Танит Ли - Убить мертвых

Комната стала как легкий набросок. Кровать превратилась в океан темного тумана. А Сидди — Сидди повернулась на бок, словно хотела уснуть, и таяла. Когда она исчезала, на миг ему показалось, что в ее волосах мелькнула серебристая рыбка.

Миаль уже приготовился ужаснуться и покосился на собственное тело. К великому его изумлению, оказалось, что оно по-прежнему непрозрачно. Он окончательно перестал что-либо понимать.

Остатки комнаты растворились быстро, словно облачко дыма унесло порывом ветра. Только омерзительная вывеска гостиницы еще болталась в воздухе, словно неуклюжая птица. Кровать под ним обернулась камнем, и пламя рассвета вдруг ударило менестрелю в глаза, безжалостно ослепив его.

Глава 11

Все цвета радуги разъяренной толпой переливались через холм и жалили глаза Миаля. Он чувствовал, что не в силах вынести это после теней и тлеющих огоньков Гисте. И еще он чувствовал себя отчаянно беззащитным. Ладья ночи отчалила от берега, увозя призраков Тиулотефа, но почему-то забыла менестреля. Может быть, паче чаяния, он еще жив? Но нет — когда он попытался подобрать камешек на склоне, его вполне материальная на вид рука прошла насквозь. Когда солнце поднялось выше, Миаль встал, выбрал дерево (оказывается, оно росло посреди их постели, но они с Сидди этого не замечали), подошел к нему, а потом, в отчаянии и унынии, прошел сквозь него.

Миаль завопил от страха, встал как вкопанный и услышал, как бьется его сердце там, где биться нечему. Ему пришло в голову, что если он перестанет верить, что у него есть сердце, оно не будет биться, и он поспешно отбросил эти мысли, чтобы не потерять немногое оставшееся. Желая отвлечься, он стал озираться по сторонам — и вполне отвлекся, увидев лишь голый склон холма, увядшую траву да отшлифованные ветром скалы, островками вздымающиеся в черной шкуре леса. Днем тут не было никакого города. Не осталось даже фундаментов, даже следов оползня — все снесло лавиной в озеро. Потом Миаль ненароком взглянул вниз — и в сердцах выругался. У него даже дыхание перехватило — обычный самообман призрака, который вовсе не дышит.

Водной глади озера, раскинувшегося под холмом, тоже больше не было. Только засохшая потрескавшаяся грязь, окаменевшая масса ила, расходящаяся пятью лучами в разные стороны.

Миаль воззрился на эту картину во все глаза. Озеро пересохло, словно огромный колодец. То ли река, что питала его, сменила русло, то ли вода ушла под землю, словно выдернули гигантскую пробку. Тридцать лет, или даже больше, обнажившееся озерное дно сохло под лучами солнца. Вода, которую он видел ночью из Тиу-лотефа, тоже оказалась призрачной. Но где же останки города, который, как гласят легенды, погрузился в озеро?

— Прекрасный вид, правда? — раздался в десяти шагах за его спиной ровный голос Парла Дро.

Миаль хотел развернуться на пятке, потерял равновесие и упал на колени. Пальцы проходили сквозь почву, и ухватиться не удавалось.

Дро разглядывал его. Черный плащ, черные волосы, черные глаза на фоне жгучей голубизны неба. Впечатляюще. Инструмент Миаля висел за спиной охотника, вышитая перевязь перечеркивала черный плащ.

Миаль понурился.

— Ну давай, покончи с нами обоими. Дро удивленно поднял брови.

— Я говорю, — с перепугу Миаль начал злиться, — вот я. И вот ты. Мое связующее звено у тебя в руках. Так разбей его и избавься от меня. Чего ждешь, будь ты проклят?

Черные глаза Дро смотрели честно и открыто. В его лице не было никакой наигранной жестокости.

— Кажется, ты совершенно уверен в моем следующем шаге.

— А с чего мне быть неуверенным? Я достаточно слышал от тебя о твоем проклятом ремесле. Ты выдергиваешь неупокоенных из мира, как гнилые зубы. Мертвые должны умереть. Я тебя не боюсь. Давай, покончи с этим.

— Как мне, однако, повезло, с моим-то ремеслом, — сказал Дро, — что ты оказался одним из тех необычайно сильных призраков, способных являться даже при свете дня.

— Слушай, — Миаль дрожал, в некотором замешательстве удивляясь, как ему это удается, — я трус, верно? И чего я уж совсем не выношу, так это ждать, когда случится что-то ужасное. Так почему бы тебе не сделать, что должно, прямо сейчас? Или тебе доставляет удовольствие мучить мертвых перед казнью?

— Ты не умер.

— Как же! — фыркнул Миаль и осекся. — Чего?

— Ты не умер.

— Ха! — Миаль махнул рукой, и она прошла сквозь камень. — Видишь? Я мертв.

— Ты покинул свое тело, но оно еще живо. Потом ты сможешь вернуться в него по-настоящему.

— Заткнись! — рявкнул Миаль и закрыл лицо руками. — Я всегда говорил, что ты ублюдок.

— Насколько мне известно, меня зачали в законном браке. А вот что до тебя, тут все может оказаться немного сложнее.

— Заткнись!

— Помнишь Синнабар? Ту рыженькую, что дала тебе лошадь.

— Ту рыженькую, что одарила тебя своей...

— Она подарила тебе глиняную фигурку, которую ты спрятал в карман рубашки. Там внутри было снадобье, которое просачивалось сквозь глину и впитывалось в твою кожу. Снадобье, которое погрузило тебя в транс.

— Куда погрузило?

— Течение жизни в твоем теле замедлилось до предела, так что твой дух сумел покинуть его. Должно быть, Синнабар считала, что ты достаточно одарен, чтобы сделать это добровольно, если потребуют обстоятельства, но недостаточно продвинут, чтобы без чужой помощи погрузиться в транс.

— Ты меня вконец запутал, — огрызнулся Миаль.

— Надо же! Тебя ведь так трудно сбить с толку.

Миаль поднялся на ноги, уткнулся взглядом в землю.

— Я жив. Где-то.

— В ветхой лачуге одной старухи, в семи-восьми милях отсюда.

— Как замечательно.

— Она позаботится о тебе, пока ты не сможешь вернуться.

— А когда я смогу!

— Когда действие снадобья окончится. И когда ты закончишь свои дела здесь.

— Сквозь дерево я прохожу, — сказал Миаль. — Почему же я не тону в земле?

— Вижу зачатки здравого смысла. Видимо, даже твоей ограниченной проницательности хватает, чтобы понять — это было бы не слишком целесообразно.

— Иными словами, ты не знаешь.

— Иными словами, — сказал Парл Дро, — ты бестелесен, но только до тех пор, пока сам этого хочешь. Ты можешь пройти сквозь каменную стену и стащить тарелку с кухни. Все, что от тебя требуется — ненадолго напрячь волю, — он сдернул с плеча инструмент, ухватил его за грифы и бросил Миалю. — Лови!

Миаль прыгнул вперед, не раздумывая, в его воображении промелькнула картина, как от удара о камни раскалывается дерево и трескается слоновая кость. Он успел поймать инструмент у самой земли. Тот оказался вполне твердым и тяжелым, струны тихонько дрожали, словно кот мурлыкал. Инструмент не проскочил сквозь руки менестреля. Миаль вцепился в свое сокровище, и колени у него подогнулись.