Татьяна Корсакова - Проклятое наследство

В парке было хорошо, умиротворяющую тишину нарушали лишь птичьи голоса. Ошметки ночного тумана настырно цеплялись за ветки давно не стриженных кустов, стелились по земле. Из-за тумана Анне казалось, что она бредет по колено в дыму, только дым этот вкусно пах липовым цветом и свежескошенной травой. Дорожка змеилась между заброшенных, почти сровнявшихся с землей цветочных клумб, огибала двухэтажный флигель, уводила Анну прочь от дома, к часовой башне. В тумане башня казалась невесомой, словно бы парящей над землей. На белом фоне ее ажурных стен провалы окон смотровой площадки казались непроглядно черными, но Анна знала, где-то там, наверху, в сумраке скрываются механические фигуры дамы, кавалера и чудища. Больше всего ей хотелось увидеть чудище и, подчиняясь внезапному порыву, она попыталась открыть тяжелую дубовую дверь. Напрасно, дверь была заперта. Тогда Анна запрокинула голову, приложила ко лбу ладонь в совершенно детской попытке увидеть хоть что-нибудь.

– Любуетесь, миледи? – послышался за спиной знакомый и уже ненавистный голос.

Анна обернулась, все еще надеясь, что ей почудилось, что Туманова здесь нет и быть не может. Не почудилось. Он стоял позади нее – веселый, довольный жизнью. На вихрах его, не то пепельных, не то и вовсе седых, осели капельки тумана, а белая рубаха была расстегнута на груди едва ли не до самого пояса.

– Не ожидал вас здесь увидеть.

А уж как она не ожидала! Наверное, оттого и замешкалась с пощечиной. В наступившей вдруг тишине звук пощечины получился неожиданно звонким, а на гладко выбритой тумановской щеке остался красный отпечаток ее ладони. Он даже не шелохнулся, не попытался отступить или удержать ее руку, лишь удивленно приподнял бровь.

– За что? – спросил насмешливо.

– Вы знаете, за что!

– Не знаю, но, надеюсь, вы мне сейчас расскажете.

Он издевался. Опорочил ее честное имя и продолжает издеваться. Но самое ужасное, что она не знает, что сказать, с чего начать этот унизительный разговор. А Туманов не спешил помогать, смотрел на Анну снизу вверх, задумчиво потирал след от пощечины.

– Для дамы у вас тяжелая рука, – сказал наконец. – Вам говорили?

– А у вас нет ни чести, ни совести, – хотелось кричать, но Анна заставила себя говорить спокойно.

– И что заставило вас сделать подобный вывод, миледи? – Он мотнул головой, и капли тумана сорвались с его влажных волос. – Кстати, вижу, вы в полном здравии. А позвольте спросить, где ваш жених? Отчего снова оставил вас одну?

Все-таки он издевался. И бил метко, по самому больному. Анне тоже захотелось ударить, снова.

– Даже не думайте. – Голос Туманова сделался вкрадчивым. – У меня нет обыкновения бить женщин, но по неосторожности я могу сделать вам больно.

– Вы уже сделали мне больно! – Вот она и сказала. Нет, не просто сказала – выкрикнула прямо в наглую тумановскую рожу. – Вы, Клим Андреевич, подонок и негодяй, каких поискать!

– А вы искали? Или подонки и негодяи находят вас сами, миледи?

Она не удержалась, замахнулась, но на сей раз Туманов не позволил ей ударить, сжал запястье точно в тисках, сказал ласково:

– Я же предупреждал.

– Пустите! Пустите, а не то…

– Что? – Он смотрел насмешливо, лицо его было очень близко, так близко, что Анна могла видеть крошечный шрам на подбородке и еще один, побольше, над бровью, и темные круги под глазами, словно бы от бессонной ночи. – Что вы сделаете, миледи? Закричите? Позовете своего жениха? Как я успел заметить, его не бывает рядом в тот момент, когда вы в нем больше всего нуждаетесь.

– Зато рядом оказываетесь вы! Отпустите же! – Анна дернулась, пытаясь высвободиться.

– Вы о позавчерашней ночи? – Туманов улыбнулся, улыбка получилась недобрая, звериный оскал, а не улыбка.

– Как вы оказались в моей комнате? – Отступать было некуда, она должна знать.

– Влез через окно. Вам стало плохо, вы упали, а я оказался тому невольным свидетелем.

– Вы следили за мной?..

– Я проходил мимо, возвращался к себе.

– Так и нужно было пройти мимо!

– Нужно было. – Он кивнул, и капелька росы с его волос упала Анне на щеку. Отчего-то она показалась ей не холодной, а обжигающе горячей. – Возможно, в этом случае вы сохранили бы честное имя, но не уверен, что сохранили бы жизнь. Когда я принес вас к доктору, вы выглядели не просто больной, а смертельно больной. Кстати, доктор подтвердил мои опасения, но, как я посмотрю, вы необычайно живучи, от недавней хвори не осталось и следа.

Вот она и узнала правду. Стало ли ей легче от этой правды? Хотелось бы думать, что да, но зачем себя обманывать? Пусть Туманов и оказался не таким мерзавцем, как виделось, но положение дел это не меняло. Если бы он только поговорил с Мишей, по-мужски поговорил. Если бы только объяснил, что произошло на самом деле… Но он не станет, не из тех он людей. А Анна не станет просить. Ни за что!

– Отпустите, – сказала она уже совершенно спокойным тоном. – Вы делаете мне больно.

Да, он сделал ей больно тогда и делал больно сейчас.

– Простите, миледи. – Туманов разжал пальцы, отступил на шаг и склонился в шутовском поклоне. – Я больше не буду. Разрешите откланяться?

Она ничего не ответила, спрятала онемевшие вдруг ладони за спиной, вздернула подбородок.

– Кстати, о репутации… – Он не спешил уходить, нарочно медлил. – Так ли уж она важна – репутация?

– Вам виднее, – сказала Анна и направилась прочь от Туманова.

Прогулка, которая начиналась так приятно, была испорчена, но, возможно, за завтраком удастся поговорить с Мишей.

Увы, планам не было суждено исполниться. Миша ждал ее на крыльце, вид у него был сосредоточенный.

– У нас гости, – сказал он после короткого, непривычно холодного приветствия. – Пожалуйста, будь готова к завтраку.

Что значило это «будь готова», Анна не знала, а спрашивать, кого Миша ждет к завтраку, не стала, лишь молча кивнула, ушла к себе.

Клавдия постучалась в дверь ее комнаты через полчаса.

– Барыня, кушать подано. Ждут только вас одну, – сказала приглушенным шепотом. – Вы готовы?

Нет, она не была готова, как не была готова и к тому, что в гостиной снова увидит Туманова. Он сидел за столом рядом с незнакомым Анне молодым мужчиной. Завидев Анну, оба они встали, незнакомец в отличие от Туманова улыбнулся вполне приветливо.

– Анна, позволь представить тебе моего старинного друга и нашего гостеприимного хозяина Всеволода Петровича Кутасова, – сказал Миша.

Всеволод Кутасов, продолжая улыбаться, выбрался из-за стола, галантно поцеловал протянутую руку, глянул испытующе. Знает о ее позоре? По всему видать, что знает, но воспитание не позволяет даже намекнуть об этом знании. Как бы то ни было, но руку свою Анна убрала, наверное, излишне поспешно.