Игорь Липин - Казаки

Те, кто даже издалека видели и слышали Взрыв, долго не прожили. С них кожа стала сползать живьем, заголяя дурно пахнущее и гноящееся мясо. В таком виде, полуслепые и искалеченные, они приползли зимой с материка. Рассказывали страшные вещи. На самом деле, Больших Взрывов было много. Их прогремело больше сотни в течении нескольких дней. После жуткого грохота, от которого кровь текла из ушей, огненный смерч пронёсся высоко над головами, а встречный ураган, стелющийся по земле, крушил дома до основания и нёс живых людей в жуткое пекло, где всё превращалось в пар и пепел. Чудом выжившие люди умирали в страшных муках от ожогов. Те, кто не попал под ураган, начинали болеть смертельными болезнями, от которых не помогали никакие лекарства и снадобья.

Все склады с припасами и едой сгорели под Взрывом. Среди людей начался великий голод. Обезумевший брат шёл на брата, отец на сына, а матери душили своих детей.

Убитых поедали прямо на месте без молитвы, тризны и тостов. Это было страшное время тьмы, безверия и всеобщей злобы.

Всё в этой жизни проходит. Прошла и Тьма, получившая название — Самая Долгая Ночь.

Сколько она длилась, никто не знает — может несколько недель, а может много месяцев.

С появлением коротких тусклых рассветов стали вновь чередоваться дни и ночи. Это было первым признаком возрождающейся жизни.

Климат начал сильно меняться. Зимой от морозов трескались деревья, а летом без остановки лили дожди. Южный ветер стал приносить с собой тучи пепла, окрашивающий снег в черный цвет. Звери и дичь на зиму исчезали. С октября по май в тайге не было никакой живности. Когда наступало лето, в лесах стали вырастать огромные, в три локтя высотой, грибы и появились гигантские комары, способные за раз выпить из живого человека до пригоршни крови. Неизвестно откуда набегали полчища тараканов величиной с подошву сапога. После них оставались в лесу широкие просеки мертвых стволов, обглоданных до самой древесины. Спастись от этих тварей можно было только бегством — они пожирали на своём пути всё живое.

Из-за того, что в морозы реки и озёра промерзали до дна, рыбы совсем не стало.

Однако весной, с первыми потоками мутной воды, пробивавшей себе путь по вечному льду, заполнившему русла бывших рек, стали заплывать невиданные мохнатые крокодилы, густо поросшие рыжим ворсом.

Шло время, а голод продолжался. Люди, вместо того чтобы думать о том, как выжить, продолжали воевать и охотиться друг на друга. Первыми опомнились казаки.

Под руководством атаманов они ушли жить в леса, где основали станицы, защищённые от зверья и врагов высоким частоколом. Прошёл не один десяток лет, прежде чем казаки освоили охоту на диких крыс, научились впрок заготавливать грибы, сушить тараканов и сачками ловить комаров.[4] Прокормиться в лесу было проще, но возникли большие напряги с охотничьими припасами, одеждой и разным хозяйственным товаром. Достать всё это можно было только двумя способами: отбить в бою во время набегов или купить на Большой Ярмарке в Городе.

Городом стали называть то место, где когда-то в больших многоэтажных домах жили все люди вместе. После Большого взрыва, многие вымерли или покинули город. Среди развалин, осталось только два клана. Первый клан — „Крысятники“. Так они были прозваны за склочный характер да за то, что промышляли разведением крыс.[5]

Другой клан — „Мастеровые“. Эти за бесценок шили снарягу, ковали оружие, заготавливали корма для крысиных ферм. Фактически безропотные мастеровые ходили под крысятниками и были у них на положении рабов. Жили оба клана в хорошо укреплённых каменных домах, где на первых этажах держали крысиные фермы.

Лесные казаки постоянно бились с зажиточными крысятниками, но мастеровых не трогали — они были нужны и тем и другим. Все войны прекращалась на время Ярмарки, приходящейся летом на день равноденствия. Это самый большой и всеми любимый праздник. По новым законам любого, кто в эти дни затеет драку, казнили на месте. Немало лихих голов, опившихся грибовки, погибли только за то, что направляли оружие на человека.

Приезжали на Ярмарку семьями вместе с жёнами, детьми и стариками. Места для жилья в руинах Старого Города хватало всем. На большой площади раскладывались товары. Специально к этому времени с материка подтягивались караваны купцов. За тысячи километров наёмные носильщики несли тяжеленные вьюки со всевозможными припасами. Рисковые сплавщики пригоняли по Большой реке через пороги гружёные плоты. Самыми ходовыми товарами было оружие, батарейки, соль, мотки капронового шнура, одежда и кухонная утварь. Взамен купцы-коробейники брали сушёное мясо, шкуры, меха и, самое главное — грибное зелье[6].

Помимо Ярмарки был ещё один праздник во время которого все, без договорённости, переставали воевать. Откуда повелась традиция среди глухой зимы отмечать встречу Нового года неизвестно, но праздновали его повсеместно…»

От неожиданного звонка будильника Митяй вздрогнул. Уже утро. Надо идти. С сожалением захлопнул берестяные записи и бережно поставил их на полку.[7]

Вдруг в землянке раздался тихий шорох. Сердце Митяя радостно ёкнуло. Неужели мышь или крыса завелись? Тогда можно будет позавтракать свежатинкой! В следующую секунду пришло разочарование: стены землянки в углах покрылись длинными иглами изморози и те, с тихим шелестом, обломились под собственным весом. Вот откуда этот неясный звук! Похоже, что на улице мороз не шуточный.

Собраться было недолго. Одев приготовленную с вечера одежду, по старинной традиции присел перед дорогой. Привычно пробормотал с детства знакомые слова молитвы:

— Славься, Отечество наше свободное,Братских народов союз вековой,Предками данная мудрость народная!Славься, страна! Мы гордимся тобой!

Сидеть было хорошо. Тепло уютной землянки расслабляло. Захотелось есть, но съестные припасы, выделенные в дорогу со Склада он решил оставить на ужин. По опыту Митяй знал, что после целого дня ходьбы по зимнему лесу голод будет совсем нестерпимый. Однако, пора в путь… Решительно встав, он притушил лучину и шагнул за порог.

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

Частокол станицы остался позади. На выходе, задубевший часовой встал со скамейки и в приветствии вскинул руку в меховой рукавице над головой. Отсалютовав, пробурчал: «Ни пуху, ни пера!». Митяй весело ответил: «К черту!» и даже немного загордился — впервые его провожали на дело с традиционными почестями, как взрослого. Вот только вернётся ли он? Может это в первый и последний раз так его провожают…