Александр Варго - Людоед (сборник)

Леонов глянул на прилавок, где разложены были маленькие фигурки, значки, ножи и фонарики. Все это принадлежало эпохе, канувшей в Лету. Остатки изделий советской промышленности.

Миша взял с прилавка складной нож, щечки которого были вылиты в виде белочки. Одна из них лопнула и пружинила под пальцами. Под хвостом белки мелкими цифрами и буквами значилось: «Ц 3—60». Нормальная цена нормальному ножу. Но здесь и сейчас он стоил около тысячи.

– Хороший выбор, – начал расхваливать товар продавец.

– Но щечка-то треснула.

– А знаешь ли ты, что у этих ножей даже трещины особые?

– Да ну? Очень интересно. – Леонов хотел послушать, куда понесет торговца, желающего продать залежалый товар.

– Если ты найдешь такой же нож с трещиной, то трещины на них не будут идентичны.

Миша усмехнулся этакому бреду и вернул нож на место.

– Мне не послышалось? – Аня дернула Михаила за рукав. – Ты и вправду сидишь с соседскими детьми?

– Время от времени, – кивнул Миша.

– Да ладно?!

– Ну, я с детьми быстрее нахожу общий язык, чем со взрослыми, – сказал Миша. – Они еще не знают, что такое зло. Настоящее зло. Мы с ними рисуем, играем…

– Хотела бы я на это посмотреть. – Аня улыбнулась. – Мне кажется, ты такой милый. – И добавила: – С детьми.

– И с женщинами, – сказал Миша и покраснел. – Хочешь, пойдем к ним сегодня со мной?

– Правда?

– Чистейшая.

11

Виктор Ильин уже был в кафе. Он помахал им, когда они вошли. Мужчины обменялись рукопожатиями. Аня Рыжова кивнула и, сделав знак официанту, присела. Она заказала себе кофе глясе. Миша зеленый чай. Майор взял себе стакан минералки.

– По какому поводу собрание? – спросила Аня.

– Повода два, дорогие мои! – Майор отпил воды. – И один из них – вот. Бежит.

Миша и Аня посмотрели, куда показывал Ильин, и увидели лысого толстяка. Он вбежал в кафе, прижимая к груди кожаный портфель. Мешки под глазами на мясистом лице выдавали ночь, проведенную без сна. Толстяк подбежал к столику, где сидели оперативники, и плюхнулся на свободный стул. Схватил стакан Ильина и выпил содержимое.

– Чертовщина какая-то, – сказал он, переведя дыхание.

– Ты это о чем? – спросил Ильин.

– Об этом психе.

Ильин посмотрел на подчиненных. Они не понимали, о чем речь. И это не мудрено. Начальник им ничего не рассказал. Пока.

– А вы что, еще не заказывали? – спросил толстяк.

«Да-а, Федор Семенович. Как ты был Пухом, так им и остался», – подумал Ильин. А вслух сказал:

– Слушай, Салтыков, я людей с задания снял, а ты тут про еду. Давай рассказывай, что нарыл. Расскажешь, а потом ешь на здоровье.

– Да я что, о себе разве хлопочу? Ребята молодые. Им калории нужны.

– Зубы не заговаривай.

– Ладно, ладно. Ну, закажи мне хоть что-нибудь? На голодный желудок и рассказ не выйдет.

Ильин вздохнул. Этого он и боялся: платить в который раз придется ему. С Пухом всегда так.

– Ладно, черт с тобой. Заказывай и говори.

– Ну, дело, значит, вот какое, – сожрав два эклера, заговорил Федор Семенович. – Было у меня два претендента на роль вашего серийника. Оба здоровые, под два метра ростом, в плечах, – он развел руки, словно бывалый рыбак, – что те штангисты, грудь… – Салтыков открыл портфель и достал папку с фотографиями. – Вот они, красавцы. Слушай, а что-то мне клубничный пай не несут? Может, они про меня забыли?

– Про тебя забудешь! – Ильин взял снимки и всмотрелся в лица бойцов. Потом передал фотографии Ане и Михаилу.

– Ага. В общем, один из этой парочки сбежал.

– Когда? – спросил Миша Леонов.

– Пару дней назад, – ответил Салтыков. – Сбежал, как я понял, самый опасный.

– Как же у вас там все запущено, – усмехнулся Ильин.

– А что? Он же не буйный был…

– Но ты же сказал, что он самый опасный.

– Дело в том… Спасибо. – Пай все-таки ему принесли. – Так вот. Дело все в их истории. – Пух поочередно ткнул десертной вилочкой в сторону фотографий.

– Одна история на двоих?

– Ага, – кивнул Федор Семенович и принялся за пирог.

– Может, все-таки расскажешь? – прошипел Ильин.

Салтыков прожевал кусок пирога, запил его кофе. Майор терпел, молча наливаясь гневом.

– Непременно расскажу. Иначе зачем я здесь? – Салтыков вытер рот салфеткой и улыбнулся. – Все есть тут, в папочке. Все даты, имена, сверишься потом. Я дам ее тебе на время, если ты, конечно, оплатишь мою скромную трапезу. – Улыбка Пуха стала шире.

– Оплачу, – вздохнул Ильин.

– Ну, так вот. – Пух удовлетворенно кивнул и причмокнул, избавляясь от остатков пищи на зубах. – Вкратце история такова: нашли этих бойцов в горах, на одной из баз боевиков. Они там в плену были.

– Слушай, пошустрей можешь? – Ильин злился. – Ты после сладкого вообще медлительным становишься.

– Извините. Наши накрыли базу, а потом на зачистку пошли. Зачистили. А в одном из сараев застали неприглядную картину. – Федор покосился на Аню. – Прошу прощения у девушки за интимные подробности. Уложил вот этот… – Он взял одну из фотографий со стола. – Александр Мерзликин. Уложил с десяток боевиков. Сам или дружок ему помог, никто, кроме них, не знает. В общем, когда бойцы вошли в сарай, Мерзликин мертвому боевику в глотку его же член запихивал.

Ильин оживился, будто услышал обнадеживающую новость.

– То есть… Он отрезал им?..

– Ну, иначе-то никак, – ухмыльнулся Пух. – Все до единого – без штанов, вместо членов – дырки, а во рту…

– Стоп. Мы поняли, – сказал Миша. – А его дружок? – Он подтолкнул второй снимок поближе. – Где он был в это время?

– Сидел в углу и плакал.

12

Коля ненавидел свою работу больше, чем геев и проституток. Но с работой он ни черта поделать не мог: кушать ведь что-то надо.

Сегодня он все утро провозился с кран-балкой, а в обед энергетик цеха отправил его на вторую территорию подключить сварочный аппарат. По пути он решил зайти на склад к Свете и попытаться наладить контакт. Он думал об этом всю ночь. Корил себя за нерешительность, несвойственную людям такого масштаба. Ведь он – миссионер, дающий шанс заблудшим душам. Да, он знал о своей исключительности, но к Свете подойти даже по делу – стеснялся.

Он остановился у двери с маленьким оконцем, крышка которого сейчас была закрыта. Уже протягивая руку, чтобы открыть дверь, Коля понял, что не очень-то и хочет встречи. Слишком страшно опозориться. Ладони у него взмокли, во рту пересохло.

Наконец Коля решился и потянул за ручку. Дверь открылась бесшумно. Те, кто был внутри, ничего не услышали.

– Громозека-то к тебе яйца подкатывает?

Коля замер. Он не видел говорившего. Разговор шел где-то глубоко внутри помещения за стеллажами. Но он узнал голос. Ринат. Этот тип работал у них недавно, но выставлял себя главным. Везде и всегда.

– Пусть подкатывает. Тебе-то чего? – кокетливо спросила Света.

– Да так. Боюсь, как бы он тебя ими не раздавил.

Света громко рассмеялась. Делано и фальшиво, будто не смешно ей вовсе, а надо – ради приличия. У Коли внутри все сжалось, натянулось, словно тетива.

– Не боись, я женщина сильная и не такое выдерживала.

«Шлюха! – первое, что пришло Коле в голову. – Какая же она шлюха». Смеяться над пошлыми шутками – это одно, а говорить такое – значит, показывать свою доступность.

Он развернулся и тихо вышел за дверь. Он едва сдержался, чтобы не хлопнуть ею. Весь оставшийся день думал только о том, что Света оказалась не тем человеком. Вообще не человеком.

По дороге на вторую территорию Коля раз за разом прокручивал слова Светы. Как бы похабно она себя ни вела, Николай пришел к выводу, что ей он не безразличен. Это плюс. Плюс ли? Нужна ему любовь шлюхи? Она при человеке, работающем у них без году неделю, обсуждает «яйца Громозеки» и собственную «выдержку» – надо полагать, интимного характера. Его мысли переключились на «яйца». Как так Ринат распознал, что Коля подкатывает… Тьфу, ты! Неужели так заметно, что он неравнодушен к Светке? Моментальное желание узнать об этом прямо сейчас едва не заставило его бежать обратно.

– Ну, Колек, ты и копуша!

Анатолич сидел у ворот цеха и курил.

– Я уже пачку выкурил, пока…

– Слушай, Анатолич, – Коля сел рядом со стариком, – вот если бы ты узнал, что человек, которого ты любишь… – Он замялся.

– Ты про бабу, что ли?

Коля пожал плечами.

– Если бы ты узнал, что твоя баба – шлюха, что ты сделал бы?

Анатолич прищурился от дыма, затушил сигарету о лавку и отбросил окурок в облезлую урну. И сказал:

– Убил бы.

Глава 6

1

Припарковав машину, Аня направилась к последнему подъезду девятиэтажного дома, думая о том, что встреча с Мишей по-настоящему волновала ее. Даже мысли о работе, о беглом психе в военной форме, об убитых не отвлекали, и это ее беспокоило. Ужасно глупо. У дверей его квартиры она глубоко вздохнула и нажала кнопку звонка. Дверь открылась. Но не та, в которую Аня звонила. Соседняя.