Хуан Марторель - Сатанель. Источник зла

— Ого…

Николь пожала плечами.

— Это мало чем отличается от того, во что верим мы, Жан. По сути, нам тоже угрожают, убеждая нас вести праведную жизнь.

— Или не беспокоить тех, кто нами управляет… Но вернемся к твоей табличке. Ты говорила что-то о двенадцати вратах, которые за ночь проходит солнце.

— Да, ночное странствие солнца описано в одной древнеегипетской книге — Книге Врат. В эпоху Нового царства было принято украшать стены гробниц сценами прохождения солнцем всех ночных препятствий. Это наводит меня на мысль, что фраза «на своем ночном пути, на третьем его этапе…» может означать «три часа ночи».

— Ну конечно! Это совершенно логично. Если на рисунке изображена гробница фараона, стены которой украшены сценами из Книги Врат, то упоминание о третьем этапе может означать указание на конкретное место внутри гробницы.

Жана не на шутку увлек процесс разгадывания древнеегипетской головоломки.

— «На своем ночном пути, на третьем его этапе, странствующее солнце делает остановку, чтобы поприветствовать царя-странника», — взволнованно повторила Николь. — Ты хочешь сказать, что где-то в гробнице… там, где изображен третий этап Книги Врат, солнце каким-то образом встречается с усопшим фараоном?

Настала очередь Жана пожимать плечами.

— Полная бессмыслица, — извиняющимся тоном произнес он.

— Нет, нет, вовсе не бессмыслица. Там, где совсем недавно был тупик, вдруг открывается множество путей. Кроме того, если чертеж точен, можно попытаться определить, какой гробнице он соответствует. — Николь на мгновение задумалась и улыбнулась своему спутнику. — Спасибо, Жан. Ты и представить себе не можешь, как ты мне помог.

— Ты ведь расскажешь мне, до чего тебе удастся докопаться? Я заинтригован.

— Обязательно, Жан. Обещаю.

Этой ночью Николь опять мучили навязчивые сновидения, а утром терзало ощущение легкой тревоги. Она не могла выявить причину этого беспокойства, как и пожаловаться на плохой сон. Горячий обруч снова сдавливал ей голову, но теперь ощущение усилилось и к нему добавилось давление в верхней части живота. Девушку одолевал страх — в этих повторяющихся видениях было нечто, не подвластное ее воле. Ей казалось, что во время этих странных снов мозг уже не принадлежит ей.

Она видела себя — вот она идет по темному коридору, вот входит в слабоосвещенный зал, вот шесть колонн: три справа и три слева. Эти колонны, стены и потолок зала расписаны рисунками, которые Николь рассмотреть не удалось, потому что как только она пыталась к ним присмотреться, они как будто исчезали. Первая колонна справа испускала какое-то особенное свечение, хотя, оглядевшись, Николь не увидела ни единого источника света, который мог бы ее освещать. Девушка почувствовала, что ее влечет к этой колонне какая-то сила, значительно превосходящая ее волю. Когда Николь приблизилась к колонне (ко всему прочему, она не шла, а плыла по воздуху), начал проявляться предмет, который она смогла разглядеть совершенно отчетливо. Это был тот самый черный диск с закругленной ручкой, который не так давно преследовал ее во сне. Он казался совершенно невесомым, висел в воздухе между ней и колонной. Девушка протянула руку и попыталась его схватить, но в тот же миг все растворилось в ослепительной вспышке света и исчезло… Несколько минут спустя сон начался сначала.

Готовя себе завтрак, Николь пыталась выбросить из головы и ночные видения, и вызванные ими страхи. Связь между странным сном, керамической табличкой и нарисованным на ней планом была совершенно очевидна.

— Я уже помешалась на этой табличке, — пробормотала она, добавляя сахар в кофе с молоком. — Надо поскорее ее расшифровать, а если не получится, просто забыть о ней.

Сигнал клаксона, короткий и отрывистый, вывел ее из раздумий. Николь допила кофе и поставила чашку в мойку. По пути к двери она подхватила свою сумочку и портфель для документов. Распахнув дверь, она увидела Жана. Он улыбался и махал рукой, стоя возле автомобиля.

Внезапно все ее тревоги отошли на второй план. В это прекрасное весеннее утро сияло солнце. Была пятница, а значит, Николь ожидали чудесные и многообещающие выходные.

18

Париж, 2000 год

— У тебя есть какая-нибудь информация об этом архитекторе… — он заглянул в лежащие перед ним бумаги, — о Жане Массарде?

— Да. Похоже, он действительно тот, за кого себя выдает. У него есть дом в Сен-Жермен-ан-Ле; он расположен напротив дома, в котором мы поселили нашу женщину. Согласно записям, он приобрел его месяц назад. Его отец — известный парижский архитектор, и этот мужчина работает в отцовской студии. Если тебе интересно, я могу зачитать тебе его анкету: место учебы, увлечения, сведения о семье…

— Не стоит. Но на всякий случай сохрани это. — Он задумался. — Дело в том, что он нам может пригодиться. Скоро женщина ощутит на себе давление и может сломаться. Это хорошо, если нечто… или некто выступит в качестве противовеса. Быть может, стоит ввести образ этого мужчины в ее сны?

— Не думаю. — Его собеседник засмеялся, хотя миндалевидные зрачки его желтых глаз излучали ледяной холод. — Я думаю, женщина по уши в него влюблена. Так это, кажется, у них называется. Ей не нужна никакая помощь. Она и так все время о нем думает.

Ответом ему был одобрительный кивок.

— Вот и хорошо. Как бы то ни было, будь начеку, не теряй бдительности. Приближается решающий момент. Мы не имеем права на ошибку.

— Мы ее не совершим.

19

Лион и Реймс, 1314 год

Когда Арман де Перигор вернулся домой, время обеда давно прошло и Марсель встретила его причитаниями, что не может приготовить ему пристойную еду, если не знает, когда хозяин придет. Алхимик много часов просидел на скамье в маленькой церквушке, погрузившись в размышления, и не замечал ни времени, ни происходившего вокруг. Он выбрал место подальше от алтаря, слева от входа — туда едва проникал скудный свет лампад. В церкви было холодно, и только пробивавшиеся сквозь стрельчатое окно косые лучи солнца рассеивали полумрак. Арман чувствовал, как его обволакивают тишина и покой и как выходит из-под контроля сознание, подвластное силам, присутствие которых он ощущал.

В состоянии глубокого катарсиса он видел перед собой светлые и темные лики, Иисуса, поднимающего кубок с собственной кровью, а затем, почти без перехода, перед ним вновь возник черный предмет. Его окружала пустота, а исходившее от него сияние казалось более черным, чем он сам. Освобожденный разум Армана прокладывал себе дорогу сквозь миры, о существовании которых прежде он не имел ни малейшего представления; теперь он созерцал добро и зло и впадал в экстаз, лицезрел Бога и… дьявола.