Дуглас Престон - Реликт
На лице у Джимми появилось выражение замешательства.
— Я просто выполняю свою работу.
— Идем отсюда, — сказала Марго Каваките. — Выпьем кофе в комнате отдыха. Может, узнаем у кого-нибудь, что случилось.
— Сначала я хотел бы зайти в туалет, если найду такой, куда вход не перекрыт, — раздраженно ответил Кавакита. — Иди, я тебя догоню.
Всегда распахнутая дверь комнаты отдыха для служащих в тот день оказалась закрытой. Марго взялась за шарообразную дверную ручку, думая, не лучше ли дождаться Грегори. Потом открыла дверь. Уж без его-то поддержки она как-нибудь обойдется.
Внутри двое полицейских разговаривали, стоя к ней спинами.
— Это уже который раз, шестой? — хихикнул один.
— Потерял счет, — ответил его напарник. — Но желудок у него должен наконец опустеть.
Когда полицейские расступились. Марго увидела комнату отдыха.
Просторное помещение было безлюдным. В дальнем конце, возле кухни, кто-то склонился над раковиной. Человек сплюнул, вытер губы и обернулся. Марго узнала Чарли Прайна, нового специалиста по консервации, которого взяли на работу полгода назад, чтобы восстановить экспонаты для новой выставки. Его ничего не выражающее лицо было пепельным.
Полицейские, подойдя к Прайну, мягко подтолкнули его к двери.
Марго посторонилась, пропуская группу. Прайн шел скованно, будто робот. Марго инстинктивно опустила взгляд.
Туфли Прайна были в крови.
Рассеянно глядя на Марго, Прайн заметил, как изменилось выражение ее лица. Последовал за нею взглядом; потом остановился так внезапно, что шедший сзади полицейский наткнулся на него.
Глаза Прайна расширились и побелели. Полицейские схватили его за руки, он стал сопротивляться, заскулил. Его быстро вывели из комнаты.
Марго прислонилась к стене, пытаясь справиться с сердцебиением, тут вошел Кавакита и с ним еще несколько человек.
— Перекрыта, должно быть, половина музея, — сказал он, покачивая головой и наливая себе кофе. — Никто не может войти в свои кабинеты.
И словно в ответ на его реплику система общественного оповещения с хрипом заработала. “Внимание! Всех находящихся в здании служащих просим пройти в комнату отдыха”.
Когда они сели, по двое, по трое стали входить служащие. Главным образом лаборанты и помощники хранителей без полномочий: время для появления важных лиц было еще ранним. Марго бесстрастно смотрела на входивших. Кавакита что-то говорил, но она его не слышала.
Через десять минут помещение наполнилось людьми. Все говорили разом: возмущались, что не могут войти в свои кабинеты, обсуждали каждый новый слух. В музее никогда не происходило ничего сенсационного, и теперь настроение у всех было приподнятым.
Кавакита отпил кофе и скорчил гримасу.
— Сплошная гуща. — Повернулся к Марго. — Онемела? С тех пор как мы сели, рта не раскрыла.
Она, запинаясь, стала рассказывать о Прайне. Красивое лицо Кавакиты вытянулось.
— Господи, — наконец произнес он. — Как ты думаешь, что случилось?
Когда прозвучал его баритон. Марго осознала, что все разговоры в комнате стихли. В дверном проеме появился крепко сложенный лысеющий мужчина в коричневом костюме, из кармана его плохо сидящего пиджака торчала полицейская рация, изо рта — незажженная сигара. За ним вошли двое полицейских в форме.
Мужчина встал перед сидящими в комнате, вынул изо рта сигару, снял табачную крошку с языка и откашлялся.
— Прошу внимания, — сказал он. — Ситуация такова, что вам придется потерпеть наше присутствие еще какое-то время.
Внезапно из глубины комнаты раздался громкий, укоризненный голос:
— Прошу прощения, мистер... Марго вытянула шею и оглянулась.
— Фрид, — прошептал Кавакита. Марго была наслышана о вспыльчивом характере Фрэнка Фрида, хранителя ихтиологического отдела.
Мужчина повернулся и взглянул на Фрида.
— Лейтенант д’Агоста, — отчеканил он. — Нью-йоркское управление полиции.
Такой ответ заставил бы умолкнуть большинство людей. Но худощавый, седовласый хранитель был не из пугливых.
— Надеюсь, — произнес он саркастически, — нам дозволено будет узнать, что здесь происходит? Полагаю, мы имеем право...
— Я хотел бы подробно осведомить вас о том, что случилось, — ответил д’Агоста. — Однако в настоящее время могу только сказать, что в здании музея обнаружен труп, обстоятельства случившегося расследуются. Если...
Все разом зашумели, д’Агоста поднял руку, призывая к тишине.
— Могу только сказать, что бригада из отдела расследования убийств находится здесь и занята делом. Музей закрыт. Пока что никто не может ни войти, ни выйти. Надеемся, такое положение продлится недолго.
Он немного помолчал.
— Если произошло убийство, то есть вероятность — вероятность — того, что убийца все еще в музее. Мы просим вас побыть здесь час или два, пока ведется поиск улик. Полицейский запишет ваши фамилии и должности.
Никто не произнес ни звука. Д’Агоста вышел и закрыл за собой дверь. Один из оставшихся полицейских придвинул к двери стул и грузно сел на него. Разговоры стали понемногу возобновляться.
— Мы арестованы? — воскликнул Фрид. — Это возмутительно.
— Господи, — чуть слышно произнесла Марго. — Неужели Прайн — убийца?
— Ужасная мысль, правда? — сказал Кавакита. Встал, подошел к кофеварке и сильным ударом выбил из нее последние капли. — Но то, что я не подготовлюсь к своей презентации, еще ужаснее.
Марго была уверена, что молодой энергичный ученый всегда будет подготовлен к чему угодно. Однако кивнула.
— Теперь престиж — это все, — продолжал Кавакита. — Чистая наука сама по себе больше не приносит субсидий.
Марго снова кивнула. Она слышала Грегори, слышала голоса коллег, но все казалось ей не важным. Кроме крови на туфлях Прайна.
5
Теперь можете идти, — сказал через час полицейский. — Но ни в коем случае не заходите за желтую ленту.
Сидевшая сжавшись в комочек Марго резко вскинула голову, когда ей на плечо опустилась чья-то ладонь. Рядом стоял долговязый, тощий Билл Смитбек, в другой руке он держал пару скрепленных спиралями блокнотов, его каштановые волосы были, как всегда, взъерошены. За ухо засунут карандаш с изжеванным концом, воротничок был расстегнут, узел черного галстука спущен. Живая карикатура на работягу-журналиста. Марго подозревала, что это тщательно продуманный имидж. Смитбеку поручили написать книгу о музее, уделив главное внимание выставке “Суеверия”, которая должна была открыться на будущей неделе.
— Сверхъестественные события в музее естественной истории, — угрюмо пробормотал Смитбек ей на ухо, присев на стоявший рядом стул. Бросил на стол свои блокноты, и поток исписанных листков бумаги, компьютерных дискет без этикеток и ксерокопий газетных статей разбежался по его пластиковой поверхности.
— Привет, Кавакита, — весело сказал Смитбек, хлопнув его по плечу. — Не встречал тигров в последнее время?
— Только бумажных, — сухо откликнулся Кавакита.
Смитбек повернулся к Марго:
— Ты, наверное, уже знаешь все кровавые подробности. Жуть, правда?
— Нам ничего не сообщали, — ответила она. — Мы только слышали что-то об убийстве. Совершил его, надо полагать, Прайн.
Смитбек рассмеялся.
— Чарли Прайн? Этот парень мухи не способен убить, тем более двуногого. Нет, Прайн только обнаружил тело. Вернее, тела.
— Тела? О чем ты?
Смитбек вздохнул.
— Так вам в самом деле ничего не известно? Я думал, вы хоть что-то разузнали, пока сидели здесь несколько часов. — Он вскочил, подошел к кофеварке, наклонил ее, подергал за ручку и вернулся с пустыми руками. — В зале приматов за стеклом витрины нашли жену директора, — сообщил он, усевшись снова. — Ее двадцать лет никто не замечал.
Марго застонала.
— Смитбек, рассказывай, что произошло на самом деле.
— Ну ладно, — вздохнул он. — Утром около половины восьмого двух мальчишек обнаружили мертвыми в подвале старого здания.
Марго прижала ладонь ко рту.
— Как ты об этом узнал? — спросил Кавакита.
— Покуда вы прохлаждались здесь, все остальное человечество собралось на Семьдесят второй улице, — продолжал Смитбек. — Ворота закрыли у нас перед носом. Журналисты там тоже были.
И немало. В общем, Райт собирается в десять часов устроить пресс-конференцию в Большой ротонде, дабы пресечь слухи. Все разговоры о зоопарке. Начнется она через десять минут.
— О зоопарке? — переспросила Марго.
— Находящемся здесь. До чего же сложное положение. — Смитбек явно наслаждался, выдавая им информацию небольшими порциями. — Убийство, кажется, было очень жестоким. А вы знаете журналистов: они всегда предполагали, что тут у вас содержатся в клетках всевозможные звери.
— Кажется, ты рад случившемуся, — улыбнулся Кавакита.
