Александр Уваротов - 1945

Стрельба и шум окончательно остались сзади, перестали расширяться вширь. Лежащее впереди пространство выглядело безопасным и тихим, звало пересечь его одним решительным броском. Но Бочкарев не торопился.

Через пять минут к нему вновь подошел Ванник.

— Чего ждете? Почему не двигаемся? — приглушая голос, спросил он.

— Пусть все успокоится. Время пока есть.

— А может пройти, не скрываясь? На нас немецкая форма, с вами поделимся масхалатами. Кто нас заподозрит?

Бочкарев отрицательно качнул головой.

— Нет, будем ждать. Кстати, товарищ майор, вот эти двое, которые с вами – у них подготовка как? Бежать, в случае чего, смогут?

— Смогут, но не долго. Скажите, — майор запнулся, — разумеется, вопрос не вовремя… Вы кадровый военный?

— Нет, не кадровый.

— Тогда как попали в разведку?

— Служил в артиллерии, потом, как узнали, что знаю немецкий – взяли в штаб. Побыл там. А однажды слышу, набирают в разведвзвод, и я попросился. Тем более, все данные есть, когда-то боксом занимался.

— Немецкий, значит, знаете?

Где-то неподалеку послышался гул. Похоже на грузовик или транспортер.

Они на пару секунд притихли.

— Вот так и попал. Зам взвода, потом командир взвода. А недавно повысили до командира роты.

Бочкарев подумал, что большая часть его начальной неприязни к этому человеку сама собой ушла. Опасность, как это бывает, сроднила их, убрав вне ненужное, демонстративное, что мешает понять человека в гражданской жизни.

— Как вас по имени-отчеству? — неожиданно спросил майор.

Бочкарев ответил.

— Значит, Сергей Николаевич. А я – Михаил Александрович.

— Ну, а вас ни о чем не спрашиваю, — произнес капитан. — Знаю, что не ответите.

— Не отвечу, — Бочкарев не разглядел улыбки, но по тону того понял, что майор улыбается. — Могу сказать, что мы сейчас выполняем задачу государственной важности. И вы, Сергей Николаевич, и я. Возможно, это самое важное, что в данный момент происходит на всех фронтах.

— Даже так? Не поверю, — усмехнулся Бочкарев. — Уж больно жиденькие силы: рота разведки дивизии, все в спешке, без подготовки. Да и не факт, что прошли. Не нравится мне это поле. Знаю, что нужно идти через него, но не нравится мне, и все. И тишина эта не нравится. Знаете, где обычно бывает тихо? Перед секретом или засадой.

— Нет, все так, — сказал майор. — Правильно, что быстро, правильно, что такими силами. Чем меньше людей знает, тем лучше. Задание такое.

— Задание, как задание. Ладно, идемте. Возьмем левее, мимо поля. Там у них ротный опорный пункт, но мы попробуем в темноте его обойти.

Обойти не получилось.

Они наткнулись на патруль или просто дозор из двух автоматичков. В темноте послышалось гортанное «Хальт!» – затем: «Вафн финлэген!» – «Стой, бросай оружие!»

Разведчики, идущие спереди, среагировав, дружно кинулись вправо и влево, уходя от тут же последовавшей длинной автоматной очереди. Почти без задержки в место, где находился враг, ответно ударили три или четыре автомата. И все затихло, вновь вернулась ночная непрочная тишина. Только теперь в этой тишине раздавались негромкие стоны.

Бочкарев метнулся на звук, едва не столкнувшись при этом с Ванником.

Был ранен в бедро Белушев и убит один из группы майора.

Бочкарев осмотрел рану, позвал Закаилова перевязать.

Затем осмотрел застреленных немцев.

Выходило отвратительно, совсем отвратительно. Группа себя демаскировала. Идти дальше – невозможно: крупных лесов нет, до отрогов Судетских гор далековато – до утра никак не поспеть. Раненого оставить нельзя, негласное правило разведчиков – ни при каких условиях не оставлять своих.

Но и вернуться не получится. Сейчас на переднем крае полно немцев. И все настороже, все прислушиваются и всматриваются в холодную весеннюю ночь, держа пальцы на спусковых крючках.

— Что будем делать, командир? — спросил Озеркевич. — Еще пара минут, и нас тут застукают.

И он добавил фразой из фронтовой песенки:

— Вся работа праздник станет, будем семечки щелкать.

— Назад нам не вернуться, — рассудил Бочкарев. — Идти вперед тоже опасно, немцы уже знают, что мы здесь, в их тылу. Сделаем так. Товарищ майор!

Подошел мрачный Ванник.

— Мы возьмем нашего раненого, пусть ваши забирают своего и… — Бочкарев помедлил, — нужно взять этого немца. Понесем на себе.

— Как? — не понял майор.

Озеркевич сообразил первым.

— Голова, командир! — с уважением отозвался он.

— Объясню на ходу, быстрее!

Поредевшая группа сделала крюк, вернувшись на сто метров назад, а затем вновь взяв прежнее направление, в обход начавшегося шума и криков.

— Пусть думают, — объяснял Бочкарев Ваннику на ходу, — что мы пришли за языком. Взяли и отошли назад. Кому придет в голову переться с языком дальше в тыл?

Майор ничего не сказал, только похлопал Бочкарева по плечу.

Они шли как могли быстро, сменяя друг друга. Белушеву нашли более менее толстый обрубок, на ходу стесали, подготовив под костыль. Мощный сержант держался, но чувствовалось, что с превеликим трудом. Рана была паршивой, на верху бедра, такую трудно перевязать. Немца, чтобы не испачкал кровью, скрутили как могли его же курткой и завернули в плащ-палатку. Несли по очереди.

Через час, благополучно преодолев первые полосы обороны, сменили направление. Передохнули пару минут и вновь пустились дальше, обходя фермы, высотки и позиции танкового корпуса.

Их не преследовали, расчет Бочкарева оказался верным.

К утру, перед рассветом, вконец обессиленные, сделали привал.

Нужно было избавиться от убитого немца, осмотреть рану Белушева и определиться, сколько им осталось до нужного места.

Едва непроглядная чернь стала расплываться, сереть, превращаясь в мокрую и холодную утреннюю мглу, едва проступили стволы деревьев – ближних и тех, что подальше, разведчики осмотрелись.

Впереди расстилалось ровное пространство, пустое, темное и очень большое. Где-то в его середине росла короткая рощица, но дальше снова было чисто и просторно – до мутного еще, нечеткого горизонта, на котором угадывались высокие холмы, предгорья Судет.

— Далеко вам еще? — спросил Бочкарев у Ванника, пытающегося рассмотреть подробности в бинокль.

— Видите лесочек вон там справа? В нем развилка трех дорог. В семь утра нас будет ждать связной.

— Можно сказать, мы свою задачу выполнили?

— Да, — уклончиво согласился Ванник.

Вернувшись к месту привала, Бочкарев с удовлетворением отметил, что подчиненные майора времени даром не теряли. Убитого товарища похоронили, а тело немца спрятали, предварительно срезав с формы знаки различия – на земле, у слабенького костерка лежали погоны и нашивки. Скорее всего, все организовал единственный оставшийся военный из группы Ванника. Который, увидев, что они вернулись, поднялся навстречу.