Дино Динаев - Дурная Слава

— Он был недостоин настолько ужасной уродливой смерти. Он бы далеко пошел. Вы знаете, что его прочили на место гера Желько. Говорят, шеф на родину в Австрию собрался, у него там банк.

Бен был осведомлен, что директор «Росы» Шпольарич Желько родом из Австрии. Он внутренне содрогнулся, когда женщина назвала смерть Базилевского ужасной и уродливой. После того, как Сева сообщил ему, что его предшественник погиб, он сделал для себя эту тему запретной, боясь быть выбитым из колеи. Внутри темным свертком завозился Веничка. От неловкости, что он не представился сразу, у Бена даже пальцы поджались внутри ботинок. А женщина продолжала говорить, и ее было не остановить.

— Вы слышали, приняли нового человека на место бедного Базилевского? — спросила вдруг женщина и, не давая передохнуть, продолжила. — Кстати вы не знаете, кто его заменит? Что это за человек?

Бен уже не знал, что делать. Признаваться было вроде как поздно. Не признаваться, тоже вроде неудобно. Веничка решил все за него. Он решил не делать ни того, ни другого. А там глядишь, женщина уйдет и все позабудется. Может, им по работе больше и встречаться не придется. В крайнем случае, можно сделать вид, что ничего не случилось, и видишь ее в первый раз, и ничего от нее не слышал. Не станет же она в душу лезть.

Бен совсем было уж успокоился и хотел выйти в коридор, чтобы, дождавшись ухода собеседницы, вернуться, но все испортил Краюшкин. Кадровик ввалился в комнату с шумом и сопением, в руке длинный ключ, который он с грохотом вставил в узкую скважину.

— Надежда Алексеевна, что вам здесь понадобилось? — вскричал он. — Вениамин Николаевич еще только дела Базилевского принимает и никаких вопросов не решает.

Что-нибудь срочное?

Бен застыл как кролик перед удавом, когда женщина вперила в него немигающий взгляд. Елей испарился без следа, глаза женщины буквально заледенели, и Бен понял, что с первого шага заимел непримиримого врага. Надо было что-то говорить, сгладить ситуацию, но что говорить, он не представлял совершенно. Женщина молча вышла, в ее чеканных шагах, грозящих оставить дыры в паркете, сквозила ненависть, которой не было предела.

Краюшкин был либо слишком толстокож, либо хитер, сделав вид, что ничего не заметил, открыл дверь, с шорохом сорвав скотч, и пропустил Бена вперед, успевшего вспомнить, что входить первым после покойника — дурная примета.

Впрочем, наверняка уже кто-то входил до него, так что можно не опасаться, что покойник приберет его к себе.

В комнате стоял массивный стол с очень красивой и чрезвычайно дорогой малахитовой столешницей. Присутствовали часы в малахитовом корпусе и малахитовый глобус с золоченой (возможно, золотой) осью. Имел место набор маркеров и массивная бронзовая зажигалка. Краюшкин взял Бена под руки и толчком усадил в высокое офисное кресло. Вступление в должность произошло скомкано и невыразительно. Поверхность стола частично укрывал лист толстого стекла, под которым обнаружились несколько фотографий. Девушка в красной полосатом платье на фоне церквушки, другая девушка — из рекламы колесных дисков с надписью «Ниагара», схема непонятных бомбометов с титулом "Ржевский космический завод", несколько списков телефонов, когда-то отпечатанных, но с множеством дописок и исправлений от руки. Видно номера часто менялись. Один из имевшихся телефонов, цифровой, внезапно затрезвонил.

— Первый звонок! — поднял палец кверху кадровик. — Какой первый звонок, такой и вся ваша карьера будет. Берите трубку!

— А что говорить? Я еще дел не принял, — стушевался Бен.

— Снимите трубку и скажите — Магерамов у аппарата!

Бен так и сделал. В ответ в трубке зашипело, забулькало, он даже испугался, думал, что-то с кабелем — горит?

— Нехорошо, молодой человек, выпытывать сведения подобным способом!

— Кто это? — Бен похолодел, решив, что его путают с покойником.

Дурацкая штука эта человеческая психика, вроде и сведения о покойнике, о дурных приметах всерьез не принимал, ан нет, они тут как тут, внутри него, в черепной коробке, змеятся, душат, лишают способности трезво мыслить. Один телефонный звонок, и все летит к чертям. Говорила давешняя собеседница. Говорила — это серьезно сказано. Она по-змеиному шипела и давилась словами.

— Вы хоть и начальник, но предупреждаю, что если вы еще раз позволите себе подобные штучки, я сделаю так, что вы вылетите из этого кресла скорее, чем вы в него попали!

Бен поспешил положить трубку.

— Ошиблись номером, — пояснил он.

Краюшкин посмотрел с недоверием.

— Скажите, а что за женщина встретилась в коридоре?

— Грудастая? Она работает начальником отдела учета рабочего времени. Фамилия ее Прелова. Разведена. Характер у нее стервозный, держится здесь исключительно по доброй воле гера Желько. Шеф не хочет выбрасывать женщину на улицу, а надо бы.

Она уже всех достала. Явная патология, разве вы не заметили?

— Она странная, — согласился Бен.

— Прелова не успела вам ничего наболтать? — подозрительно спросил Краюшкин.

Бен напрягся и, стараясь, чтобы голос звучал поестественней, сказал, что нет.

Кадровик заторопился.

— Вы тут осмотрите ящики, лишние бумаги выбросите в урну, я вам уборщицу пришлю.

И буквально выбежал из комнаты. Бен отчего-то подумал, что он направился к Преловой выяснять, не успела ли она чего выболтать лишнего. Бен припомнил слова Краюшкина о первом звонке и поспешил прогнать дурные предчувствия, успокаивая себя тем, что он не собирается задерживаться здесь надолго. Для того чтобы выручить свои денежки достаточно будет пары дней.

Ящиков в столе насчиталось три. В верхнем лежали калькуляции, довольно древние, датированные началом года. Бумаги с ходу переместились в урну. Вообще-то нехорошо. Человека только не стало, а он тут хозяйничает. Базилевский, судя по всему, был прижимистый человек. Даже старые карандаши не выбрасывал, складывая в картонную коробку из-под модуля «Керфакс». Во втором ящике обнаружилась дюжина старых блокнотов с наполовину выдранными страницами. Видно Базилевский удалил исписанные страницы, а чистые оставил под черновики. Самый нижний ящик оказался практически пустым. В нем лежали лишь несколько незаполненных бланков с литерой «М». Зазвонивший телефон заставил его подскочить от неожиданности. Он на сто процентов был уверен, что это Прелова.

— Гараж беспокоит! — пророкотал в трубке грубый мужской голос. — Машину будете принимать? А то у меня рабочий день заканчивается!

— Конечно, иду! — торопливо проговорил Бен, но та том конце уже положили трубку.

Ужу вдогонку он испытал чувство недовольства собой, надо сказать чувство довольно часто присутствующее. Замдиректора крупной фирмы, хоть и один из девяти, не должен бегать по звонку шофера. Подчиненные сразу просекают такие вещи, моментально превращая начальника в "эй, ты, начальника". Бен, в который уже раз вспомнил Шарапу, встревожась, что слишком часто лезут в его жизнь покойники.