Валерий Ковалев - Рукопись из Тибета (СИ)

На следующее утро, желая восполнить пробел о происходящем в мире, я занялся читкой прессы.

Все было в обычном амплуа: США провели ядерные испытания на полигоне в Неваде, ученые впервые сообщили об угрозе глобального потепления на Земле; международный национальный центр контроля за заболеваниями заявил о высокой заболеваемости пневмонией и саркомой Капоши среди геев, а страны, входящие в Организацию Варшавского Договора провели в регионе Балтийского моря крупнейшие после окончания второй мировой войны учения.

— Как всегда, занимаются разной хренью, — недовольно хмыкнул я, а затем взгляд наткнулся на небольшую заметку в газете «Эль Импульсо».

То была перепечатка из французской «Паризьен», где сообщалось об исчезновении воздушного судна компании «Эр Франс», следовавшего по маршруту Марсель-Тхимпху. При этом от имени правительства гарантировалась премия в триста тысяч франков за информацию, позволяющую отыскать следы лайнера.

— Над этим надо подумать, — отложил я газету в сторону, продолжив изучение остального.

Затем наступило время обеда и сестра одной из жен Каймана — Лисана накрыла на террасе «стол». Включавший в себя печеных речных крабов, маисовую кашу с кокосовым молоком и ананасы.

Дело в том, что спустя несколько дней после моего появления в деревне, «упавшему с неба» был выделен для проживания дом. Принадлежавший до этого местному шаману.

Того до смерти искусали обезьяны, которых он пытался обратить в людей, и теперь в хижине жил я, вместе с Лисаной. Типа в гражданском браке.

Состоявшее из двух комнат жилище впечатляло целым набором предметов культа. В нем имелся пестро раскрашенный деревянный урод с головою птицы, на стенах висели ритуальные маски, одежды и пучки трав, а на полках лежали бубен с погремушками и стояли горшки с пахучими корешками и снадобьями.

В часы досуга и после любовных игр Лисана, бывшая внучкой шамана и в какой-то степени его помощницей, не раз рассказывала мне о целом ряде таинств, которые он совершал. На благо своего племени.

К их числу относились всевозможные заговоры, вызывание лесных духов и беседы с ними, нередко лечение пациентов, а также всякого рода предсказания. Иногда мы с нею даже понемногу камлали[146], но тихо, чтобы никто не слышал.

Подкрепившись, я улегся в гамаке меж двумя пальмами и, заложив за голову руки, предался размышлениям.

Как уже упоминал, во мне крепло желание остаться в этих местах, а теперь оно созрело окончательно.

Венесуэла находилась далеко от суетной Европы, а пираха жили в непроходимой сельве. Что благоприятствовало моим замыслам. К тому же какая разница, стать мне пророком на Ориноко или в Тибете?

Здесь это было даже проще: не надо учиться в монастыре на ламу, долби себе в бубен, надев маску, пляши и выдавай истины.

Под эти мысли, щебет колибри в кронах пальм и запахи леса, я сладко задремал, а вечером отправился в гости к Кайману.

Дома его не оказалось, жены сказали, на берегу, и я прошел по тропинке к деревенской пристани. Это были три длинных доски на вбитых в ил сваях, у которых покачивались лодки и новый катер.

Вождь с несколькими мужчинами пираха готовились к рыбалке.

Те сматывали раскинутые на песке новые сети, обмениваясь мнениями, как и где их поставить, а Кайман, сидя на корме катера и что-то напевая, затачивал острогу.

— Вот, хотим поохотиться на ламантина[147], - сказал он, когда я шагнул с пристани на борт судна.

— А что это за рыба? — уселся я рядом на вьюшку. — Никогда о такой не слышал.

— Это не рыба, а млекопитающее, — прекратил шаркать оселком по острию вождь. — Относится к отряду сирен, живет на мелководье и питается травкой. За что зовется морской коровой. Молока не дает, но отличается отменным вкусом и весит до полутоны. Ну, как тебе такое?

— Впечатляет, — кивнул я. — Столько мяса племени не помешает. Послушай, вождь, — взглянул на приятеля. — Я принял решение остаться в племени. — Что ты на это скажешь?

— А то и скажу — отложил тот в сторону острогу. — Держи пять! И широко улыбнулся.

— Но это не все, — заговорщицки обратился я к Кайману. — Хочу стать шаманом племени. Как дед Лисаны.

— Так становись, в чем вопрос? — вскинул он брови. — Я вождь, ты будешь шаман. К тому же тебя нам послало небо.

— Значит ты не против?

— Отнюдь, — шутливо ткнул меня в бок земляк. — Только не пытайся делать из обезьян людей. И все будет в ажуре. А насчет шамана я завтра распоряжусь, сразу после охоты. Кстати, может айда с нами? (кивнул на реку).

— Нет, — сказал я, — лучше пойду готовиться к вступлению в должность.

— Понял, — рассмеялся Кайман. — Отправление культа дело не простое. Сам был когда-то комсоргом.

Вернувшись в хижину, я сообщил Лисане, которая пекла в очаге булочки из плодов хлебного дерева, что завтра Кайман назначает меня шаманом племени.

— О-ля-ля! — обрадовалась жена и хотела бежать к соседкам поделиться радостной вестью.

Но я остановил ее, заявив, что это пока тайна, которую следует держать в секрете, а сейчас мне необходимо выбрать одеяние приличествующую моменту.

— Хорошо, — согласилась Лисана, после чего закончила стряпню, и мы занялись делом.

Сначала внучка шамана подойдя к стене комнаты, внимательно осмотрела все культовые причандалы и, сняв с колышка ожерелье из чьих-то острых зубов, одела мне его на шею.

Потом ловко забралась по внутренней лестнице на чердак хижины, откуда вскоре спустилась со шкурой пумы. Рыжевато-коричневого окраса, с головой и когтистыми лапами.

— Вот, — протянула ее мне. — Уваата (так звали умершего шамана) надевал это в особо торжественных случаях.

Я взял необычную накидку в руки и осмотрел — она была хорошо выделанной, мягкой и не особо тяжелой.

— Теперь шкуру набросим на плечи, а ее голову оденем на твою, — стала помогать мне Лисана.

— Ну вот, почти как Уваата, только намного выше, — мистически прошептала, отойдя в сторону. — У меня даже муравьи по коже.

Желая увидеть себя со стороны, я прошагал к стоящей в углу долбленой кадке с водой и чуть наклонился.

В легком, с солнечными бликами, полумраке хижины, из воды скалилась морда химеры. Из моего были только часть носа с подбородком.

— Да, такое увидишь ночью и кирдык, — прошептал я, чувствуя душевный трепет.

Затем, осваиваясь с необычным нарядом, прошелся по комнате и порычал. Для полноты ощущений.

— Не пугай меня, — прижала кулачки к подбородку Лисана.

На следующее утро, когда поднялось солнце, вождь появился у нас с завернутым в лист альба регии[148] увесистым куском филе морской коровы.