтобы посмотреть. Мать Сибил держала ногу Эммета за бедро и колено, обездвиживая ее. Живой призрак задрал рукава халата на своих белоснежных руках.
"Сейчас", — прорычал Том Шорт. "Тянем… сейчас!"
Мина вздрогнула, ожидая, что он схватит наконечник стрелы и сильно дернет. Вместо этого его тяжелый лоб избороздили глубокие складки, а кулаки сжались по бокам. От короткой, но мощной ударной волны, словно от тихого взрыва, у нее заложило уши.
А сломанная стрела, не тронутая, взлетела в воздух на несколько дюймов. Она повисела там мгновение, капая, а затем упала на усыпанный соломой и опилками пол.
Ее подбородок чуть не отскочил от пальцев ног. Неужели она действительно только что видела…? Нет, это не могло быть…
Из ноги Эмметта снова хлынула кровь, обычным гейзером. Это должно было быть хорошим знаком, должно было означать, что он, по крайней мере, еще не умер, но, черт возьми, столько крови!
Быстро, как вспышка, Живой Призрак прижал свои бледные руки к ране, вновь окрасив их в яркий багровый цвет. Он откинул голову назад в резной риктусе страдания. Это напомнило Мине картины из итальянских соборов. Белейший белый мрамор, изысканные детали.
Кровь больше не лилась, она стекала по столу и текла ручьями… но она замедлялась. Замедлялась. Потому что Эммет умер? Так вот почему?
Затем Эмметт задыхался и выгибался, его глаза распахнулись. Он уставился на людей, собравшихся над ним — какая это была сцена, должно быть, с его точки зрения! — и попытался бороться, но они по-прежнему крепко держали его.
"Полегче, вот так", — сказал ему Том Шорт. "Полегче, сейчас же".
"Эммет!" позвала Мина. "Все в порядке! Мы в безопасности!"
"М-Мина?"
"Пусть они помогут тебе!"
Содрогнувшись, Живой Призрак поднял свои покрасневшие руки от ноги Эммета. Свежая кровь не вытекала и вообще не текла. Рана, хоть и была неровной, выглядела… закрытой.
Ее подбородок мог бы еще раз отскочить от пальцев ног. Она повернулась к Коди, но он все еще держал голову на коленях и не смотрел!
Она повернулась к принцессе Воронье Перо, которая торжественно кивнула и сказала: "Исцеление".
"Магия?" — спросила Мина, но та лишь пожала плечами.
"Это самое подходящее слово", — сказал мистер Фарстейрс. "Не волшебный фокус, не думайте так". Он усмехнулся, щелкнул пальцами и из ниоткуда достал игральную карту — бубновый туз. "У нас есть и такие, конечно. Но это… это другое".
"А?" Коди с трудом попытался поднять голову.
"Ты пропустил это, тупица! Ты пропустил всю эту чертовщину! Никто никогда не поверит в это…"
"Поверит", — сказала Принцесса Воронье Перо, указывая на Эммета.
Тот к тому времени уже сидел и осторожно трогал свою ногу в неподдельном изумлении. Мина поспешила подойти поближе, чтобы получше рассмотреть рану, пока матушка Сибил утирала остатки крови. Рана закрылась, может быть, в розовую и мясистую корочку, но она закрылась! Как будто рана заживала неделю или около того!
Конечно, останутся шрамы, шрамы на всю оставшуюся жизнь. Возможно, он будет хромать всю жизнь, как ее па и па Коди. Но он бы жил! Он не потеряет ногу!
Магия, сказала она? Забудьте о магии, это чудо!
Подумать только, раньше она была полна вопросов!
4 Другие сцены резни
Женщина собиралась стрелять, собиралась застрелить его, но он выстрелил первым.
Один раз. Одного раза было достаточно. Один раз — это все, что было нужно.
Выстрелил из пистолета, выбив его из ее рук.
Это, вероятно, причинило ей боль, и за это он сожалел. Тем не менее, это нужно было сделать.
Когда она, подавив крик, попятилась назад, тряся больной рукой, он повернул оба своих пистолета так, что их спусковые рычаги уперлись в большие пальцы. Он поднял руки, согнутые в локтях, ладонями к ней, пальцы раздвинуты. Жест невраждебности. Только жест; легкое движение его запястий мгновенно привело бы оба оружия в боевую готовность.
"Мир, сеньора", — сказал он. "Я на вашей стороне".
"Ты…..как… кто… " — заикалась она. Он почувствовал ее пристальный взгляд, услышал неуверенное изменение ее позы. Он мог почти выхватить ее мысли из воздуха, как щелчки телеграфного кода.
"Да", — сказал он. "Я из карнавала. Меня зовут Фелипе. Времени нет. Они уже идут. Вы одна?"
"Мой муж… почта… но ваши глаза… "
"Не обращайте внимания. Времени нет."
Барабанный бой шагов, множество пар сапог, бегущих в нескольких направлениях. Голоса. Крики и ругань. Выстрелы.
Пот, порох, виски, табак, моча, дерьмо, кровь и смерть.
Приглушенные рыдания испуганных маленьких девочек с кляпами из ткани.
Треск голодного пламени, стон сгоревших и слабеющих бревен, запах дыма, жар.
Сердцебиение. Быстрое от страха, быстрое от гнева, быстрое от возбуждения.
Кто-то стремительно обогнул угол здания — салуна — и перезарядился. Фелипе крутанулся плавным и текучим движением, оказавшись между женщиной и новичком. Разбойник. Вооруженный и опасный. Нацеленный на убийство.
Один выстрел. На один удар сердца меньше.
Двое других выскочили из-за повозки, выскочили, как мишени в механизированной галерее.
Еще два выстрела. Горло. Голова. Еще двое убиты.
Женщина, убеждена. У него за спиной. Следуем без колебаний.
Лошади в панике, вздыбленные, брыкающиеся, скулящие в своих стойлах.
Высоко над головой полуночная луна, круглая и полная. Присутствие ощущается даже тогда, когда ее не видно. Дальше, пронзительные в своей тишине, холодные бесстрастные звезды.
Шаги, но… выше? Медленные, мягкие шаги, намеренно поставленные. На крыше того, что могло быть только пекарней. Пытается занять позицию, чтобы иметь четкий угол зрения на
