Темные проемы. Тайные дела - Роберт Эйкман
– Помнишь, на днях ты говорила, что останешься жить здесь? Что тебе здесь нравится. Знаешь, наверное, и я это наконец-то поняла. И я бы хотела, чтобы ты была со мной, Салли. Пожалуйста, подумай над моим предложением.
Она поставила свою уродливую маленькую тарелку на уродливый столик. Откусила один маленький кусочек от розового пирожного. Протянула ко мне руку; очень осторожно, едва касаясь. Слегка сглотнула.
– Мел…
Я хотела взять ее за руку, но она отдернула ее. Внезапно она яростно замотала головой. Потом – начала рассказывать о своей работе. Ее перестали заботить еда и питье на столе, и это, в общем-то, было мне понятно – чай и пирожные, принесенные мне без церемоний, в почти узнаваемой прежней манере, смотрелись на удивление неаппетитно. Но ее болтовня звучала живо, интересно, и благодаря ей я и не заметила, как полчаса пролетели за всякой повседневной чепухой. Затем Салли сказала:
– Прости, Мел. Мне пора по делам.
Она поднялась. Я, конечно, тоже. Но потом меня охватили сомнения.
– Салли… прошу, подумай над моим предложением. Я бы очень хотела, чтобы ты его приняла. Пожалуйста.
– Спасибо, Мел. Я подумаю.
– Обещаешь?
– Обещаю. Спасибо, что навестила меня.
– Я бы хотела навещать тебя гораздо чаще.
Она встала у открытой входной двери, в сумерках выглядя необъяснимо измученной и удрученной.
– Приходи ко мне, когда захочешь. Приходи завтра к чаю и оставайся ужинать. – Любые слова, лишь бы вытащить ее из этого ужасного, гнетущего дома.
Но Салли осталась тверда:
– Я подумаю.
По пути домой я никак не могла избавиться от впечатления, что пригласили меня в тот дом сугубо ради исполнения социальных обязательств. Осознание горчило; но я была слишком напугана переменой в подруге, чтобы всерьез расстраиваться. Уже дойдя до ворот родительского дома, я вдруг застыла как вкопанная, сраженная только что дошедшим до разумения наблюдением: за все время нашего разговора ни разу на лице Салли не появилось улыбки.
За последующие пять-шесть дней мы с Салли так и не свиделись снова, и тогда я ей написала – повторно зазывая перебраться ко мне. Несколько дней она вообще не отвечала, а потом прислала новую открытку с изображением какого-то старинного бюста в музее, сообщив, что с удовольствием приедет, когда у нее появится немного больше времени. Я заметила, что она допустила небольшую ошибку в моем адресе, которую впопыхах и не очень-то успешно исправила. Почтальон, на счастье, меня знал. Я вполне могла принять на веру, что в доме Салли есть чем заняться – в подобных жилищах ни уборка, ни ремонт, как правило, не приносят чувства законченности, достижения пусть даже временного идеала. Такой дом, как голодная пасть, горазд поглощать и переваривать все усилия, направленные на его облагораживание. Я помнила Салли как очень, не по годам, развитую… но не могла вообразить, что обновлением отделки заниматься она будет сама. Строго говоря, я вообще не понимала, чем она там занята. И, пожалуй, не очень-то хотела понять.
Некоторое время спустя я встретила Салли в магазине, в который обычно не заходила – и мне, конечно, было любопытно, помнила ли подруга о том, что в этом конкретном месте меня обычно застать нельзя. Так или иначе, она была там, когда я вошла, – в тех же свободных брюках, но в белой блузке. Блузка смотрелась еще хуже, чем прежний джемпер, потому как была грязнее. Синий осенний плащ – кажется, тот же, в котором Салли ходила в школу, – плотно облегал ее ставшую заметно нескладной фигуру. Моя подруга казалась неряшливой, но что еще страшнее – нездоровой. Нервно сгребая продукты в очень древнюю дорожную сумку, она сиротливо маячила у дальней стороны прилавка, где никто больше не стоял – и это несмотря на полный людей торговый зал. Я твердо прошествовала к ней.
– Доброе утро, Салли.
Сперва она прижала к себе уродливую сумку, как будто я собиралась ее отнять; уже в следующую секунду – приняла нарочито расслабленный вид. Потом, не говоря ни слова, она развернулась – и зашагала к выходу.
– Ваша сдача, мисс! – обеспокоенно крикнул ей вслед молодой продавец.
Но она уже ушла. Другие женщины в магазине с любопытством смотрели ей в спину, будто какой-нибудь городской знаменитости. Затем ряды покупателей сомкнулись вдоль той части прилавка, где она стояла.
– Бедняжка, – неожиданно сказал продавец. Женщины злобно посмотрели на него, а потом оживленно загудели в своем узком кругу.
А затем с Салли произошел несчастный случай.
К этому времени уже не могло быть сомнений, что с ней что-то не так. Я всегда была почти единственным ее «контактом» в городе, и ее поведение по отношению ко мне мешало оказать помощь. Дело не в том, что мне не хватало воли или, как мне кажется, смелости; но я не могла решить, как подступиться к этой задаче. Так время и прошло в раздумьях, а потом Салли угодила под машину. Какие бы тучи над ней ни сгустились, они явно затуманили ей здравый взгляд на вещи – ибо, насколько я сумела выяснить, Салли попала под грузовик на Хай-стрит, выйдя из здания почты. Вскоре после этого я узнала, что она стала отказываться от доставки писем к себе домой, настаивая на том, чтобы их оставляли до востребования.
Когда ее доставили в поселковую больницу, за мной послала тамошняя медсестра по фамилии Гарвис. Все знали, что я – подруга Салли.
– Вы знаете, кто ее ближайший родственник? – строго спросила она.
– Сомневаюсь, что они у нее остались, – был мой ответ.
– А друзья?..
– Только я, насколько мне известно. Но кто-то же должен был известить ее о кончине доктора Тесслера. Выходит, я просто не все знаю.
Мисс Гарвис на мгновение задумалась.
– Я беспокоюсь о ее доме. Строго говоря, учитывая обстоятельства, полагаю, мне следует сообщить обо всем в полицию и попросить их следить за ситуацией. Но, сдается мне, она сама предпочла бы, чтобы я первым делом справилась у вас. Вы живете близко… можно будет попросить вас время от времени проверять дом?
Думаю, я согласилась главным образом потому, что подозревала – есть что-то в жизни моей подруги, что лучше скрывать от посторонних глаз. Две гостьи для этого дома будет уже слишком много.
– Вот ее ключи.
– Я буду следить за домом, мисс Гарвис. Как думаете, лечение будет долгим?
– Сложно сказать. Но я не думаю, что Салли умрет.
Одна из проблем заключалась в том, что я чувствовала себя обязанной выполнить это задание без посторонней помощи. Я не знала никого
