Анна Малышева - Конкистадоры

Услыхав про огород, Александра пришла в бешенство. Она выкрикивала, что я сошел с ума, что меня сглазили, наговорила множество оскорбительных вещей и наконец хлопнула дверью, уединившись в ванной комнате.

Я вышел в огород и начал выдергивать сорняки, чтобы успокоиться. Теперь в доме было тихо, на переднем дворе тоже. Такой тишины мне больше нигде не найти. Я поднял глаза и увидел двух птиц, лениво пересекающих бледное жаркое небо. Хотел ли я возвращаться в город? Должен ли был? Я уже и сам не знал.

Только через два часа, приведя в порядок несколько грядок, я решился войти в дом. Моя идиотка деловито копошилась на кухне, отскребывая от нагара старую кастрюлю. Ее котомка лежала в углу наготове.

– Где она? – спросил я.

Служанка грустно посмотрела на меня и указала пальцем в сторону калитки, видной из окна.

– Ушла?!

Та закивала и снова сгорбилась над кастрюлей. Я обежал дом, затем выскочил за ворота. Александры не оказалось нигде. Правда, багажа у нее с собой не было, одна дамская сумка, но как же она должна была рассердиться, чтобы уйти пешком, в такую даль, по дикой жаре! И даже не попросила подвезти ее до станции!

Я завел машину и бросился в погоню, но до самого поселка не встретил ни одного человека. Был самый жаркий час, все как будто вымерло. В поселковом магазине, стоявшем у дороги, мне сказали, что такой женщины не видели, но за это время мимо проехало два грузовика. Возможно, она была в одном из них. Я вернулся домой с тяжелым сердцем и накричал на мою бедную дуру, которая ровным счетом ничего не соображала и только жалобно попискивала, скорчившись в углу и обняв свою нищенскую котомку. Она вылезла оттуда только вечером, когда я зажег лампу и сел читать. Мне ничто не лезло в голову, и я волей-неволей смотрел на дурочку, уютно устроившуюся на полу у моих ног. Она радостно и виновато встречала мой взгляд и, не осмеливаясь нарушить тишину, еле слышно мычала. Совсем как прежде.

– Господи боже, – вздохнул я. – Ну чему ты радуешься, чему?

Звезды в эту ночь светили ярче обычного. Я вышел перед сном во двор и едва не ослеп – созвездия, казалось, опустились ниже и изменили свои очертания. Большая Медведица вытянулась в длину и сияла, как неоновая вывеска на казино. Звезды стали разноцветными, лиловатыми, розовыми, голубыми. Атмосферное явление? Моя дура, тоже заметив это, стояла на крыльце и радовалась, как дитя, хлопая в ладоши и глядя на небо. Со зрением, во всяком случае, у нее все в порядке.

Я намеревался уехать на другой же день, но не сделал этого. Спросите почему? На рассвете, когда я еще валялся в постели, нас опять посетил новый почтальон. Его встретила служанка, переговорила с ним за калиткой и с радостным лицом вернулась в дом. Когда я наконец встал, меня ждал сюрприз. Ей в кои-то веки удалось приготовить завтрак. Кусок зачерствевшего хлеба, который я три дня назад купил в лавке, и ломоть свежайшей жареной свинины. Я ел и таял от удовольствия.

– Молодец, – похвалил я ее. – Очень вкусно.

Она восторженно замычала.

– А где ты взяла мясо? – спросил я, разделываясь уже со вторым, заботливо подсунутым ею куском.

– Эу-ее, – она указала в сторону своей деревни.

– Из дома прислали? – догадался я. – Почтальон привез?

Она застенчиво улыбнулась. Я уже настолько привык к лицу этого безобидного монстра, что научился различать на нем эмоции. Бедняжка была очень смущена и весьма польщена похвалой.

– Старайся, – сказал я, – и тогда у тебя все получится.

Долгий радостный вздох. А потом она снова припала к моим ногам. Поверите ли? Я уже и к этому привык.

Я не уехал ни в этот день, ни назавтра. Александра, возможно, говорила правду, я нездоров. Болен страхом перед большим городом, где меня заставят доказывать, кто я. Дурочка снова приготовила чудесный обед, изобрела жаркое с подливкой. Просто невозможно было поверить, что ее корявые руки способны на такое. После обеда я съездил в поселок, прикупил кое-какие продукты, поговорил с продавцом.

– Ну что, уедешь скоро? – спросил он, глядя поверх моей головы. – Я видел твою барышню, она тут сигареты купила, когда к тебе ехала. Красотка.

– Нет, остаюсь.

– И правильно, – одобрил он, укладывая продукты в пакет. – В гостях хорошо, а дома лучше.

Выйдя из магазина, я увидел молодую женщину в бесформенной старушечьей одежде, которая истово крестилась перед церковью, собираясь туда войти. Рядом стояла коляска с маленьким ребенком. Она перекрестила личико малыша, тот начал отмахиваться и заплакал. Минуя их, я бросил случайный взгляд на ребенка и вздрогнул. То была крохотная копия моей служанки! Вероятно, где-то в округе живет целая семья, пораженная генетическим недугом, и ее члены время от времени вступают в браки со здоровыми местными жителями. Невесты в такой глуши куда как менее привередливы, чем в городе.

Отличный ужин и снова удивительные звезды.

На другой день звонил в город Александре с поселковой почты. Трубку никто не снимает, отвечает автоответчик. Я продиктовал, что собираюсь с мыслями и в самое ближайшее время приеду.

Работа над диссертацией продвигается, но не так гладко, как прежде. Мне больше по душе копаться в огороде. Возможно, Александра права, я одичал. Общаюсь только с моей дурочкой и уже совсем привык к ее лицу. Она смотрит на меня, как на бога, и бормочет что-то на своем индюшачьем языке.

Ночью проснулся от кошмарного сна. Снилась Александра. Она подошла к постели и протянула руку к моим губам. Ее лицо и тело были обнажены, их покрывали темные пятна, будто следы болезни. Я вскрикнул и открыл глаза. Рядом на коленях стояла служанка и смотрела на меня с умилением. Я ее прогнал.

Новый день, новый сюрприз. Уродливый почтальон привез газету. Я открыл ее… Сперва ничего не понял, а потом расхохотался. Университетские друзья, разумеется, с подачи Александры, подшутили надо мной.

Газета явно была отпечатана на принтере и являла собой набор невероятных иероглифов. Помню, я сам как-то послал своему профессору новогоднее поздравление на древнегреческом, но на этот раз шутка зашла дальше. Чтобы прочитать текст, мне предстояло сломать шифр этого языка. Явный намек на то, что у меня слишком много свободного времени.

Были в газете и фотографии. Какой-то убогий поселок – дощатые домики, ленивые собаки, пыльные улицы. А также несколько уродливых лиц крупным планом. Интересно, когда это Александра успела сфотографировать мою служанку? Наши университетские компьютерщики поработали над ее лицом, размножив и видоизменив его, чтобы выдать девушку за нескольких разных людей. Шутники…

Перевернул последнюю страницу газетки и нахмурился. Вот и я сам, заснят в огороде, в дедовских рабочих штанах и соломенной шляпе. Текст под снимком гласил… Не знаю, что. Все было написано иероглифами.